Зефир в шоколаде (СИ) - Риз Екатерина - Страница 22

— Не я ей его дала.

Вот так. Я рада, что сказала ему это. И на самом деле чувствовала удовлетворение после того, как отключила телефон, не смотря на то, что успела услышать короткий смешок Антона.

Мама прошла мимо, кинула на меня косой взгляд полный осуждения, словно подозревала, что я за её спиной сговариваюсь о чём-то недопустимом с её точки зрения. Хотя, что скрывать, так и было. Она до сих пор не могла понять, для чего я ходила на похороны, для чего познакомилась с женой отца и другой его дочерью, и как я не старалась объяснить, ни одного моего довода она не принимала. И беспокоилась, видимо, подозревая, что я в городе, без её присмотра, наверняка натворю кучу глупостей. И надо признать, я творила, правда, для самой себя это объясняла необходимостью и дочерним долгом.

А из города я на самом деле поспешила уехать, ещё в субботу утром. Расставшись в пятницу с Антоном, после того поцелуя, я чувствовала себя настолько потерянной, что испугалась, уверенная, что Антон появится на моём пороге раньше, чем я успею успокоиться и хоть в какой-то степени разобраться в себе. И уехала к бабушке, не решившись вновь попросить у брата машину. Села на пригородный автобус, а проезжая мимо посёлка, в котором, как я теперь знала, проживал Антон, намеренно отвернулась. Но это не помогло, поцелуй я всё равно вспомнила, и в душе это воспоминание отозвалось жаркой вспышкой. Можно подумать, что мне пятнадцать и меня впервые мальчик поцеловал. Не пятнадцать и не впервые, но обстоятельства… Хотя, какие, к дьяволу, обстоятельства? Все обстоятельства — это сам Антон и вид «Чёртового колеса» в огнях на фоне темнеющего неба. Но, главное, конечно, Антон. С его нахальством, тёплым взглядом и натиском, и во всём этом ни тени сомнения в своих действиях. Что меня в нём и подкупало, если честно. Антон всегда действовал и говорил уверенно, и для меня это было удивительно, я была из тех людей, которые всегда находили для каждой ситуации пять решений, и нередко в итоге нащупывала шестую, всё равно не будучи уверенной в правильности поступка. А Антон если уж что-то сказал, даже если выдал это через секунду, то именно так и поступал, а выходило верно и обдуманно. Как бы я хотела научиться подобному. По щелчку пальцев справляться со всем, что посылает мне жизнь.

Все выходные я мучилась вопросом: говорить ли маме о наследстве, которое вот-вот готово свалиться мне на голову. Я замечала её пристальные взгляды, видела недовольно поджатые губы, и когда я всё-таки решилась, как и ожидала, получила в ответ изумлённый, непонимающий взгляд.

— Зачем тебе всё это?

Я присела за кухонный стол, обернулась на дверь спальни, за которой недавно скрылась бабушка. За окном начало темнеть, день подошёл к концу, а бабушка всегда ложилась рано, чтобы встать пораньше. В этом доме спать по утрам позволялось только детям. Надеюсь, я подольше буду относиться к этой категории. Хотя, если вспомнить, что братьям уже по тридцатнику, а их утренний сон бабушка всё ещё оберегает, то это обнадёживает.

— Мама, но я его дочь.

Мама решительно взмахнула рукой.

— Мы ему ничего не должны.

— А он нам?

Мама застыла передо мной, вздёрнула подбородок и смотрела то ли на потолок, то ли прямо на бабушкины образа в углу. Я даже со стула привстала, пытаясь проследить её взгляд. Если на образа, то дело плохо. Но мама хмурилась и точно смотрела на пятно на белёном недавно потолке. Я с облегчением опустилась обратно на стул, стала ждать. Потом не утерпела и сообщила:

— Марина Леонидовна пригласила меня в понедельник к ним домой… на девять дней.

— Надо же, она, оказывается, хорошая жена. Даже после его смерти никак не успокоится.

— Мама, а ты знакома с Мариной?

— Упаси Бог. Но я много о ней слышала.

— От кого?

Мама призадумалась на мгновение, точнее, засомневалась. Это сомнение отчётливо читалось на её лице, и в итоге, она лишь отмахнулась.

— Неважно. Хочешь чаю?

— Хочу.

Мы стали пить чай, я сунула в рот шоколадную конфету, решив, что ответа, точнее одобрения, от мамы не услышу. Но она, спустя минут пять, вдруг сказала:

— Вообще-то, тебе он должен. Не мне, нет. Кто я такая? Я была молодая и глупая, и развод ему дала. А была бы поумнее, плюнула на всех его баб, но с цепи бы не спустила.

Я от удивления замерла, услышав подобные речи. Никогда бы не подумала, что моя мама даже подумать о подобном может, а она, кажется, всерьёз.

— Это ты про Марину говоришь?

— И про неё тоже. Они женаты больше двадцати лет. А сколько из них прожили в счастливом браке?

Я, как загипнотизированная, переспросила:

— Сколько?

Мама возмущённо фыркнула, отхлебнула горячего чая и ответила:

— Года три-четыре. Но она не торопилась с ним разводиться. Уверена, последние годы она только и ждала, когда он уже до смерти догуляется.

— Мама, а откуда ты всё это знаешь? — во второй раз спросила я.

Она снова замолчала и посверлила меня недовольным взглядом. И повторила:

— Это совершенно неважно. — А потом она произнесла именно те слова, которые мне сказал недавно Антон: — Она только обрадуется, если тебя снова в угол задвинут. — И мама прищурилась.

— Значит, ты не против? — осторожно спросила я.

— Нет, не против. Точнее, отговаривать тебя не стану. Если ты решишь, что эти деньги тебе нужны, что они тебе помогут…

— Мама, ты хотя бы представляешь, сколько у него денег было?

— Нет. А ты?

— Уже представляю, — негромко отозвалась я, вспоминая вечер в «Колесе».

Но, наверное, именно это мне и нужно было. Если не мамино благословение, то хотя бы согласие и поддержка. И теперь у меня было, что ответить Антону, и с каким настроением идти в дом отца. Я собиралась туда, как законная дочь и наследница. И из-за этого нервничала весь понедельник. С Антоном мы снова созвонились, он ещё раз попытался меня убедить, что нет ничего страшного в том, если на ужине мы появимся вместе, ещё бы сказал: рука об руку, но я снова отказалась. По этому поводу моё мнение не изменилось.

— Не беспокойся, я сама в состоянии добраться. И я точно там буду, не передумаю, — заверила я его.

— Что ж, хорошо. Хотя, у меня ощущение, что ты меня избегаешь.

— Правда? — И своенравно усмехнулась, уверенная, что он мой смешок услышал. — Я уже не в том возрасте, Антон, чтобы переживать из-за поцелуя.

— Я предпочёл бы, чтобы ты не переживала. Чтобы мой поцелуй вызвал другие эмоции.

Я лишь глаза прикрыла. На это мне сказать было уже нечего, поэтому я торопливо простилась с ним. Телефон выключила, сунула его в сумку, словно он меня одним своим видом смущал, а после пару минут стояла у окна учительской, без всякой цели глядя вниз, на школьный двор. Он был пуст, шёл урок, дети сидели по классам и под присмотром педагогов, а я одна в учительской обдумывала предстоящий вечер.

— Лера.

Я обернулась, услышав голос Станислава Витальевича. Он стоял в дверях, окинул взглядом помещение, понял, что я одна, и тогда уже вошёл, прикрыв за собой дверь.

— Привет.

— Привет, — отозвалась я негромко. От окна отошла и вернулась к своему столу.

— Как дела?

— Нормально.

— К матери ездила?

Надо же, он помнит, что по выходным я езжу к матери в деревню. Кивнула, после чего не утерпела и поинтересовалась:

— Ты звонил?

Стас помедлил секунду, обдумывая, но признался в большем.

— Заезжал в субботу. Смотрю, окна тёмные. Понял, что ты уехала.

— Мог бы позвонить на мобильный, — сказала я тихо, было похоже на ворчание.

— Не хотел мешать.

— Ах вот в чём дело.

— Лера.

Я заметила, как он снова опасливо обернулся на дверь, и это отозвалось в моей душе жгучей обидой. Не знаю, то ли что-то изменилось за последние дни, то ли мы подошли к какой-то точке, за которой необходимо было принять решение, а решения не находилось, по крайней мере у Стаса, но меня вдруг стало всё раздражать. В его поведении, такой явной опаске, попытке потянуть время, это казалось неприятным и обидным.