Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало - Тихонова Карина - Страница 39

— Нина Ивановна, как здоровье Петра Николаевича? — перебила Валька, в упор глядя на соседку.

Петром Николаевичем звали пожилого военного в отставке из соседнего подъезда. По агентурным сведениям, он с Ниной Ивановной, что называется, дружил, несмотря на наличие жены, дочери и двух внуков школьного возраста.

Соседка кашлянула и насупилась. «Ага, — злорадно подумала Валька, — не нравится, когда тебя твоими же кушаньями кормят…»

— А что такое? — спросила соседка почти злобно. Куда только девалась доброта и милое лукавство?

— Да я смотрю, он к вам совсем захаживать перестал, — душевно пропела Валька. И спросила с сочувствием:

— Бросил, что ли?

Нина Ивановна резко повернулась и скрылась в подъезде. Валька с облегчением перевела дух. Один-один.

Через несколько минут она уже сидела в машине рядом с цыганом и с упоением целовалась с ним, наплевав на то, что Нина Ивановна, скорее всего, контролирует происходящее из-за занавески.

— Тебя, правда, не уволят?

— Правда. А тебя, правда, дома не ругали?

— Правда.

— Тогда поехали?

— Поехали.

Они выехали на дорогу.

— Что с Евдокией Михайловной? — спросил Арсен.

— Мама говорит, что у бабушки обычная хандра. У нее иногда бывает…

— Давай ей цветов купим, — предложил цыган. — Какие она любит?

— Бабушка любит только сирень, — ответила Валька.

— Сирень? — изумился цыган. — Вообще-то, сирень — это, скорее, кусты, а не цветы…

— Знаю я, знаю, — нетерпеливо перебила Валька. — Но что же делать? Бабушка ненавидит оранжерейную дрянь без запаха…

Особенно розы. Евдокия Михайловна ненавидела оранжерейные розы на длинных негнущихся стеблях, всех мыслимых и немыслимых цветов, лишенные запаха и жизни. Зато сирень вовремя цветения заполняла весь дом. И во дворе Евдокия Михайловна посадила исключительно сирень: белую и фиолетовую, обычную и махровую… Запах от нее шел и впрямь упоительный, вот только срезанная сирень, увядая, начинала сильно осыпаться, и бабушкина домработница без конца ворчала, неаккуратно вытирая столы, засыпанные маленькими сморщенными звездочками.

— Тогда я не знаю, что ей купить, — сказал Арсен. — Чему она обрадуется?

— И я не знаю, — ответила Валька. — У бабушки уже все есть.

— Это я заметил, — откликнулся цыган, но как-то невесело. Сделал погромче звук магнитолы и всю последующую дорогу не раскрывал рта.

Неприятности начались сразу же по приезде. Во дворе бабушкиного дома Валька заметила грязную серую «девятку». Достаточно было сопоставить очевидные факты, чтобы прийти к дедуктивному выводу: альфонс навещает болящую. А возможно, уже живет здесь? Валька стиснула зубы.

— Мы не первые, — обратил Арсен внимание на постороннюю машину.

— Вижу, — ответила Валька. Настроение, с утра бывшее безоблачным, начало неудержимо портиться. — Это альфонс.

— Понятно, — невозмутимо ответил Арсен. Валька мрачно покосилась на него. Ничего, сейчас они познакомятся, и тогда посмотрим, что останется от всех этих прекрасных теорий насчет того, что нельзя осуждать ближнего. А если, вдобавок к прочим своим прелестям, альфонс продолжит свои заигрывания с ней на глазах у Арсена, то дело закончится дракой. Только этого не хватало!

Нина открыла дверь сразу после звонка. Причина такой оперативности стала понятной, когда они вошли в прихожую. Посредине развалился шланг моющего пылесоса, по полу разбросаны какие-то тряпки…

— Обувь здесь снимайте, — угрюмо потребовала Нина, как всегда, не здороваясь. — У меня сегодня генеральная уборка…

— Что, другого времени для генеральной уборки не нашлось? — раздраженно спросила Валька. Она балансировала на одной ноге перед дверью и тщетно пыталась расстегнуть молнию на сапоге. Арсен подхватил ее под локоть.

— Время как время, — огрызнулась Нина. — Не хуже всякого другого…

— Когда ждут гостей, уборку не затевают, — назидательно сказала Валька. Ей удалось снять сапоги, она взяла их в руки, шагнула туда, где, по мнению Нины, было уже убрано. Оптимистка!

— Как велели, так и делаю, — снова огрызнулась домработница. — Не нравится — не приезжайте.

Валька захлебнулась негодованием и быстро оглянулась на Арсена. Но тот сохранил каменное выражение лица и в ссору не ввязался. Молча вылез из обуви и пошел вслед за Валькой.

— Туфли заберите, — одернула его домработница с некоторым злорадством.

— Поставьте их туда, где они вам не помешают, — ответил Арсен, не повышая голоса. Отобрал у Вальки сапоги и поставил их на пол. Нина открыла было рот, но тут цыган обернулся и уставился на нее немигающим взглядом. Он не произнес ни слова, но Валька увидела, как шея и лицо домработницы начали наливаться краснотой.

«Ну, сейчас заверещит», — подумала Валька, и даже глаза прикрыла от страха.

Однако тишина не нарушилась ни единым звуком.

— Пойдем, — сказал цыган и помог ей снять куртку. Передал куртку Нине с рук на руки, туда же небрежно перебросил собственное пальто с шарфом и обронил через плечо:

— На плечики повесьте…

Нина безмолвствовала с ворохом верхней одежды в руках. Валька с изумлением посмотрела на Арсена. Кто бы мог подумать!

— Кто бы мог подумать, что ты умеешь ставить на место! — выразила она вслух обуревавшие ее чувства.

— Ненавижу хамство, — коротко ответил цыган.

— Она наши вещи на пол побросает…

— Не побросает, — уверенно ответил цыган.

— Почему ты так думаешь?

— Потому, что она поняла, что ей это даром не пройдет.

— Ты знаешь, как обращаться с прислугой.

— Дело совсем не в том, что она прислуга, — объяснил цыган, пока она прихорашивалась перед зеркалом. — Дело в том, что она переступает границы элементарных приличий. Уж не знаю, почему твоя бабушка ей это позволяет, наверное, имеет свои причины… Но у меня таких причин нет, поэтому я так с собой разговаривать не позволю. И с тобой тоже.

Валька удовлетворенно вздохнула. Победа над Ниной, возможно, небольшое событие, но если вспомнить, что никому на ее памяти таких побед одерживать не удавалось, тогда можно сказать, что день прожит не зря. По крайней мере, в следующий раз Нина, возможно, воздержится от своего обычного хамства.

— Спроси у нее, где бабушка, — шепнула она Арсену и подтолкнула его в сторону коридорчика, откуда доносился вой пылесоса.

— Валь, прекрати трусить, — строго ответил он. — Иди и спроси сама.

— Только ты рядом постой.

Цыган сделал нетерпеливую гримасу. В принципе, найти бабушку особого труда не составляло, но Вальке хотелось проверить, не рассеялось ли волшебство. С замиранием сердца она переступила порог и позвала:

— Нина!

Домработница не услышала, а может, просто сделала вид. И тогда Валька, ощущая за спиной дыхание цыгана, сделала то, на что никогда бы не осмелилась днем раньше. Подошла к пылесосу и выключила его.

Нина подняла голову и уставилась на девушку.

— Где бабушка? — спросила Валька очень холодным тоном.

Нина скользнула взглядом за ее спину и после минутного колебания ответила вполне вежливо:

— В библиотеке была.

— Врача вызывали? — продолжала Валька, упиваясь безнаказанностью.

— Не велела, — хмуро ответила домработница.

Валька постояла еще минуту и даже слегка ущипнула себя за руку. Но сон не развеялся: Нина по-прежнему стояла перед ней и не делала никаких попыток самовольно прекратить разговор.

— Ладно, продолжай уборку, — милостиво разрешила Валька. Медленно считая в уме, чтобы не побежать, развернулась и сделала несколько плавных шагов в направлении гостиной.

Арсен ждал ее там.

— Порядок? — спросил он.

— Вы маг и чародей, профессор, — ответила Валька булгаковской фразой. — Чтоб вынудить Нину вменяемо себя вести… Фантастика! Поделись секретом!

— Пустяки, — скромно отмахнулся цыган. — Просто есть такая категория женщин, которая начинает уважать ближнего только после того, как он ей в морду даст.

— Ты бы дал Нине в морду?! — ужаснулась Валька.