Отпусти мои крылья (СИ) - Мелоди Ева - Страница 5

Если честно, я полагала, что мои бабушки и дедушки с обеих сторон умерли. Папа так и говорил. Но оказывается, бабушка по материнской линии жива и здорова. Вот только, похоже, неинтересны мы ей, раз за столько лет ни весточки. Папу она, понятное дело, винит в смерти дочери. Ведь она погибла в аварии, а за рулем был отец. Он и сам себя винит, это чувство сжирает его до сих пор. Отец мне, разумеется, ничего подобного не рассказывал. Я сама сделала такие выводы. Может, и ошибаюсь, хотелось бы надеяться.

Не знаю, как и почему неизвестная бабушка решила принять нас в своем доме. Сжалилась над бедными родственниками? Или постарела и поняла, что кто-то близкий рядом пригодится?

Как же мне не хочется ехать к ней. Все внутри протестует, кричит – раз раньше не хотела, не любила, тогда зачем сейчас? Но положение у нас безвыходное. Жить негде, денег нет. Сейчас ютимся у папиного друга с работы. У него свой дом, и он выделил нам крошечную пристройку, больше похожую на сарай. И это летом. Зимой тут околеешь.

***

В поезде меня одолевают мысли. Что ждет нас с отцом в чужом городе? Как примет нас бабушка? Чего ждать от новой школы? Я и в старой не отличалась популярностью, подруг почти не было. Единственный, самый близкий человечек – Даша, моя соседка. Но так получилось, что учились мы в разных школах. Даша – в спортивной, так как с детства профессионально занималась фехтованием. А я – в обычной.

***

Бабушка оказалась совершенно не такой, как я себе представляла. В поезде я пыталась расспросить отца, почему столько лет мы не общались, какая она, Анна Григорьевна, и почему согласилась приютить нас. Отец лишь отмахивался. Он был очень угрюм в эти дни, казалось, переезд сломил его сильнее, нежели потеря дома. Ладно, я решила не доставать его больше расспросами.

Воображение рисовало полную пожилую женщину, в скромной длинной юбке и строгой кофточке с рюшами. На голове – платок, а в руках – поднос с пирожками. Поэтому женщина, встретившая нас на пороге красивого, но немного обветшавшего дома на окраине города, куда мы добирались на двух автобусах, измученные и запыленные с дороги, меня поразила. Высокая, статная, в длинном облегающем платье темно-зеленого цвета, эта дама уж точно не могла ассоциироваться со словом «бабушка». Я бы не дала этой женщине больше сорока лет… Так и осталась стоять столбом, раскрыв рот. Даже про свое любопытство по поводу дома забыла.

- Здравствуй, Никон, - холодно кивает Анна Григорьевна отцу. – Значит, вот она, моя внучка. Василина. А ведь я это имя выбирала. Не думала, что дочь уступит, назовет девочку, как я хотела.

- Здравствуйте, Анна Григорьевна, - пищу я, потому что отец столбом застыл и молчит. Я тихонечко ткнула его в бок, пытаясь напомнить о вежливости. Папа будто очнулся от забытья, вскинул голову и пророкотал:

- Анна Григорьевна! Вот мы и здесь, как вы хотели! Познакомьтесь, это Василина.

- Да вроде познакомились уже, - хмыкает бабушка. – Вечно ты сонный, Никон, все на ходу забываешь, упускаешь. Так и дочь мою упустил…

При этих словах и отец, и бабушка напряглись и помрачнели. Повисла неловкая пауза.

- Ладно, ни к чему это все сейчас, - первой отходит от грустных воспоминаний Анна Григорьевна. – Пойдемте, комнаты вам покажу. Устали ведь с дороги.

Поднимаюсь по ступенькам на второй этаж, а сама под ноги смотрю, меня ужасно смущает буквально все. Эта строгая женщина, ее холодный прием, этот большой дом, похожий на дворец. Мы с отцом следуем по пятам за хозяйкой. Она распахивает первую дверь от лестницы:

- Это твои хоромы, Никон. Располагайся. А ты, девочка, за мной.

Командирский тон бабушки начинает меня раздражать. Но есть ли у меня выбор? Следую ее приказанию. Весь второй этаж дома – совсем небольшой: просторная комната, типа гостиной, светлая, с квадратным эркером, где бабушка устроила миниатюрный зимний сад – три широких подоконника, образующие квадрат, уставлены пышными цветами. Моя комната – слева от эркера, получается, на противоположной стороне от папиной.

- Вот, проходи, Василина, - открывает дверь бабушка.

Моя комната светлая и просторная, нравится мне с первого взгляда. Светло-сиреневые обои на стенах, на окнах – цветочные занавески с бледно-голубым, желтым и розовым узором.

У окна письменный стол, в глубине комнаты - кровать, застеленная покрывалом в тон занавескам, и шкаф-купе. Очень уютно и красиво. Поворачиваюсь к бабушке:

- Спасибо, Анна Григорьевна. Мне очень нравится. И спасибо, что разрешили нам пожить у вас. Мы, наверное, ненадолго.

- Боюсь, ошибаешься, – усмехается бабушка. – Время покажет. Располагайся, Василина. Обживайся, разбирай вещи, отдыхай. Завтра поедем в твою новую школу. Отметки у тебя хорошие, так что и школу я подобрала тебе самую лучшую. Ехать, правда, далековато, зато сразу автоматом в лучший колледж города пойдешь. А оттуда – любой университет в стране сможешь выбрать.

- Что за школа? – пищу, испуганная, что бабушка, оказывается, мою жизнь на годы вперед распланировала. – А колледж какой?

- Говорю же, самые лучшие в городе. Колледж финансовый. У тебя вроде с математикой все отлично?

- Да… Но я еще не решила, на кого идти учиться.

- Ну так решишь, время есть. Говорю же, после такой базы в любой университет поступишь. Хоть врачом, хоть финансистом. Надеюсь, ты не планируешь что-то эдакое, типа – «мечтаю стать актрисой». Никон говорил, ты очень разумная и в облаках, как мать твоя, не витаешь?

- Папа про меня рассказывал вам? Когда?

- Перед тем, как мы договорились, что теперь со мной жить будете. Ты же понимаешь, принять такое решение было нелегко нам обоим. Нет, тебя-то я хотела взять с самого начала. Но Никон был категорически против. А с ним… Нам с ним нелегко придется в одном доме. Но я сделала это ради памяти дочери и прежде всего ради тебя. У тебя сейчас самый важный период в жизни. Выбор дороги, по которой пойдешь дальше, сквозь годы. Ты, может, думаешь, ничего страшного, как-нибудь выкручусь. Но ошибаешься. Наивность твоего отца способна погубить. Я больше не могу безучастно смотреть на это. Так что буду теперь рядом, Василина. Характер у меня непростой, иногда могу быть резкой. Главное, помни – все, что я делаю, только для твоего блага. Можешь обратиться ко мне за любой помощью.

- Спасибо…

Длинная тирада бабушки смутила меня. Я не все поняла из ее речи. В основном мои мысли были заняты новой «самой лучшей» школой. Что бы это ни значило. Мне до жути было страшно стать новенькой. Это же все равно, что клоун в цирке. Но, может, зря так напрягаюсь? Вдруг мои одноклассники окажутся милыми и дружелюбными? Не такими, как в прежней школе? И бабушка права, я приживусь тут, смогу найти свой путь?

- Ладно, я пойду. Что будет нужно – спрашивай. Туалет и ванная на первом этаже. Думаю, душ с дороги тебе не помешает. Да и папе напомни. А то закрылся в своей комнате как сыч.

***

Наутро я проснулась очень рано. Чужое место, запахи, даже пение птиц, доносящееся из окна, - все было непривычным и отвлекало, не давая расслабиться. Всю ночь я ворочалась в мягкой постели. Переживания еще сильнее набросились на меня. Спустившись вниз, едва рассвело, я смогла немного осмотреться. Первый этаж занимала просторная гостиная, соединяющаяся с кухней. Их разделяла пополам перегородка, в которой был расположен стеллаж с книгами. Очень интересная и удачная планировка – тут тебе и кухня кажется просторной, хоть и небольшая, и гостиная очень светлая, с широкими окнами, ну и библиотека, получается, тоже. Три в одном. Расположенная рядом с лестницей дверь, вела в ванную и туалет. Дальше шел узкий коридор, в конце которого, как я поняла, располагалась комната бабушки.

Я разглядывала книги и развешенные по стенам фотографии, когда вышла бабушка.

- Доброе утро. – Увлеченная портретами Анны Григорьевны в молодости, я не заметила, как она подошла, и подпрыгнула от неожиданности. – Что так разглядываешь пристально? Меня молодую? Нравлюсь?