Две жизни комэска Семенова - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 39

— А что было потом? — спросил Ивлиев.

— Потом ребята — и Юра, и Боря, и Коля, и Ваня, — на самом деле их зовут не так, но неважно, они перелезли через гору — почти отвесный скальный гребень — выше километра… Конечно, вертолет перебросил бы их за сорок минут, но вертолета тоже не было… Ну, дальше все, понятно… Так вот, когда я потом спрашивал себя — было ли мне страшно, моя задница отвечала, что да! Так что я вас понимаю. Но не до конца. Вы же в своей стране, против вас не прет орда бешеных обезьян, а за вами не ждут спасения беззащитные братья… Дело наше одобрено и находится под высочайшим контролем, а высочайший контроль не терпит формальностей. Так чего вам бояться? Какой ответственности? Вам не надо ничего бояться. Кроме одного: если вы просрёте дело, доложенное на самом высоком уровне, то… Тогда даже я не знаю меру вашей ответственности. Да и не надо об этом. Сделайте все, как надо и вам не придется больше ничего бояться. Бояться будут только вас. Потому что мы будем на вашей стороне!

Как ни странно, но Ивлиев успокоился. Перестало нервно дрожать тело и сердце уже не колотилось, как автомат, из которого он как-то стрелял на сборах офицеров запаса.

— Давай-ка, — пободревший Ивлиев кивнул стоявшему рядом Мамыкину и наклонился к телу бомжа. — Бери за плечи. Костя, Володя, помогайте!

Он снова был собран и сосредоточен. Эксперимент есть эксперимент. И если работали с птицами и кошками, то сработают и… Впрочем, эту мысль он до конца не додумал. А точнее — оборвал умышленно.

— Сколько у нас времени? — поинтересовался Коваленко, растягивая только что изготовленную большую сетку, как рыбак, проверяющий целость невода перед очередным забросом. Хотя сетчатая конструкция не имела к орудиям лова рыбы ни малейшего отношения и строго именовалась «волноводом информационных полей».

— Это известно только Ему! — «Танкист» указал пальцем вверх, на ощетинившуюся «шубой» из неряшливо отставшей побелки железобетонную плиту с многочисленными желто-синими следами протечек. — Но доложить результат я обязан до полуночи!

Ивлиев не понял: одного адресата имеет в виду начальник СБ или разных, но на всякий случай приказал ускорить работу.

Мамыкин и Коваленко подняли голое, давно не мытое тело, положили на стол, на купленную здесь же, по дешевке, дюралюминиевую дверь пилотской кабины с «Ил-62», на которой в институте Физиологии когда-то отрабатывали ситуации, связанные с выживанием при чрезвычайных ситуациях в воздухе. Потом необходимость в этом отпала: все упростилось до предела, и теперь любая ЧС заканчивалась втыканием планера в землю с 4–5 тысяч метров, что вопросы выживания автоматически выводило за скобки безжалостных формул, не желающих находить компромиссы с ускорением свободного падения, даже если в этом были заинтересованы серьезные и богатые люди. Пришлось слегка переделать цифры и теперь при том же результате виноватых не было, ибо они разделяли судьбу всего экипажа, включая стюардесс и пассажиров. Зато дверь, ценой 2800 рублей, удалось купить за 400, что в отчетах по результатам года позволило набрать 15 бонусных баллов и получить хотя и небольшую, но хорошую премию, а вдобавок отчитаться об успехах в экономии бюджетных средств при приобретении основных фондов.

Коваленко умело вставил по периметру двери, которая теперь громко называлась «ложемент», раздвоенные штыри-держатели и надел на них трубки, состав которых образовывал только один из многочисленных секретов лаборатории. Четыре трубки шли вдоль тела, семь — поперек. Теперь безымянный бородач напоминал елку, опутанную проводами ещё не зажженной гирлянды. Правда, сравнение было весьма и весьма приблизительным: если полупрозрачные трубки диаметром 8 миллиметров, больше напоминающие систему для внутривенного вливания, ещё могли хоть как-то сойти за гирлянду, то убитый бомж и елка были, конечно, категориями не только отдаленно не похожими, но и совершенно несовместимыми в любом смысле — как при физическом, так и при смысловом сопоставлении.

— Как выловленная рыба! — вырвалось у коренастого блондина из второй машины. — Хотя нет, вру! Мы однажды оглушенного диверсанта вытянули — крейсер наш на рейде хотел подорвать. Вот тот точно так выглядел, только без головы, да еще в акваланге…

— Увидел он у моря Галилейского братьев: Симона и Андрея, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков! — значительным и торжественным голосом продекламировал «Танкист». — Кстати, это как раз такой случай!

— Вы знаете Евангелие?! — изумился Ивлиев.

— Ну, не то чтобы знаю, — «Танкист» немного смутился, хотя Сергей мог поклясться, что такое чувство ему совершенно несвойственно. — Просто меня же не только стрелять да взрывать учили!

— Конечно, шеф! — прыснул Юрий Борисович. — Ещё и…

Но под взглядом командира шутить на грани выдачи государственных секретов передумал и оборвал фразу. А несвойственная каменному лицу улыбка то ли растворилась сама собой, то ли затерялась среди многочисленных трещин и шрамов…

— Работаем! — скомандовал Ивлиев, садясь за компьютер. — Питание!

Коваленко включил рубильник. Отдаленный гул стал нарастать, будто клубящиеся где-то там комары превратились вначале в пчёл, потом в ссорящихся обезьян, и наконец, в разъярённого тигра. Гибкие трубки волновода начали наполняться чем-то типа белесой жидкости, напоминающей много раз разбавленное молоко.

— Что это? — спросил «Танкист», который вместе со своими соратниками внимательно наблюдал за происходящим, а блондин с напарником тщательно фиксировали каждый шаг похожим на фотоаппарат прибором.

— Энергия! — сквозь зубы ответил Ивлиев. Сейчас он не мог отвлекаться.

Разбавленное молоко постепенно густело, приобретало разные оттенки, цвета, и пульсировало с большей или меньшей скоростью. В районе головы и сердца оно стало розоветь, низ грудной клетки и живот приобрели в трубках желтоватый оттенок, ноги и руки оставались густо-белыми.

— Минута сорок две, — произнёс Коваленко. — Отмечен нитевидный пульс.

Ивлиев осторожно повернул верньер. Краски стали ярче и пульсация интенсивней. Красные, розовые, желтые цвета волноводов и отбрасываемые ими цветные линии преобразили лежащее под ними тело. Сейчас, в разноцветной сетке, в причудливой игре бликов, это был никакой не бомж, а отчаянный доброволец в диковинном скафандре, участвующий в опасном научном эксперименте и готовый лететь в космос или в подземной лодке уходить к центру Земли!

Через некоторое время испытуемый пошевелил рукой.

— Две тридцать семь, — произнёс Коваленко. — Первое визуальное проявление витализации, правая рука.

— Очень быстро! — пробормотал Ивлиев.

Клетка наливалась красками, ячейки заполнялись ярким холодным пламенем. Сейчас сетку не могла бы разорвать никакая сила, даже гусеницы танка, которыми «Танкист» раздавил когда-то неведомый и далекий Постоло.

— Три пятьдесят… шесть восемнадцать, — бесстрастно фиксировал Коваленко.

Нагота постепенно исчезала. Исчезали, таяли и ячейки клетки, в которую было помещено тело.

— Четыре ноль восемь… шесть двадцать шесть…

Тело обволакивали нити. Они сплетались в ткань и набирали цвет, мужчина на глазах обрастал одеждой. Причём, не той, в которой его принесли и которая лежала на полу: вместо старого видавшего виды пиджака на нем вдруг оказалась приличная кожаная куртка!

— Восемь тридцать две, витализация успешно завершена, — объявил Коваленко и, не удержавшись, добавил вполголоса:

— Что-то очень быстро с учетом массы тела… Это же не кошка!

Он замолчал. Происходящее в лаборатории напоминало застывшую живую картину в финале авангардистского спектакля с неоднозначным концом: три ошарашенных научных сотрудника в белых халатах и пятеро невозмутимых парней из «команды безопасности» стояли вокруг раскинувшегося на самолетной двери человека, который только что был мертв, а теперь, похоже, переходил в другое состояние… Окутавшие его ячейки обесцветились и уже не напоминали суперсовременного скафандра, зовущего в героические приключения… И тишина!