Три башенки и бездонная пропасть (СИ) - Шолох Юлия - Страница 28

Временами я заглядывала под ткань и повидала много разной мебели и коробок, но детских вещей не нашла.

В результате мне повезло, или же решимость моя вознаградилась - не знаю, но так или иначе, подняв очередной покров, я обнаружила под ним мебель из классной комнаты -сверху лежала классная доска, на поверхности которой остались разводы от плохо смытого мела.

Теперь сдёрнем ткань!

Пыль поднялась такая, что я закашлялась, а глаза заслезились. Надо было вначале зажмуриться и дёргать не так резко. Всегда это случается - поспешу, а после приходится исправлять последствия.

Отойдя на несколько шагов, я закрыла нос рукой и дождалась, пока пыль осядет. Потом вернулась. Ну вот, зато все предметы на виду. Правда, не пойму пока, какой мне толк от старой парты и книжного шкафа.

Лампу пришлось пристроить среди ножек стула, чтобы освободить руки. Я отодвинула классную доску, потом откинула доску парты и добралась до коробок с вещами. В первой лежал глобус и много мелочей вроде компаса, старых карандашей, циркуля и письменных приборов. В отдельной картонной коробке хранились стёртые мелки, вот уже не знаю, зачем.

Вторую коробку достать было очень сложно. В ней лежали учебники. Это очень странно, если подумать, почему эти учебники брошены здесь, где их могут испортить мыши? Почему бы не оставить их в библиотеке, где достаточно места?

Тут же имелись тетради, исписанные мелким почерком, и подписанные именем Грейм Дабхис. На его учебные тетради было любопытно взглянуть, но вряд ли от этого будет толк, поэтому я забралась на самое дно и вытащила кипу исписанных отдельных листков, пожелтевших и хрустящих. Тут были диктанты и отдельные математические решения, и различные записки. «Грейм, ты забыл вернуть мне «Капитана семи морей». Ты крайне медленно читаешь! Может, на самом деле ты не умеешь читать вовсе и вынужден умолять прочесть тебе книгу кого-нибудь из слуг? Димерий». Или «Мисс Олизет до сих пор зла на вас за рисунок, который вы ей испортили! Не смейте мне писать до Пасхи! Потом, так и быть, я вас прощу» без подписи, но судя по женскому аккуратному почерку, писала записку сама Олизет.

Записки от друзей графа. Судя по датам, написаны в период, когда им было четырнадцать или пятнадцать лет. Сообщения, свидетельствующие о сильной дружбе и самой искренней привязанности, которые только бывают в такие года. У меня тоже была подружка, с которой я чувствовала себя так свободно и весело, как не чувствовала даже с любящими взрослыми по причине разного взгляда на жизнь. Взгляда с разной высоты, поправляла Ли, так её звали. Она уехала с родителями в другую местность в шестнадцать и навеки увезла с собой моё сердце. Год мы переписывались, а потом она пропала, говорили, её отец -военный забрал её на другой континент.

Живя на одной улице, мы переписывались так же, отправляли друг другу шутливые записки-напоминания и с нетерпением ждали не менее приятного ответа.

Димерий, Грейм и Олизет. Я нашла одну-единственную записку от Патруа, слишком корявую, становилось понятно, что эпистолярный жанр ему не давался, и две от Артура, лаконичные и короткие, видимо, он писать не любил.

Эти подростки дружили. Конечно, предположений судьи о дальнейших событиях это обстоятельство не меняло - дружба в юности способна перерасти в любовь зрелости, а безответная любовь - в жестокую ревность, которая способна толкнуть на преступление. Дети вырастают и портятся. Самые страшные преступники были когда-то милыми детьми.

Но совершено очевидно - они были большими друзьями, хотя теперь сложно представить более разных людей, чем мистер Артур, граф и мистер Патруа.

Неисследованной оставалась последняя, третья коробка, самая невысокая. Она была задвинута как можно дальше под парту и я чуть ногти не сломала, пока вытаскивала её наружу. Поставила на верхние две и с нетерпением открыла.

В коробке лежала большая спиритическая доска. Прямо на покрывающем поверхность доски тёмном лаке по её четырём сторонам, указывающим края света, были нацарапаны ножом имена: Грейм, Олизет, Патруа и Димерий.

Не знаю, какой скелет я готовилась обнаружить в «шкафу» из детских вещей графа, но никак не спиритическую доску. Это же стремление к магии, к тёмному искусству, приоткрывающему завесу над тайнами, человеку недоступными.

Они баловались спиритизмом, одной из разновидностей магии. Подумать только! Спиритизм обычно приравнивался к магии и узнай об этом занятии родители, им всем явно бы влетело! Конечно, дети часто балуются тем, что запрещают взрослые, но я отчего-то считала, что наследники состояний в этом вопросе более организованны и не позволяют себе того, что позволяют малообразованные подростки с улиц моего детства.

Оказывается, мы мало чем отличались.

Руки невольно дрожали, пока я проводила пальцами по именам, ощупывая зазубрены и мысленно ставя метки.

Димерий. Мёртв. Причина смерти неизвестна.

Олизет. Больна неизлечимой болезнью, но какой именно и с какими проявлениями, неизвестно.

Патруа. Здоров и весел, не испытывает никаких волнений или неудобств, кажется счастливым.

Грейм. Необъяснимые припадки, опасные для окружающих. Несчастлив.

Они пробовали вызывать духов!

В конце я стёрла с поверхности доски пыль и взялась за края, пытаясь сложить головоломку, нащупать пазы, которые позволят подогнать детали и увидеть, наконец, скрытое.

- Мисс Ильза! Ильза, где вы! Мы идём к вам!

Сёстры, весело смеясь, направлялись в мою сторону, размахивая своими лампами. Видимо, я сильно задумалась, раз не заметила, как они появились.

Некоторые вещи им видеть не следовало. Я закрыла коробку с доской и сунула обратно - благо, вошла она гораздо легче, чем выходила. Остальное быстро прикрыла пыльной тканью, подняв очередное облако, и кашляя, поспешила сёстрам навстречу.

- Мисс Ильза, мы уже было испугались, отчего вы молчите? Не обнаружили ли призрака, который лишил вас дара речи? -Говорила старшая. - Мы отправились вам на помощь, вдруг подумав, что вы могли испугаться темноты, ведь вы пошли одна!

- А мы добрались до самого окна, хотя оно слишком высоко и в него не заглянуть. И ничего не нашли, разве что старую куклу, которую кто-то словно специально бросил по пути. Да ещё услышали пару необъяснимых звуков, похожих на скрип, но даже мы вынуждены признать, несмотря на всё желание столкнуться с тайным миром, что это был обыкновенный ветер. - Поспешила рассказать мисс Лара. - А вы что-нибудь нашли?

- Только грязь да старую мебель. - Я демонстративно встряхнула подол платья и в свете ламп стало видно, сколько на нём пыли. - Много, много старой грязной мебели.

- О, мы всю дорогу чихали от пыли! И теперь похожи на мумий, которые пролежали на чердаке пару лет! - Засмеялась мисс Абигайл. - Придётся принимать ванну.

- Верно, придётся.

Мы вернулись ко входу и спустились вниз, я закрыла и заперла дверь. Ключи у меня никто не спрашивал, связка так и осталась лежать в моей комнате на каминной полке, прикрытая платком, чтобы Анна случайно не увидела и случайно не решила навести порядок, вернув их Донеру или мадам Флоре.

Вечер мы провели в гостиной, сёстры вполне прилично играли на пианино, хотя и заявили, что оно совершенно расстроено. Мистер Филипп спустился и сидел у окна надутый, постоянно жалуясь, что его друзья до сих пор не вернулись, а без мужского общества ему становится не по себе, потому что с дамами решительно не о чем поговорить. Мистер Артур занимался делами и, кажется, уехал по этому поводу из замка.

Ужинали мы в такой же компании, видимо, господа задержались у мисс Олизет и были приглашены к ужину. Хорошо хоть дождь закончился и можно было не волноваться, что они намокнут в дороге и простынут. Теперь можно было волноваться, что лошади поскользнутся на грязи, уронят седоков и свернут им шею.

Глава 15. Маги и люди

Поздней ночью, когда замок затих и заснул, я выждала час и отправилась в библиотеку. Объяснение своему поведению у меня имелось - лунатизм, которым я вроде бы страдаю. Правда, пришлось надеть сорочку и халат. Хорошо, что в прошлый раз не возникло вопросов, почему я ходила в платье. Должно быть, решили, что от усталости сон сморил меня еще до того, как я смогла раздеться. Однако тогда был ранний вечер, а сейчас глубокая ночь и как бы ни была неприятна мысль ходить в ночной сорочке по коридорам Дабхис-холла, иначе идти нельзя.