Самый черный день (СИ) - Адрианов Юрий Андреевич - Страница 63

— Игорь, — проговорила я, касаясь плеча брата, — что происходит?

Возможно, от волнения или, не отойдя после тряски, спросила излишне громко, но меня услышали почти все, и множество взглядов устремилось к нам, зацепилось за брата, впились и не отпускали. Взгляды спрашивали, умоляли, обвиняли, не понимали, надеялись.

Игорь вздохнул, оглядел всех присутствующих:

— Сядьте, где-нибудь и успокойте детей.

И когда друзья и родные небольшими кучками сгрудились прямо на полу, тихо, так что его никто, кроме парня с планшетом не услышал, добавил:

— Макар, зови остальных. И включи аппаратуру, а то еще не поверят...

Из задних помещений спустя небольшой промежуток времени появились еще люди, как потом оказалось, семьи охранников, которые выглядели столь же напуганными. Бывшие гости зашевелились, забормотали, послышались вопросы, но Игорь молчал. И лишь когда очухавшийся толстяк подошел, брат поднял руку, призывая к тишине.

— Я знаю, что вас всех мучает сейчас один лишь вопрос, что же случилось. Сразу успокою, это не ядерная война и не эпидемия, хотя, на мой взгляд, они по сравнению со случившимся, дали бы людям больший шанс на выживание. Не знаю, что насчёт остальных стран, но в нашей спаслись немногие, лишь те, кто, как и мы, были ниже поверхности или же выше километра над уровнем земли. Но для большей ясности, вам следует выслушать моего научного руководителя, Федора Степановича.

Толстяк приосанился, одернул пиджак, потянулся поправить очки, но на полпути вспомнил, что где-то их потерял, и начал хорошо поставленным голосом, каким обычно читал лекции студентам:

— Вам всем, я думаю, известна нынешняя ситуации в мире. Около года назад начавшийся конфликт на ближнем востоке, привел к потоку беженцев. Обычные границы и контроль на них перестали справляться с нарушителями. Около полугода назад процесс этот стал настолько неуправляемым, что было принято решение, использовать кардинальные меры в борьбе с данной проблемой. Правительства нашей, а так же ряда других стран, ввели в разработку проект под кодовым названием «Великая стена». Суть его: построить вокруг развитых стран специальные заградительные заслоны, непроницаемые для беженцев, а так же защитить от другого рода вторжений, таких как воздушные и наземные атаки, выполняемые как живой силой противника, так и механизированными, управляемыми извне носителями. Нескольким институтам было поручено в кратчайшие сроки разработать оптимальное решение, и наш институт в составе еще трех, подошел к такому решению наиболее близко. Не так давно нами было разработано энергетическое поле, который влияет на определенные материалы на уровне их молекулярной структуры. Не вдаваясь в подробности и математические модели, скажу лишь, что это поле, встраиваясь в объект, могло замещать некоторые его клетки, создавая на их месте прочные связи, это в идеале. Представьте только, мы могли бы заживлять тяжелые раны, сращивать сложные переломы, убирать патологии и раковые опухоли без хирургического вмешательства! Да и в других областях, таких как строительство, например, наше изобретение смогло бы найти применение!

Толстяк прервал свою лекцию, оглядев всех торжествующим взглядом, но никто почему-то не оценил гениальность изобретения. Люди все чаще поглядывали на Игоря, который в дальнем углу что-то говорил пареньку с планшетом, его внимательно слушали еще несколько охранников и Печкин. Не найдя понимания в неблагодарной публике, толстяк тяжело вздохнул и продолжил:

— Был, к сожалению, один побочный эффект, над которым уже не первый год бился наш институт: когда пропадало поле, исчезали клетки, построенные им. В одном неудачном эксперименте, при неправильной настройке, мышка у которой попытались заменить раковые клетки, после отключения поля рассыпалась на молекулы. Именно этот дефект поля очень заинтересовал неких, не обделенных властью людей. Было решено, огородить таким полем страну по границе, настроить на определенные клетки, и уже гарантированно не один нелегал не сможет пересечь пределы нашей родины. А если настроить чуть по-другому, то и вражеские самолеты не пролетят. По-сути, от всех внешних проблем нас укроет непроницаемый купол! Уже разрабатывалась соответствующая программа пропаганды, чтобы большинство приняло такой ход, как единственно правильный и вовсе не бесчеловечный.

— Это что за фашист? — тихо поинтересовалась я у мужа, который был более осведомлен о происходящем.

— Если бы не этот фашист, — так же тихо в самое ухо ответил муж, — мы бы были там, а не здесь. Или точнее нас уже точно нигде не было. Хотя, если бы не его коллеги, мы вообще не оказались в такой ситуации.

— К сожалению, нам так и не дали довести нашу гениальную разработку до логического завершения, едва добились стабильности поля, тут же принялись строить приемники на границе, через которые и планировалось подавать энергию для создания барьера. Игорь, — толстяк кивнул в сторону брата, — пытался вмешаться и был смещен с должности. Меня так же отстранили от проекта. И когда настал день эксперимента, оправдались наши худшие предположения. Поле, вместо того, чтобы сначала перейти на приемники вдоль границы, а уже там распределяться, образуя стену, которая в течение недели переросла бы в купол, после начала эксперимента бесконтрольно распространилось от источника по всей поверхности, разложив всех людей на молекулы.

Рассказчик замолчал, и ещё достаточно долго в помещении висела тишина: гнетущая, не до конца осознанная, не желающая принимать накатившуюся действительность.

— Так получается, — сама того не желая я первой нарушила эту тишину, — там наверху не осталось никого?

Игорь, на которого обратились все взгляды, кивнул.

— Да быть такого не может! — прокричал излишне уверенно кто-то из гостей.

— Вам ещё требуются доказательства? — удивился Игорь. — Ладно. Макар?

— Готово, Игорь Дмитриевич, — проговорил парень с планшетом.

За спиной брата справа от двери загорелся большой экран, который до этого успешно притворялся стеной. Он засветился голубоватым, потом мигнул, зазеленел травой. Трава сначала медленно, а затем все быстрее заскользила мимо, и лишь спустя несколько секунд я поняла — это кроны деревьев, над которыми летит беспилотник с прикрепленной камерой, а управляет им Макар.

— Веди к городу, — проговорил Игорь, и изображение чуть наклонилось, побежало быстрее.

На экране промелькнуло шоссе, по которому мы ехали из города, даже не верится, что это было лишь сегодня утром. Там, похоже, произошла авария: беспилотник слишком быстро перескочил полосу дороги, но огонь и дым успели заметить все.

Показалась и быстро приблизилась окраина города. На первый взгляд ничего необычного не случилось: в домах все так же светились редкие окошки, птицы перепархивали с крыш на ветки, закрывая изредка крыльями объектив. Но постепенно становилось понятно, что город мертв. Не гуляли по улицам парочки, радуясь теплу летнего вчера, не играли во дворах дети, никто не брел с полными сумками продуктов, пробираясь через магазин с работы домой.

Беспилотник плыл над городом, бесстрастно и беззвучно фиксируя следы произошедшей катастрофы. В нескольких местах на улицах случились страшные аварии, смешавшие в железную кашу не одну машину, но никто с мигалками и сиренами не спешил на помощь.

— Я первым нашёл ошибку в расчетах, — тихим дрожащим голосом, который в наступившей тишине прозвучал как выстрел, проговорил Игорь. — Я попытался донести, но начальство института слишком хотело выслужиться и просто отмахнулось от всех моих доводов. Я до последнего надеялся, что разум возьмёт верх над алчностью, но когда неделю назад началось накопление энергии в основных генераторах и первичная наладка системы, я понял, что дальше ждать нельзя. Неконтролируемый, с заложенной ошибкой выброс поля приведет к катастрофе, что мы с вами сейчас и наблюдаем. Не знаю, затронут ли весь мир или только наша страна, но ближайшие три года помощи ждать не стоит. Именно столько по моим расчетам, нужно полю, чтобы исчерпать энергию и исчезнуть или подняться достаточно высоко, тогда мы сможем выбраться на поверхность. Возможно, заточение окончится и раньше, я смогу сказать точно, после замеров... Но все равно, какое-то время нам придётся жить здесь и терпеть друг друга.