Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало - Тихонова Карина - Страница 65

— Индийская народная песня! — торжественно объявил Федька. — Сопровождается пантомимой! Исполняет Фиделио Русанов!

Стаська взвизгнула от хохота и чуть не свалилась на пол. Федька начал речитатив, чуть покачивая толстыми рыхлыми бедрами.

— И дошло до меня, о великий царь, что жили в славном городе Багдаде…

— Идиот! — заорала Стася, давясь хохотом. — Багдад в Ираке, а не в Индии! Шехерезаду на мыло!

И она оглушительно свистнула, сунув в рот два пальца, — фокус, усвоенный в детстве.

— Будешь отвлекать — верну аванс, — сердито ответил брат, выходя из роли.

— Молчу! Как рыба! — страстно пообещала сестра.

Федька недовольно поиграл бровями, снова придал лицу сладко-жеманное выражение и встал в позу на полусогнутых коленях, как это делают индийские танцовщицы.

— И дошло до меня, о великий Царь, что в славном городе, гм… Бомбее жили брат с сестрой.

Тут он приподнял одну ногу и согнул ее плашмя, перпендикулярно полу. Стаська зарыдала вполголоса.

— И был брат хорошим добрым мальчиком. Но сестра ненавидела его за то, что был он любим родителями больше, чем она, — речитативом продолжал Федька, делая руками и ногами движения, напоминающие пародию на индийский танец.

И умерла ее бабка, страшная ведьма, и оставила внучке свой дворец, — продолжал Федька, кружась по комнате. — И сказали ей родители: вот твой дом, а наш дворец достанется нашему сыну. И разгневалась злая сестра на брата. И захотела она отнять у него родительский дворец. Произнесла она страшное заклятие и решила заколдовать красивого юношу, чтобы он помог ей отобрать дворец у брата. Но заклятие не подействовало, потому что юноша сам был великим и злым волшебником. И разгневалась ведьма-сестра еще сильнее. И стала издеваться над бедным братом…

Тут речитатив оборвался, потому что большая тяжелая диванная подушка попала Федьке прямо в голову.

— Скотина, — прошипела Стаська и встала с кресла.

— Не нравится? — кротко удивился брат. — Хочешь, другую песню спою?..

Но сестра, не отвечая, вышла из гостиной. Минуту спустя, громко хлопнула входная дверь.

Федька пожал плечами. Достал из кармана рубашки три пятисотенные купюры, разгладил их и пробормотал:

— Не густо, но и не пусто…

Устремился вслед за сестрой в прихожую, быстро натянул на себя теплые ботинки. Влез в куртку. Огляделся, проверил, не забыл ли чего, и выскочил за дверь.

Было четыре часа пополудни.

Валька просидела за компьютером почти весь день. Перевод нужно было сделать срочно, и она старалась, как могла. Телефон ее почти не отвлекал, лишь один раз позвонил Арсен с работы. Она быстро отговорилась занятостью, положила трубку и продолжила сосредоточенно стучать по клавиатуре компьютера. Работа шла легко и вызывала приподнятое ощущение, которое можно было передать двумя словами: «Я могу»!

Поэтому, когда телефон зазвонил второй раз за день, она немного рассердилась. Мельком взглянула на определитель номера и тут же схватила трубку, проклиная себя за забывчивость.

— Привет, ба!

— Здравствуй, — ответила Евдокия Михайловна безжизненным голосом.

— Что с тобой? — спросила Валька. — Ты болеешь?

— Да нет… Валюша, ты меня в гости приглашала…

— Жду, жду! — бодро ответила Валька, с тоской прикидывая в уме, успеет ли она сегодня закончить работу.

— Ты меня извини, малыш… Не приеду.

Тут Валька насторожилась окончательно.

— Ты в городе? — спросила она.

— Откуда ты знаешь?

— Ты с мобильника звонишь, — напомнила Валька.

— А! Ну да… В городе.

— Тогда почему не хочешь заехать?

— Я устала, — лаконично ответила бабушка. — Была у Али… В общем, не хочу сейчас никого видеть. Не обижайся.

— Ну, хорошо, — недоуменно ответила Валька. — Не хочешь, не надо… Как себя чувствует тетя Аля?

— Она здорова, — ответила бабушка бесстрастно.

— Выписываться собирается?

— Наверное… Валюша, извини. Не хочу разговаривать.

И Евдокия Михайловна отсоединилась.

Валька минуту озадаченно рассматривала телефонную трубку, потом пожала плечами и снова вернулась к переводу. Ее пальцы быстро забегали по клавиатуре, и она почти забыла о разговоре с бабушкой.

Было пять часов пополудни.

Екатерина Дмитриевна сидела с мужем на кухне и пила чай. Вечером муж должен был сопровождать гостей мэрии в Большой театр. Екатерина Дмитриевна хотела пойти с ним, несмотря на то, что посещение Большого театра перестало ее радовать уже очень давно. Но муж объяснил, что культпоход неофициальный, что называется, «без жен». И Екатерина Дмитриевна согласилась остаться дома, сказав только, что не стоило бы водить туда гостей из Бостона: возможно, они что-то понимают в настоящем искусстве. Ну, теперь уже поздно рассуждать.

— Сережа, нужно было взять билеты в какой-нибудь приятный драматический театр, — сказала она мягко.

— Они по-русски не понимают.

— Ну, возьми билеты на какой-нибудь классический спектакль… «Женитьба Фигаро», например… Бомарше все читали, и спектакль очень хороший, красочный… Хореография блестящая…

— Да, это мысль, — согласился муж. — Если они захотят еще раз пойти в театр, я попрошу взять билеты… Где он идет?

— В Ленкоме, — ответила Екатерина Дмитриевна с ласковым упреком. — Ты совсем отстал от жизни.

Сергей Владимирович молча пожал плечами, и тут раздался звонок в дверь.

— Ты ждешь кого-нибудь? — спросил муж.

— Нет. А ты?

— Тоже нет…

Вошла домработница Даша и сказала:

— Там ученицы какие-то…

— Какие ученицы? — не поняла Екатерина Дмитриевна.

— Не разобрала, — покаялась Даша. — Фотографию просят.

— Какую фотографию?..

— Катюша, разберись, пожалуйста, — попросил Сергей Владимирович.

Екатерина Дмитриевна без возражения поднялась со стула и вышла в прихожую. Там возле полуоткрытой двери переминались с ноги на ногу две барышни переходного возраста, одетые в короткие джинсовые юбочки, сапоги-ботфорты и китайские псевдо-дубленки. Увидев хозяйку дома, они запаниковали, подталкивая друг друга в бок.

— Да? — спросила Екатерина Дмитриевна и подняла брови вверх с выражением холодного учтивого любопытства.

— Здрасте, — забормотали девицы.

— Здравствуйте, — четко и внятно ответила хозяйка дома, как бы давая барышням образец хорошего тона. — Что вы хотели?

— Понимаете, — пустилась в объяснения одна из девиц, — мы учимся у Дмитрия Сергеевича.

Тут она запнулась и замолчала. Екатерина Дмитриевна продолжала смотреть на нее с прежним учтивым и холодным вниманием.

— Мы выпускаем стенгазету, — неожиданно пришла ей на помощь вторая барышня, волосы которой были выкрашены в отчаянно-красный цвет. Врушка.

— Это будет… смешная стенгазета. И нам нужна маленькая фотография Дмитрия Сергеевича. Но так, чтобы он об этом не знал, а то сюрприз не получится.

Уже к концу этой сбивчивой речи Екатерина Дмитриевна все поняла. Что ж, очевидно в Димку влюблен не только педагогический персонал школы.

— Вам нужна именно маленькая фотография? — уточнила она для проформы.

— Любая сойдет, — быстро ответила первая девица.

— Понятно.

Екатерина Дмитриевна немного постояла на месте, соображая.

У Димки в комнате лежит его собственная коробка с фотографиями. Там всякие любительские снимки, не имеющие отношения к истории их семьи. Друзья, однокурсники, барышни… Она никогда не заглядывала в эту коробку. И не только потому, что это некрасиво. Просто ей было неинтересно.

— Подождите минутку, пожалуйста, — вежливо попросила она девушек, скрывая улыбку.

Те испуганно кивнули в ответ.

Екатерина Дмитриевна направилась в комнату сына. В принципе, правильнее было бы, наверное, выставить этих двух девчушек из дома, но… Были когда-то и мы молодыми.

Газету они выпускают, как же…

Екатерина Дмитриевна тихо усмехнулась.

В седьмом классе они с подружкой влюбились в студента-практиканта. Кажется, он преподавал историю… Ну, за его фотографиями они не бегали, зато на контрольном уроке обеспечили мальчику пятерку, блестяще подготовив домашнее задание. И чуть не подрались с подружкой, решая, кто из них пойдет к доске. Впрочем, он вызвал обеих.