Метель (СИ) - Головнин Вячеслав Владимирович - Страница 38

     - Не держите меня за дуру, Морозова. Несовершеннолетний мальчик изучает строение человеческого тела, в том числе женского.

     - Это запрещено? – удивленно спросила Даша.

     - Ну, все, - сказала Рыжевская, - мое терпение иссякло, встретимся в кабинете ректора.

     Она развернулась и пошла, широко шагая и размахивая руками.

     - У вас воспаление желчного пузыря, - крикнул ей вдогонку Саша.

     - Саша! – прикрикнула на него Даша, - веди себя прилично.

     Саша промолчал, хотя ему было что сказать по этому поводу. Он провел диагностику за то небольшое время, что Рыжевская ругалась на них. К сожалению, диагноз, который Саша озвучил, был сущей правдой. На всякий случай Саша оставил на ее ауре свою метку.

     Их совместные занятия начались месяц тому назад. Как-то раз, будучи в гостях у Насти, Саша сказал, что хочет стать врачом. Дарья Борисовна была рядом и услышала его. Дальше Саша стал жаловаться на нехватку учебной литературы. Вот прямо сейчас он нуждался в анатомическом атласе.

     - Вы не можете мне помочь в этом вопросе? – спросил Саша Дарью Борисовну.

     - Я возьму его для тебя в библиотеке мединститута, - ответила ему Дарья Борисовна.

     Вот с этого эпизода и стал Саша водить дружбу с Дарьей Борисовной. Вскоре он выяснил, что по субботам Дарья Борисовна с полудня до 4-х, а то и 5-ти часов пополудни занимается в читальном зале библиотеки мединститута и навязался ей в попутчики. Там она брала для него литературу, которую он просил, и они вместе сидели и занимались, время от времени делая перерывы, на которые они выходили в коридор, чтобы размяться и поболтать, поделиться впечатлениями. Временами Дарья Борисовна забывала о разнице в возрасте и рассказывала явно лишнее, не предназначенное для детских ушей.

     Вот и сейчас, до нее дошло, с какими претензиями обратилась к ней заведующая библиотекой. А вот и она, легка на помине. Да не одна. За ней поспешает ректор мединститута, Воробьев Семен Иванович.

     - Что за вздорная баба, - подумала про Рыжевскую Даша.

     - Вот, полюбуйтесь, Семен Иванович, - Рыжевская торжествующе указала на Сашу.

     Саша встал и вежливо поздоровался.

     - Здравствуйте, Семен Иванович. Меня зовут Александр Смирнов. Я ученик 5б класса школы номер 20. Разрешите выразить вам Семен Иванович свое восхищение. Я счастлив познакомиться с автором такой интересной методики сохранения и восстановления костной ткани. Безусловно, это открытие мирового уровня. Вы ведь заведуете кафедрой хирургии? Я тоже хочу стать хирургом.

     Рыжевская открыла рот и издала какой-то невнятный звук. Саша перевел на нее свое внимание и снова повернувшись к ректору, сказал:

     - Семен Иванович, покажите своего главного библиотекаря врачам, по-моему, у нее налицо все признаки панкреатита.

     - Вот как? – отмер от удивления ректор. – Вы полагаете?

     - У меня нет ни тени сомнения, - ответил Саша.

     - А что скажет наша уважаемая Дарья Борисовна? – спросил ее ректор.

     - Боюсь, что я не готова ответить на такой вопрос. Это у нас Саша спец по диагностике.

     - Вот как? – снова и еще больше удивился ректор. И обратившись к Саше, спросил:

     - Вы не расскажете нам, коллега, как вы определили панкреатит у уважаемой Евдокии Артуровны?

     - Как вы знаете, - лекторским тоном начал свой ответ Саша, - внешних признаков панкреатита очень немного, но в данном случае они все налицо. Я начал наблюдать уважаемую Евдокию Артуровну с месяц назад. За этот месяц она сильно и быстро похудела. Это произошло неделю назад. Я слышал, как она жаловалась своей работнице на отсутствие аппетита и тошноту после приема пищи. Во-вторых, ее кожа приняла явно выраженный желтоватый оттенок. В-третьих, она постоянно держит одну руку на животе. Я заметил, что после обеда у нее идут отрыжки и пару раз заметил, что она пускает газы. Мне кажется, что этого вполне достаточно, чтобы насторожиться и, по крайней мере, сходить в поликлинику. Если пустить на самотек, то можно будет вскоре ожидать первого острого приступа.

     Рыжевская растерянно посмотрела на ректора:

     - Семен Иванович, - жалобно проблеяла она, - да что же это, неужели это правда?

     - Мне кажется, - ответил ей Воробьев, - что в данном случае молодой человек абсолютно прав, и я бы на вашем месте не пренебрег его советом. Идите прямо сейчас, я вам разрешаю покинуть рабочее место. Светочка справится одна, сегодня суббота, народу, как сами видите, практически никого нет.

     Проводив Рыжевскую взглядом, ректор вновь обратился к Саше:

     - А что вы скажете насчет меня?

     - А вам бы я посоветовал проконсультироваться с Никитиным.

     - С Егором Алексеевичем?

     Саша кивнул.

     - Вы видите что-нибудь серьезное?

     - Когда дело касается нашей сердечно-сосудистой системы, то тут несерьезного бывает мало, - ответил Саша.

     - Понятно, - поскреб затылок Воробьев.

     - Хорошая смена у нас подрастает, - сказал он довольным тоном, обращаясь к Даше. Потом обратился к Саше:

     – Я разрешаю вам, Александр, приходить в нашу библиотеку и заниматься здесь в любое удобное для вас время. Пойдемте, со мной, я распоряжусь выдать вам читательский билет с правом получения литературы на дом.

     С этого времени Сашу часто можно было видеть в читальном зале, да и на абонемент он заглядывал практически ежемесячно.

     В тот же день, часом позже, в кабинете Князева.

     - Послушай, Андрей, - говорил Князев, обращаясь к Сашиному отцу, – давно хотел тебя спросить. Ты не удивляйся моему вопросу, я его многим задавал. Скажи мне как на духу, ты к выздоровлению Лизы имеешь какое-нибудь отношение?

     - Как тебя понимать, Ерофей Данилович? – задал ему Андрей встречный вопрос. Они давно уже в неофициальной обстановке разговаривали на «ты». – Какое отношение я могу иметь к ее выздоровлению? Или ты спрашиваешь мое отношение к этому событию? Если так, то я очень рад и за Лизу, и за тебя, Ерофей Данилович. Я знаю, что такое неизлечимая болезнь, сам страдал от такой.

     - Да, ты как-то рассказывал что-такое, но откровенно говоря, я уже забыл. Ты не можешь вкратце рассказать еще раз, - попросил Князев.

     - У меня была открытая форма туберкулеза. На фронте, я однажды отстал от своего поезда. Дело было в апреле 1945 года. На полустанке я налегке, в одной гимнастерке побежал в буфет, разжиться хоть чем-нибудь и когда возвращался увидел, что мой поезд отходит. Все бросил, что купил и побежал за поездом. Успел вскочить на подножку последнего вагона. Стучался, но никто не открыл. Потом выяснил, что в вагоне был груз, а людей не было. Сопровождающие ехали в соседнем вагоне. Короче говоря, провисел я на этой подножке час или полтора, пока не прибыли на соседнюю станцию. Там уж меня сняли. Простыл, болел, а потом у меня случился приступ с кровотечением. Врачи поставили диагноз – открытая форма туберкулеза. С тех пор был на инвалидной группе. Спасибо одному врачу. Уже после войны, проходил я как-то медкомиссию. И один врач, пожилой уже мужчина спрашивает меня, как я заболел. Ну, я ему все и рассказал. Он говорит, а почему вы тогда не инвалид войны? Я только плечами пожимаю. Мне-то откуда знать. Оказывается, раз я заболел, будучи на фронте, то имею право на документ инвалида ВОВ. А там пенсия почти в два раза больше. Стал хлопотать, просьбу удовлетворили, бумаги, соответствующие у меня, были в полном порядке. Так с тех пор и был инвалидом ВОВ вплоть до позапрошлого года. Почитай каждую весну, а иногда и осенью, у меня обострение было с кровотечением. Иной раз полный таз крови за один приступ набегало.

     Отец замолчал. Было видно, что воспоминания его гнетут.

     - А, сейчас, - осторожно задал вопрос Князев.

     - В конце 1950 года инвалидность с меня сняли полностью. Туберкулеза не обнаружили, говорят, как не было. Еще в начале 1950 года он был, а потом исчез, как отрезало. Все врачи только руками разводят. Говорят, что такие случаи иногда бывают, но очень редко. Как только инвалидность сняли, так сразу и пенсию по инвалидности перестали платить. Ну, вот тогда я к вам и устроился на работу.