Академия темных властелинов - Мамаева Надежда - Страница 30

— И что это было? — пропищала Энжи, оказавшаяся в результате неравной схватки на полу.

— Преддверие крупных неприятностей, вот что это было, — ответила я, стирая с лица кровавую отметину.

Прокручивая в голове события, я поняла, что ненароком зацепила этого боевика не на шутку. А своим сегодняшним отказом лишь подстегнула. Эрвин оказался из породы тех, кто привык побеждать, покорять. И чем тяжелее доставалась победа, тем она была слаще.

Запоздало подумала, а не стоило ли заикнуться о том, что я уже замужем? И тут же поняла — бессмысленно. Боевика наличие мужа не остановило бы. Да и какой муж, если снятая комнатка красноречивее всяких слов свидетельствует — в ней живет одинокая девушка.

После ухода нечаянного визитера я подперла дверь стулом (так, на всякий случай) и села ужинать. По причине того, что мебель выполняла охранную функцию, трапезничать пришлось на кровати. Я с сожалением глянула на тот аппендикс, что остался от шмата сала. Вздохнула и отложила его до худших времен как заначку, а пока решила насладиться ватрушкой. Энжи не отставала, набивая за обе щеки. Вот так, за чаем с ватрушкой и тихой беседой, мы и скоротали вечер.

Когда я начала клевать носом, хвостатая все еще вдохновленно пищала: ей надо было выговориться. Ведь не каждый день на глазах крысявки рушился образ «мужчины, в которого можно влюбиться». Оттого голохвостая, снедаемая чувством вселенского разочарования, усиленно полоскала мне уши.

Под конец я не выдержала и, не прекращая зевать, процитировала бабулю и выдала:

— Энжи, пожалуйста, закрой шторы, рот и сделай ночь до утра.

Крысявка обиделась, замолчала, а я, воспользовавшись окном тишины, наконец-то смогла заснуть.

Утро наступило рано и резко: от ударов колокола, что будил всю округу.

Поплескав на лицо воды и переодевшись в чистое, я подхватила холщовую торбу с вещами, собранными накануне для первого дня учебы, и поспешила в академию. Успела вовремя, по ощущениям, минут за десять до звонка. В аудитории еще было полно свободных мест, и я села на второй ряд поближе к окну.

Когда я уже разместилась, рядом со мной попросила разрешения присесть еще одна курсистка. Рыженькая, с россыпью конопушек на лице. Девушка-осень, хитрая лисица, поющая медь. И голос ее был под стать: звонкий, переливчатый.

— Меня зовут Марьяника, — представилась она.

— Рей.

Она присела на скамью и начала доставать из сумки пергамент, писчее перо и бутылек чернил, который от неловкого движения рыженькой покачнулся. Неплотно притертая пробка отлетела, когда веснушка в последний момент успела поймать заваливающийся набок бутылек.

Пара капель чернил все же попала на запястье Марьяники, к ее досаде. Она недовольно закусила губу и полезла в недра сумки за платком.

— Ну вот, всегда так! И муж говаривал, что у меня не руки, а лопасти мельницы, — в сердцах бросила Марьяника, старательно оттирая пятна платком.

Получалось у нее плохо: чернила были на диво качественные. Я мельком глянула на точеное запястье, которое обвивал жгут родового узора. Руны мелкие, льнули одна к другой, прямо как чешуйки, и прятались за брачным браслетом. Последний Марьяника, поморщившись, сдвинула ниже, закрывая вязь татуировки.

Ее коротко оброненное «говаривал» меня насторожило.

— А что у тебя с мужем, что ты о нем упоминаешь в прошедшем времени? — аккуратно поинтересовалась я: вопрос все же был достаточно личный.

— А-а-а. — Она махнула рукой с платком, чуть повторно не расплескав чернила. — Уехал еще полгода назад. Записался на корабль и отчалил. Уверял, что вернется через месяц-другой с деньгами. Но прошло уже три срока от обещанного, а его корабля все нет и нет. Я уже и к чернокнижникам ходила, последние деньги отдала, чтобы узнать: жив ли? Как оказалось, и жив, и здравствует. Только неизвестно где. А жить на что-то надо. Вот на курсы и пошла. А ты как тут оказалась?

Я уже было хотела обтекаемо ответить на вопрос веснушки, но хлопнула дверь и в класс вошла наша куратор. Первая лекция по няньковедению была посвящена основам безопасности. Как ни странно, не безопасности дитячьей, а нашей, то бишь будущих нянь. Нам прочитали ликбез о щитах и их применении. Особенно упирала преподаватель на необходимость защитных заслонов при работе с отпрысками драконьих родов. Те, с ее слов, до трех лет могли, не меняя формы, в людском обличье плеваться огнем.

Я представила себе кроху, что пускает не обычные, а огненные слюни… Брр.

После того как мы записали теорию, пришло время практики. Нам предложили обратиться к собственному дару, почувствовать его и создать простейший щит. Надо ли говорить, что у меня ровным счетом ничего не получилось? В то время как моя соседка вполне сносно плела заклинания, мне приходилось лишь вхолостую щелкать пальцами. Наконец я разозлилась. В первую очередь на себя. Ведь дар-то у меня есть. Вон как вчера приложила Альта. Подстегиваемая недовольными взглядами куратора и ее едкими комментариями, я представила, как по моим венам течет сила, как она собирается на кончиках пальцев.

Не открывая глаз, я почувствовала, что начало колоть подушечки, а затем и фаланги, кисти. Из меня лилась сила, и я стала выводить затейливый узор, рисуя его сперва в воображении, а затем в воздухе.

Наверное, такое чувство испытывал Микеланджело, творя из мрамора Давида. Вот только по итогам моего маготворчества в воздухе зависло отнюдь не произведение искусства. Корявенький щит, дырявый, как решето. «Зато он хотя бы получился», — подбодрила я себя, глядя на зеленоватую кляксу.

Звук набата оповестил об окончании лекции. Отвлеклась, и мой щит лопнул мыльным пузырем. Благо не у меня одной он оказался таким хлипким, а если точнее, то почти у всех щиты напоминали кукурузу, которую засунули в горячую духовку.

Второй парой у нас в расписании стоял таинственный «уход». Куратор, пришедшая после перерыва, заявила, что сейчас мы отправляемся в город. Как чуть позже выяснилось — в приют, что находился недалеко от академии.

Богадельня располагалась в старом здании и могла похвастаться узкими, как лазейка в законе, коридорами. Ее стены оглашал смех вперемешку с плачем. Когда мы дошли до одной из дверей, рев заметно усилился. Куратор толкнула створки, впуская сбившихся в кучку курсисток. Нам предстала комната, в которой было не меньше двух дюжин люлек. И в каждой — младенец.

— Вот, — куратор широким жестом показала на колыбельки. — Сегодня вы выберете себе подопечного, о котором будете заботиться на протяжении всего обучения.

Курсистки сначала несмело, а потом уже деловито разбрелись между своими «учебными пособиями». Ну да, живой материал, как выразилась потом куратор, гораздо лучше любых фантомов. А то, что неопытная нянька могла и навредить по незнанию… так на то они и приютские.

Я же, бредя мимо колыбелей, вглядывалась в личики. У кого-то гноились глазки, кто-то разевал беззубый рот, ища пустышку или рожок, другие в протестующем жесте задирали ножки, норовя выбраться из пеленок.

Мое внимание привлек малыш, а вернее, малышка. Очаровательная, с пухлыми щечками, она отчаянно вертела головкой. «Бьянка», — прочла я на карточке, что была вложена в карман на ее люльке. А когда случайно встретилась с крохой взглядом, то поняла — никакую другую не возьму.

— Рейнара Эрлис, вы уже определились? — вернул меня к реальности голос куратора.

— Да, вот она. — Я указала на люльку.

— А вы уверены, что справитесь с вампиром?

Вопрос куратора меня отрезвил.

ГЛАВА 6

Я глянула на кроху. Она улыбалась мне, радостно пуская пузыри. Малышка была ничуть не похожа на ту трупную отмороженную селедку, с которой у меня ассоциировались вампиры. Нет, это розовощекое создание вызывало исключительно умильные и тискательные чувства.

Моя соседка, что качала соседнюю люльку, посмотрела на меня так, словно я глазами простыла и не вижу, что передо мной пробник монстра, а не дите.

— Да, справлюсь, — ответила, понимая, что хоть эти три с половиной килограмма счастья в люльке и с подвохом, но отказаться — выше моих сил.