Капля яда. Бескрайнее зло. Смерть на склоне (сборник) - Филипс Джадсон Пентикост - Страница 24

– Не мой? – Розмари дрожала.

– Нет. Объясните, при чем тут ваше подсознание? Оно что, куда-то взмыло и сговорилось с подсознанием другого водителя? Согласно Этель, с его стороны это был тоже не несчастный случай. Получается, ваше подсознание подсказало ему: слушай, приятель, давай устроим аварию. И он как бы ответил: «Заметано. Я сам планировал несчастный случай. И сейчас самая подходящая ситуация». – Водитель автобуса сделал вид, что плюет через плечо. – Каким образом могли встретиться ваши подсознания в том месте и в то время, если не случайно? Или хотите сказать, что только одно из них задумало аварию? В таком случае вы должны признать, что для другого это был всего лишь несчастный случай. Так для какого: для вашего или для его?

Розмари не ответила. Она так и стояла на коленях, словно молилась.

– Безусловно, – продолжал Коффи, – никаких несчастных случаев не было бы, если бы человек все знал. Но этого никому не дано. Ни вы, ни ваше подсознание не можете всего предугадать. Это было бы уж слишком. Можно в лучшем случае предполагать. И то не всегда угадаешь, кто, где и что задумал. В мире творится чертовски много всякого. Вот и происходит то, что мы называем несчастными случаями. Понимаете мою мысль?

– Понимаю, – ответила Розмари и тяжело вздохнула.

– Те, кто выходит сухими из воды и не попадает в аварии, – предусмотрительные, осторожные люди. Но, помимо всего, обладают молниеносной реакцией. Однако даже им не всегда удается унести ноги.

– Розмари, – сухо начал Гибсон, – Этель не могла вам такого сказать. У нее и в мыслях нет, что вы специально подставили меня под удар.

– Не сознательно. Но она считает, что я этого хотела, потому так и вышло. – Розмари всхлипнула. – Постоянно повторяет, что не винит меня и все понимает. О Кеннет, простите. Я бы слова не сказала против Этель, но это, это…

– Я вам говорил, чтобы вы не обращали на нее внимания, – сердито буркнул Пол.

– Легче сказать, чем сделать, – рубанул водитель автобуса.

– Судьба, – кивнул Гибсон, оправляясь от потрясения.

– Так вот о подсознании. – Ли выбросил вперед руку, словно все это время читал лекцию и теперь приступал к очередному разделу. – Оно в нас сидит и, как сказано, кое на что влияет. Но давайте разберемся: с какой стати вам понадобилось ему вредить.

– Потому что… – Розмари что-то неразборчиво пробормотала, вползая обратно на сиденье. – Но это неправда…

– Это был несчастный случай, – заявил Коффи. – Видит Бог, в словах Этель нет никакого смысла.

Розмари плакала.

Гибсон за нее переживал и не на шутку разозлился.

– Почему вы считаете, что Этель непогрешима? – гневно вмешался он и вдруг не удержался, чтобы не съязвить. – Она, например, утверждает, что водители автобусов самые жестокие и бессердечные существа. Но нам-то ясно…

– Что? – воскликнул Ли Коффи. – Вот что я вам скажу: ни в ком нет больше сострадания, чем в нас, водителях автобусов. Сострадание – наша профессия. Масса ответственности и никаких шуток. Надо управлять автобусом в любую погоду, при любом движении на улицах, ехать по графику и думать прежде всего о безопасности. В нас больше сострадания, чем в двадцати пяти частных водителях, вместе взятых. – Он трещал все быстрее. – Нам нельзя полагаться на авось. Не имеем права. Пассажиры, пешеходы, школьники, чокнутые, пьяницы… надо предусмотреть все на свете. И если с нами происходит несчастный случай, не сомневайтесь – это именно несчастный случай. Что бы ни говорила эта ваша Этель. И кто она такая – Этель?

– Моя сестра, – ответил Гибсон, которого накрыла с головой волна возмущения водителя, но в то же время захотелось рассмеяться. Но он посчитал это неуместным.

– Мало ли на свете всяких сестер.

– Она приехала позаботиться о нас после аварии.

– Должен признаться, – скороговоркой начал Пол, – нам – маме, Джини и мне – Этель не особенно нравится. Кажется очень холодной и надменной.

– Это моя-то сестра! – возмутился Гибсон.

– Бессердечной? – пробормотал шофер. – Как вся наша порода. «Нет, мы люди. О да, людьми вас числят в этом списке…»

– Увлекаетесь Шекспиром?

– Конечно. Мне приходятся по вкусу не только его слова, но и его звучание. Вы же любите Шекспира?

– Очень. – У Гибсона от восторга зашевелились на голове волосы. – А Браунинг вам нравится? – спросил он со странным нажимом.

– Кое-что. Пожалуй, очень многое. Но в него, конечно, надо вчитаться.

– Он скорее дамский поэт.

– Именно у дам в лучшие времена были возможности для утонченных размышлений. До того, как большинство из них превратилось в чернорабочих и олигархов.

– Именно, – почти успокоился Гибсон.

Розмари больше не плакала. Сидела, привалившись к мужу плечом.

– Вы слышали, что Этель говорила о блондинках? – сдержанно спросила она.

– А что бы она могла сказать? – встрепенулся водитель автобуса, но Пол Таунсенд его жалобно прервал:

– Довольно волнений. Где все-таки эта блондинка? Не исключено, что яд у нее и она в опасности или уже мертва. Не понимаю, как вы можете рассуждать о Шекспире и Браунинге.

– Она живет через четыре-пять кварталов за следующим перекрестком, – спокойно ответил Ли Коффи. – Сколько времени?

– Двадцать минут четвертого. Точнее, двадцать две.

– Не многие употребляют оливковое масло на закуску между едой.

– Правда! – Розмари захлопала в ладоши. – У нас больше времени, чем мы полагали.

– Вероятно, – бодро согласился Гибсон. Но внутри, там, где притаились угрызения совести, кольнуло. Это жизнь отзывалась болью. Ведь происходят же несчастные случаи. Он одновременно испытывал сладостное чувство освобождения и пронзительной тревоги.

Несчастные случаи происходят.

Глава XVI

На углу Аллен-стрит и бульвара стоял светофор. Машина свернула направо на Аллен-стрит. Никто не проронил ни слова. Автомобиль Пола прочесывал первый квартал. Водитель, казалось, принюхивался к воздуху. Они миновали перекресток. В середине второго квартала они остановились.

Ли Коффи рассуждал вслух. Опустил голову, глаза блуждали, говорил, как заговорщик:

– Ее дом находится на этой стороне Аллен-стрит или за углом. Она обычно стоит у светофора на этой стороне Аллен-стрит. Если требовалось переходить через дорогу, она бы это делала на бульваре.

Мистер Гибсон на краешке сиденья серьезно кивал, но испытывал детское удовольствие, словно участвовал в игре.

– В первом квартале были двухквартирные дома по пять-шесть комнат в квартире, – сказал Ли. – А вот здесь частные владения, довольно старые и достаточно большие, чтобы сдавать жилье.

Он был прав: в этом старом квартале крыши доходили до верхушек деревьев, которые были высокими, что редко встретишь в новых растущих калифорнийских городках.

– Не думаю, что у нее много денег, – продолжал водитель. – Живет, скорее всего, одна. Была бы семья, имелась у кого-нибудь машина. – (Вполне справедливое замечание для Калифорнии.) – Родственники бы работали, и она не ездила с такой регулярностью на автобусе. Я понимаю моих пассажиров.

– Все так. Но как нам поступить, если вы даже не знаете ее имени? – поинтересовался Пол.

– Да, Ли, какие наши действия? – заволновалась Розмари.

– Будем звонить в двери по очереди в каждом квартале. Спрашивайте, не живет ли в доме молодая блондинка среднего роста. Медсестра. Почему я это говорю? Заметил на ней однажды белые чулки. Есть много разных профессий, требующих белой униформы, но ни одна женщина на свете не станет надевать белые чулки, если не обязана это делать. Если обнаружите ее или что-то о ней узнаете, крикните, подайте сигнал остальным. Спрашивайте, не проходила ли она в этом месте, и если да, то куда повернула. Только не сообщайте о цели расспросов. – Заметив, как вздрогнул Гибсон, он объяснил: – Иначе все слишком затянется. Договорились?

Предложения показались всем ясными и логичными. Все четверо высыпали из машины и разошлись. Розмари побежала обратно по тротуару, чтобы начать с границы квартала. Пол направился налево к концу квартала. Ли Коффи приступил к поискам с того места, где стоял. У него от возбуждения дрожали ноздри, и были на то причины, догадался Гибсон. Наверное, возникло ощущение, что дом блондинки находится в этом месте. Коффи решил двигаться налево, а Гибсон – направо, навстречу Розмари.