Враг престола - Гарин Дмитрий - Страница 24

Прикусив губу Оша, она почувствовала на языке железный вкус его чёрной крови. Ноги её напряглись ещё сильнее, сжимаясь в порыве страсти.

Быстрее. Больше. Крепче. Жарче.

Острые зубы рыжеволосой фурии впились в шею. Ош почувствовал причудливую смесь боли и наслаждения. Она желала его. Желала так сильно, что обычного поцелуя ей было недостаточно. Тонкая рука сжимала раненое плечо, размазывая по нему тёплую кровь.

Справившись наконец с проклятым шнуром, Ош сорвал с неё боевое одеяние, обнажая подтянутую грудь. Налившись желанием, она стала упругой на ощупь.

Припав языком к пылающей плоти, орк вновь завладел инициативой, обрушив Зору на мокрую гальку. Его нежные, но настойчивые прикосновения заставили её извиваться, подобно дикой кошке. Кольчуга упала на землю. Одна рука Зоры обхватила затылок Оша, другая скользила по жилистой спине, оставляя за собой сочащиеся кровью царапины.

Они почти скатились в воду. Ручей журчал совсем рядом, заглушая тяжёлое дыхание диких любовников. Их сладострастная борьба, их брачный поединок продолжался до тех пор, пока тела не обрели первозданную наготу. Они словно возвращались к самой природе, внимая её древним, священным наставлениям.

Ош ощутил её влагу, аромат её исступлённого желания. Морошковые глаза блестели, как драгоценные камни. Она всецело принадлежала ему, как и он принадлежал ей. Их тела, их дыхание, сами их души соприкасались в этот волшебный момент.

С севера налетел порыв ветра, возмутившего кроны деревьев. Разноцветные глаза Оша встретились с медовым взглядом Зоры. Когда многоголосый гимн шелестящей листвы раздался над головой, он принял её дары. Он овладел ею. Страстно. Резко. Настойчиво. Он взял её, словно они были дикими зверьми. Растворился в ней, как в тёплом летнем озере.

У ручья больше не было ни голубоглазого орка, ни огненнорыжей охотницы. Слившись в томных объятиях, познав друг друга, они стали едины. Одна душа, одно тело на двоих.

Когда всё было кончено, Ош почувствовал невероятную слабость. Были ли виной тому рана или напряжение, пронизывающее всё его существо, но он бессильно осел на содрогающееся в любовном трепете тело Зоры.

Она не стала отталкивать его в сторону. Не стала ничего говорить. Вместо этого девушка просто обняла шею своего мужчины, жарко дыша в его ухо.

Метаморфозы этого создания поражали Оша. Как в самой природе, в Зоре тесно переплелись жёсткость и нежность, лёд и пламя. Она могла и опьяняюще ласкать, и беспощадно карать. Быть может, именно это единство дыхания жизни и неотвратимой поступи смерти так привлекало его. Дикая роза, усеянная шипами. Красота её дурманила орка. Опасность будоражила разум и сердце.

Собрав остатки сил, Ош поднялся и сел. Волшебство прошло. Несмотря на своё приятное послевкусие, ему всё же не удалось заглушить мрачных мыслей, вновь проснувшихся при виде закатного солнца.

Неожиданно Зора вновь обняла его. Её рука прижалась к раненому плечу орка. Кровь там уже засохла и остановилась, начиная формировать новый рубец.

— Извини, — виновато буркнула она.

— Пустяк.

Обнажённая и манящая, Зора прижалась к нему, согревая своим теплом. Вторая её рука нащупала бледный шрам на груди. Это был след от стрелы. Смертельная рана.

— Мне нужно идти, — сказал Ош, потянувшись за кольчугой. — Солнце садится.

Она не разжала объятий, словно ощутив смятение, терзающее его мысли.

— Не пытайся меня отговорить. Я уже всё решил.

Голос его предательски дрогнул. Несмотря на решимость, Ош знал, что, если она пожелает его переубедить, у него едва ли найдутся силы к сопротивлению. Не здесь. Не сейчас, когда она смотрит на него таким взглядом.

— Я не буду тебя отговаривать, — ответила Зора, — но я пойду с тобой.

Эшафот был сколочен наспех, поэтому он заскрипел, когда на него поднимался Дорт. При виде орка по деревенской толпе прокатился недобрый ропот. Бурлящее многоголовое существо, слепо жаждущее крови. Немногочисленные люди сира Гарена с трудом сдерживали его, чтобы не допустить самосуда.

Орк был один. Его брат умер от полученных ран, не дождавшись заката. К своему стыду, Ош понял, что в глубине души радуется этому. Он не был уверен, что после первого удара его рука поднимется, чтобы совершить второй.

Дорт шагал понуро и безразлично, будто смерть брата убила и его самого. Оша не удивляло это. Неугомонные и затейливые, близнецы всегда были вместе, понимая друг друга с полуслова, прикрывая друг другу спину в бою.

Ош зря точил свой клинок. Джон Гарен предусмотрительно приготовил для казни куда более подходящее орудие. Это был двуручный меч одного из солдат. Тяжёлый и неповоротливый, он возвышался на эшафоте зловещим железным крестом.

Два латника опустили Дорта на округлую колоду плахи. Он не проронил ни слова.

Стиснув рукоятку, Ош опёрся на страшное оружие, вспомнив слова, которые сир Гарен вложил в его уста. Орк возвысил голос над притихшей толпой.

— Именем короля Конрада Серокрыла, прозванного Молчаливым, правителя пяти земель и защитника людей Сероземелья, — он посмотрел на Зору, стоящую в первых рядах, и та бессильно опустила глаза, — я, Ош Дурной Глаз, эмиссар его величества, приговариваю тебя к смерти. — Он слушал свой голос как бы со стороны. Закончив речь, Ош поднял над головой клинок. Раненое плечо тут же отозвалось тупой болью. К горлу подступил комок. — Я никогда не забуду вас, — пообещал Ош.

Тяжёлое лезвие обрушилось на шею Дорта. Раздался глухой удар. Отскакивая от дощатого пола, голова орка укатилась в сторону. Солнце село, погрузив мир во тьму.

Часть II

Глава четырнадцатая

Родящая земля

Вокруг вновь был призрачный туман. Они всё ещё шагали сквозь него. Сокрытые. Брошенные. Забытые. Юноша чувствовал их присутствие, но теперь их гнев, их боль, их печаль не страшили его. Вместо этого они находили отклик в его молодом сердце.

Теперь он был не один. Рядом с ним стоял хранитель. Как и тогда, в пустынном храме, он был облачён в зловещие угольночёрные доспехи.

— Вы — они? — задал Эдуард вопрос, на который уже знал ответ.

— Да.

— Люди думают, вы сгинули, но это не так, верно? Вы всегда были здесь, с нами?

— Да.

— Простите нас. Этого не должно было произойти. Мы не должны были забывать.

— Ты должен… пустить нас.

В это мгновение Эдуард особенно остро почувствовал их гнев. Безумие, владеющее теми, кто окружал его в холодной пустоте.

Они бессильно разрывались меж двумя мирами, неспособные ни вернуться домой, ни обрести вожделенное забвение.

Их жертва. Их награда. Их проклятие.

Эдуарду стало страшно. Когда–то они были людьми, но это было давно, много веков назад. В кого превратились они теперь? Что будет, если они вернутся? В памяти всплыли видения смерти и разрушения. Образ бессмертного легиона, вновь шагающего по земле людей. Без усталости. Без страха. Без жалости.

— Вам не нужно вмешиваться, — сказал Эдуард, в голосе которого послышалась мольба. — Я соберу людей. Это наша ошибка, наша вина, и нам исправлять её.

Страж повернул к нему голову. В недрах шлема пылали два призрачных огонька, озаряющие пустые глазницы иссохшего черепа.

— Ты… не понимаешь, — сказал мёртвый легионер и поднял руку, указывая куда–то вдаль. — Но ты поймёшь.

Проследив за указующим перстом, Эдуард вновь увидел ту самую кроваво–красную звезду, пылающую над горизонтом. Он вдруг понял, что огонь её жив, что звездой владеет чужеродная, страшная воля. Эдуард смотрел и чувствовал, как его тоже пристально изучают — с холодным и хищным интересом. Кто–то незнакомый. Далёкий. Древний. Злой.