Зефир в шоколаде (СИ) - Риз Екатерина - Страница 82

— Ты просто наглая девчонка.

Я поднялась, оправила своё платье.

— Я не девчонка, Марина Леонидовна. Я почти мать. И я не собираюсь делать вам что-то назло или во вред. Я просто хочу покоя. Чтобы в мою семью не лезли. И всяческих намёков в дальнейшем я не потерплю. Вы можете говорить, что угодно, это ничего не изменит. Я его жена, и как его законная жена, я не обязана терпеть ваши взгляды, неприятные подробности и оскорбления. Давайте уважать друг друга.

— А ты меня уважаешь?

— Я очень стараюсь. Но, думаю, вы меня поймёте правильно, если я скажу, что при необходимости плюну на приличия и собственные старания. И Антон поступит так, как я его попрошу. Хотя бы из-за ребёнка.

Марина едва заметно качнула головой.

— Это уже похоже на угрозу. И что ты сделаешь? Расскажешь всем, что у меня роман с моим адвокатом? Думаю, это всерьёз всех удивит. — Она откровенно смеялась надо мной. Я тоже улыбнулась, вынужденно и слабо, но улыбнулась.

— Я просто не хочу с вами бороться, а уж тем более воевать. У нас с вами разные цели. Мне мой брак важнее, а вам то, что оставил отец.

— Ты говоришь так, будто собираешься отказаться от наследства.

— Нет, не собираюсь. Я просто пытаюсь достучаться до вас и сказать, что нам ни к чему воевать. Кто-то может потерять больше, чем думает.

Марина опасно прищурилась.

— Лера, ты находишься в моём доме.

— Я знаю. Но в данный момент это не играет никакой роли. Он больше не поражает моё воображение, и не пугает.

— Ты понятия не имеешь, обо всём происходящем.

Я не стала ей отвечать, коротко улыбнулась и направилась обратно в гостиную. Антон встретил меня настороженным взглядом, а я подошла и сразу взяла его под руку.

— Где ты была?

— Посидела в тишине, не переживай.

— Тошнит?

— Нет. Просто закружилась. — Я взяла у официанта бокал вина, краем глаза заметила Марину, которая появилась в гостиной следом за мной, и отметила, как та сразу старательно заулыбалась. Подошла к своим знакомым и друзьям, даже поцелуй в щёку от кого-то приняла, и кивала, выслушивая очередной тост, больше похожий на хвалебную оду моему отцу. Я присмотрелась к мужчине, который с такой старательностью вещал про несправедливость и скоропостижность нашей жизни, о том, что первыми уходят лучшие. Поминки, ей-богу, а не день рождения. Я мужа осторожно за рукав дёрнула. — Кто это, Антон?

Он наклонился к моему уху.

— Один из инвесторов, специально из Питера прилетел.

Я снова стала внимательно слушать, вино не пила, просто держала бокал в руке, а сама раздумывала. Посмотрела на Марину. На мгновение мы встретились взглядами, а затем она гордо и вызывающе от меня отвернулась. По крайней мере, мне это показалось вызывающим.

— Вот такая она, жизнь, — проговорил тем временем важный инвестор из Питера, тяжко вздохнул, а Марине подал руку. Та приняла её с немыслимо печальной улыбкой, а когда мужчина наклонился и прижался губами к её ладони, едва не расплакалась. Честно. — Не переживай, Марина, значит так Богу было угодно. Но Боря был… чётким мужиком. Тебе ли не знать.

— Спасибо, Слава, — негромко ответила Марина Леонидовна, и предложила собравшимся: — Давайте выпьем… не чокаясь.

Все и без того весь вечер не чокались, но сейчас сделали вид, что предложение это поступило впервые. Я тоже бокал к губам поднесла, сделала микроскопический глоток белого вина, а затем сказала, обращаясь ко всем собравшимся и стараясь, чтобы голос мой звучал уверенно:

— Я тоже хочу сказать. Можно?

Антон взглянул на меня в удивлении, но я его взгляд проигнорировала. В этот момент снова столкнулась глазами с Мариной, и не надо быть экспертом в чтении людских эмоций, чтобы понять — она всерьёз насторожилась. А я заставила себя улыбнуться и выступить вперёд.

— Я тоже хочу сказать. Сегодня такой день… Наверное, для начала нужно представиться, если с кем-то в этой комнате я ещё незнакома. Меня зовут Валерия Давыдова, я старшая дочь Бориса Геннадьевича. — Я позволила себе усмехнуться. — Ну как дочь? Мы с отцом не встречались с тех пор, как мне исполнилось семь. Но я это не в укор кому-то говорю, упаси меня Бог от каких-то обвинений и обид. Просто так вышло. И сегодняшний день для меня важен. Потому что это впервые в моей жизни, по крайней мере, осознанно, когда я отмечаю день рождения папы. К сожалению, его уже нет, у меня нет возможности его поздравить, поговорить с ним… узнать его, как человека. И поэтому мне очень важно всё, что сегодня говорилось про него. Я не знала его таким, как здесь рассказывалось. Мои детские воспоминания об отце весьма смутны, помню, как он приходил с подарками, помню, как водил меня гулять. Однажды… — Я решила не уточнять, что это была наша последняя с ним встреча. — Однажды, когда мы гуляли с ним в парке, я попросила купить мне мороженое, и он купил. Купил столько, что после я слегла с ангиной. — Я услышала смешки. — Если исходить из этого, то он был щедрым человеком. Хотя, исходить нужно не только из этого. За последние месяцы я много узнала о его жизни. Хорошего и не очень, но без сомнения есть кое-что в его биографии, чем можно только гордиться, и эти заслуги сложно оспорить. Да думаю, никто и не возьмётся. Я говорю о благотворительности, которой отец занимался, был справедлив и был готов делиться тем, чего добился и достиг. Это очень важное качество. — Я обвела взглядом лица людей, многие из них кивали. — И мой муж совершенно прав, когда говорит, что это то самое дело, которое не позволит людям забыть моего отца, его дела и доброту. — Я обернулась на Антона, улыбнулась ему, как бы прося его поддержки. — Мы несколько раз говорили об этом, на данный момент благотворительный фонд остался без руководителя, и я сочту за честь, если Совет директоров поддержит мою кандидатуру на эту должность. Я с удовольствием займусь благотворительностью. — Я кинула быстрый взгляд на Марину, та попросту ела меня взглядом. А я ещё и добавила: — Тем более сейчас, когда мы с Антоном готовимся стать родителями, думаю, это будет весьма актуально. Я переполнена желанием заботиться обо всех вокруг, о тех, кому в жизни пришлось куда труднее, чем нам. — Я сжала в руке бокал в волнении, которое даже скрывать не собиралась. — Но о чём я действительно жалею, что папа не увидит своих внуков. — Я подняла бокал выше. — Давайте, выпьем. За Бориса Давыдова, каким я его знала.

Мне зааплодировали, я же пригубила вино, а затем улыбнулась тому самому мужчине, что выступал до меня. Он подошёл ко мне, так же, как и к Марине недавно, но меня поцеловал в щёку.

— Валерия, я очень рад, что нашёлся человек в семье Давыдовых, который готов взвалить на себя этот нелёгкий труд.

— Я готова, — заверила я его.

— Благотворительность — это не только деньги, это ещё и душа. И желание делиться, как вы правильно сказали. А вам это дано, как и вашему отцу. Я вижу это по глазам.

— Спасибо большое.

Антон подошёл к нам, приобнял меня, потом тоже в щёку поцеловал.

— Ты замечательно всё сказала.

— А вас, значит, поздравить можно, Антон? Скоро прибавление ожидается?

— Да, да. Уже ожидаем.

Моего мужа хлопнули по плечу.

— Ну вот, а ты говорил: никогда не женюсь! А смотри, какую красавицу заполучил.

— Палыч, правда, ну вот как увидел, так и пропал. Был бы Боря жив, я бы ему сказал пару ласковых, такую красоту от меня прятал столько лет.

Я вроде бы смущённо дёрнула мужа за лацкан пиджака. Антон же рассмеялся.

— И ведь всё получилось, как он хотел, — сказал Вячеслав Павлович, наблюдая за нами.

— В смысле?

— Ну, он же хотел, чтобы ты женился на его дочери?

Я продолжала старательно улыбаться, перевела взгляд на лицо мужа, и вдруг поняла, что тот как-то подозрительно насторожился. Но затем легко отмахнулся.

— Да когда это было? Пьяные разговоры. — Меня по бедру погладил, явно стараясь перевести всё в шутку и разговор свернуть. Но Вячеслав Павлович продолжил:

— Да буквально перед смертью он мне говорил. Позвонил как-то, уж ночью почти, начал какой-то бред нести про завещание. Но голос, и правда, пьяный был.