Три башенки и бездонная пропасть (СИ) - Шолох Юлия - Страница 8

Он кивнул и улыбнулся.

Ах, господин судья! Что же вы не предупредили меня, что граф не только молод, но и красив. Что его взгляд искренний, глаза светлые и прозрачные, как горный ручей, зубы жемчужно сверкают, когда он улыбается, и во всём его облике нет ни капли груза, который обязан лежать на человеке, пережившем все происшествия, случившиеся в данном графстве после смерти предыдущего владельца. Переживший череду смертей и несчастных случаев.

- Здравствуйте, мисс Ильза. Разрешите представиться - Грейм Дабхис. Я так понимаю, вы именно со мной желаете побеседовать?

Голос очень приятный и совершенно спокойный, с лёгкой нотой веселья. Не каждый день, должно быть, его путают со слугой.

- Да, пожалуйста.

- Не хотите ли пройти в гостиную? Донер, проводи.

Он посторонился, пропуская меня и камердинера. Его лёгкие свободные жесты никак не вязались с тяжёлыми движениями повинного в убийствах, клеймо которых не может не лежать на человеке. Так спокойно и уверенно может выглядеть только совершенно невиновный человек.

Граф или отменный актёр или безумец.

И я точно знаю, что актёрскому мастерству он не обучался.

После пятнадцати минут объяснений обстоятельств, которые привели меня в замок, меня можно было выжимать насухо, чтобы убедиться - ни капли сил во мне не осталось.

Мистер Грейм молчал, даже когда я закончила объяснения. Смотрел куда-то в сторону окна, заглядывал вдаль, задумавшись, и не шевелился, хотя так долго не отвечать было грубо.

- Ваша милость?

Он тут же перевёл взгляд на меня и быстро встал, строго выпрямившись и сложив руки за спиной. Это жест ему не шёл, потому что придавал высокомерия.

- Вполне понимаю затруднительное положение, в котором вы оказались, но вынужден отказать в вашей просьбе. Вы должны покинуть замок незамедлительно.

Ответ весьма неожиданный. Даже виконтесса Амнисте не отказала бедной родственнице, а граф, который в силу возраста должен быть более отзывчивым, категорически отказал?

Будь я действительно его родственницей, подобный ответ меня бы крайне возмутил!

- Позвольте, но куда же я пойду? Разве вы не слышали, что ниоткуда, кроме вас, мне невозможно получить помощи?

Нужно как можно скорее придумать способ задержаться в Дабхис-холле, иначе моё задание будет считаться проваленным, и тогда добро пожаловать, очищение! При мысли об этом я натурально вздрогнула.

- Отправляйтесь обратно в город, заселяйтесь в гостиницу и ждите. Я решу вопрос о вашем денежном содержании и вышлю необходимую сумму со слугой. Вы будете получать ежемесячно достаточное для проживания без особых неудобств количество денег. На чрезмерно роскошную жизнь не рассчитывайте, но помочь вам я обещаю.

Ему двадцать пять лет, а рассуждает он как будто старость на пороге.

- Я не могу уехать!

- Почему же?

- Мне нужна семья!

Его глаза удивлённо расширились.

- Не станете же вы утверждать, мисс, что испытали при виде меня некие родственные чувства, которые в разлуке разобьют ваше сердце?

- Пожалуйста, позвольте мне остаться! Если я остановлюсь в вашем замке, моё содержание обойдётся вам гораздо дешевле! Я обещаю, что мои траты не будут...

Он опустил ресницы, лицо вмиг стало тяжёлым, но не злым, и твёрдо повторил:

- Уходите, мисс, вы успеете выехать до темноты.

На что он надеется? Как он может выделить мне содержание, если у него денег не хватает даже на соответствующую такому зданию обслугу? Почему он упрямится и не хочет приглашать меня в дом? А мне ведь нужно остаться здесь, иначе у меня не будет возможности попытаться вывести графа на чистую воду. Нет. В городе я бесполезна, только поселившись в Дабхис-холле от меня будет толк.

Но как его уговорить?

Когда я не знаю, что делать, я рыдаю.

Причём не тихо и стыдливо, как обычно плачут девушки, а яростно, зло и громко. Какой смысл тихо всхлипывать в уголке, когда слёзы символизируют отчаяние и невозможность что-либо предпринять? Если я не задержусь в замке, участь моя может оказаться страшнее смерти! По этой уважительной причине слёзы мои были яростней, чем когда-либо прежде.

- Мисс! - Мистер Грейм отпрянул в сторону и выглядел весьма взволнованно.

- Что мисс?! - Выкрикнула я, закрывая лицо руками. - Что? Всюду только и слышу - иди вон! Лучше бы я умерла вместе с т. вместе с родными! Не мучилась бы теперь!

- Умерла?

Он стремительно отошёл к окну и присел на подоконник. Показалось, ему отказали ноги, но этого быть не могло. В его ранее прозрачных глазах заволновалась буря, заходили волны, а зубы вдруг сжались.

- Зачем вам умирать, мисс Ильза? - строго спросил он.

- Потому что всё равно я никому не нужна! Даже вы, единственный мой родственник, кому могла оказаться небезразличной моя судьба, вышвыриваете меня за ворота! Как бродяжку какую-то!

Больше не в силах ничего добавить я снова пустилась рыдать.

Он решительно встал, отвернулся к окну и взволнованно взлохматил свою и без того всклокоченную шевелюру. Как ни странно, его кудри от этого не спутались, а легли ещё красивее. Он выглядел так естественно в своей растерянности, так искренне переживал и сочувствовал - может, всё же великий актёр? Не всегда актёрское мастерство - следствие труда, иногда это дар, талант от природы.

- Оставайтесь, так и быть. - Глухо сказал он, не оборачиваясь. - Донер!

В гостиную вошёл тот самый пожилой слуга, теперь на его шее, как и положено, был застёгнут белый воротничок.

- Прикажи устроить нашу гостью. Моя любезная кузина некоторое время у нас погостит.

Облегчение было огромным. Благодарность тоже о себе заявила, но её я оставила без подпитки и заставила уйти. Вытерла остатки влаги с щёк. Рыдать причин больше не было, зато остался другой вопрос.

- Я не одна. Со мной слуга и домашнее животное. Прошу не отказывать в приюте и им.

- Устрой их всех. - Кивнул граф. - Потом придёшь ко мне, мне от тебя кое-что нужно. Идите, мисс Ильза. Идите и помните -вы сами того захотели!

Глава 5. Места и люди

Я поспешила выполнить пожелание милорда, не обращая внимания на последнюю странную фразу. Не стоит ждать, пока он снова передумает.

Ужин я попросила подать в комнату, которую мне выделили для проживания. Она оказалась уютной и чистой: пусть не новая, но крепкая мебель, красивый, хотя и выцветший балдахин над кроватью, картины с потрескавшейся краской, на которых изображен летний деревенский праздник, и, конечно, небольшой камин, отделанный рыжим деревенским кирпичом, часть которого отсутствовала, видимо, выпала от старости.

Граф проживал в другом крыле замка. Моё, гостевое, сейчас пустовало, но по поддерживаемому в помещениях порядку легко сделать вывод, что, несмотря ни на что гости тут бывали и, возможно, бывали часто.

Разрушенная башня как раз находилась у гостевого крыла, только вход в неё, судя по всему, располагался на другом этаже. Меня разместили на втором, и коридор здесь заканчивался сплошной стеной, у которой стоял чёрный столик с резными ножками.

Ужин оказался простым, но вполне питательным. Надеюсь, из-за нашего появления никто голодным не остался.

Насытившись, я уселась на подоконник, благо стекло защищала тонкая невысокая решётка до середины окна, и стала думать.

Моя цель - вывести графа на чистую воду.

Я ничего не знаю о сыске, потому придётся руководствоваться книгами, читаными вечерами с тётушкой, может не все, но какие-то полезные идеи оттуда можно перенять. Первым делом берём себя в руки и действуем профессионально, потому что только трезвый расчёт и незатуманенный красивой внешностью графа взгляд сослужат мне добрую службу. Итак, отсекая всё лишнее, первое впечатление, составленное при знакомстве следующее - граф безумен. Он быстро меняет свои решения на противоположные всего лишь вследствие женских слёз, разрешает слугам ходить в облике, который в обществе не допускается, живёт в доме, который неуклонно ветшает, но при этом улыбается, как совершенно счастливый человек, лишенный всяческих забот. Первое впечатление ничем не опровергает рассказ судьи. Безумные люди и убивать могут с улыбкой. В одном из любимых детективов тётушки, известный персонаж мисс Джейн Джонс, как раз сталкивалась в расследовании одного из дел с безумцем, который делал из людей кукол и потом чаёвничал с ними в своей гостиной, а все окружающие до последнего считали его человеком ангельской внешности и ангельского же нрава.