Дай свою руку (СИ) - Олешкевич Надежда "AlicKa" - Страница 23

Релиси сидела, закинув ноги на диван, склонив голову вбок и беря иногда попкорн из большой миски между ей и Бэном. Она не обратила внимание на севшего с другой стороны голубоглазого парня, даже глаза не подняла, когда проходил мимо. Девушка только поджала губы и чуть отодвинулась подальше, чтобы не находиться так близко.

Это безусловно задело Эфри, полоснуло где-то в груди от такого нежелания сидеть рядом. Но он решил хотя бы понаблюдать за девушкой, как это делал всегда. Ему нравилось следить за каждым наклоном головы, непроизвольным прикусыванием внутренней стороны губы, резким вздрагиванием, когда сначала двигаются пальчики, быстро сжимаясь в кулак. После этого она в те волшебные три дня тянулась к Эфри, а сейчас такое проделывала со старым другом.

- Нет, терпи, - зло посмотрел на нее Бэн, слегка отодвигаясь.

В комнате было шумно. Из колонок телевизора часто доносились звуки стрельбы, там гоняли на дорогих автомобилях, громко кричали, брызгало много крови и без остановки происходил экшн. Старый друг часто смеялся, просил главных героев сделать так или иначе, обращался к Эфри с воодушевленным «как тебе» и не собирался помогать малышке избавиться от трясущихся рук.

- Даже не думай, - ответил на очередное протягивание дергающихся пальцев.

Эфри не раз хотел возмутиться, вставить свое слово, спросить причину такого отношения, но решил не вмешиваться. Он пару раз раскрывал ладонь в приглашающем жесте, чтобы не терпела дальше, но малышка отказывалась, только отворачивая голову.

И так повторялось не один раз. Релиси тянулась к Бэну, который отказывался, и все дальше отсаживалась от голубоглазого парня, не обращая внимание на его желание помочь.

Такое поведение обоих было непонятно Эфри. Как два барана, столкнувшихся на мосту, не хотели изменить траекторию движения. Один словно наказывал за что-то, а вторая принимала эту жертву, даже не пытаясь выбрать более удобную дорожку. Голубоглазый парень много раз хотел уйти из комнаты, не желая видеть эти сжатые в кулаке сильно дрожащие руки, но оставался. Ему было неприятно понимать, что от него отказываются раз за разом, ставя на свое место, утаптывая всю вновь появившуюся надежду в грязь и поплевывая сверху с ехидной усмешкой.

Он даже не смотрел в телевизор, неотрывно наблюдал за девушкой, отвернувшейся к другому. Улыбка застыла на его лице, но в ней не было ни капли радости, только разочарование в себе. В том, что опять сделал неправильные выводы, захотел невозможного, приехал сюда чтобы поговорить, а малышка явно даже не подумает о такой мелочи. Но самая большая проблема не в том, что от него отворачивается самая замечательная девушка в мире, а в желании все равно остаться тут и мучать себя, раз за разом протягивать руку помощи, не пытаясь ничего получить взамен.

Его периодически отвлекал Бэн своими вопросами по поводу происходящего в фильме, из-за чего приходилось отрываться от наблюдения за девушкой. Но потом наступали долгие минуты борьбы, когда светловолосый парень заставлял себя уйти отсюда, чтобы больше не видеть ее мучений, оставить наконец со своим любимым и больше не возвращаться с глупыми планами просто поговорить.

И он не выдержал, сорвался, сам дотронулся до ее бока, засунув руку под майку, чтобы только перестала так сильно трястись. От этого несложного прикосновения ее кулаки невольно упали на колени, сразу же разжимаясь, а девушка даже глаза прикрыла и расслабленно выдохнула. Но потом только испуганно посмотрела на Эфри и вывернулась, чтобы до нее больше не дотрагивался голубоглазый парень.

Это было последней каплей. Ему было приятно, когда от его незамысловатого движения малышка получила долгожданную свободу от трясущихся рук. Мог с натяжкой понять последующую реакцию, списывая это на нежелание чувствовать больше его прикосновение на себе. Но то, как она потом усиленно потянулась к Бэну, насильно всовывая свою руку в его, добило Эфри окончательно.

Нервный выдох, глубокий вздох, пытаясь унять клокотание внутри, и парень снова улыбается как ни в чем не бывало. Он проглотил боль, сжал челюсти, сделал вывод, понял ее позицию и принял, ставя точку во всем, чего даже, как оказалось, не могло быть в принципе.

«Ясно», - в последний раз посмотрел на любимую девушку, пытаясь запомнить каждую маленькую деталь в ней.

- А знаешь, ты был прав, - встал Эфри. – Мне на самом деле надо на работу. Из головы вылетело, - нервно посмеялся он. – Обещал заменить Крипла.

Вскоре он выходил из дома, навсегда закрывая за собой эту дверь. Осталось всего лишь попросить друга привезти вещи, но это уже малость, которая вряд ли доставит много проблем.

Глава 8

Долго думать можно по ночам. Только в темное время суток ты остаешься один на один со своими мыслями, пытаешься проанализировать все действия, оправдаться и уговорить себя, что твои поступки были правильными. В полной тишине, когда каждая комната покрыта мраком, в доме никто не ходит, телевизор не издает противных звуков, а жители давно посапывают на своих подушках, можно и поплакать, не привлекая ничьего внимания.

Четыре ночи подряд Релиси не могла сдержаться от тихих рыданий. Каждый раз повторяла, что сделала правильно, потянувшись в тот злосчастный вечер к Бэну, ведь заметил бы все и вообще никогда не позволил к себе прикасаться. Она снова причинила боль Эфри, самому светлому человеку во вселенной, от одного присутствия которого тело начинает согреваться.

Но больше девушку напугали руки, упавшие после его прикосновения, и такое расслабление, которого вообще никогда не ощущала. Кроме папы до того места больше никто не дотрагивался, оно было запретным, хранящим остатки тепла в памяти. Эфри сам коснулся, без какой-либо просьбы, вряд ли из любопытства, но это были секунды небывалой легкости, когда рук словно вообще нет, на время отнялись и перестали беспокоить. Девушке казалось, что контакт ее ладони с чужим боком приятнее всего, но нет – ошиблась.

А потом он ушел…

Днем, при каждом звуке колокольчика в кафе, Релиси вздрагивала и оглядывалась. Проезжая по улицам города, выискивала глазами ту самую серую машину. А хуже всего – сегодня заметила, что вещей Эфа вообще больше нет в ее доме. Знала бы, что Бэн поедет отдавать их – любыми возможными способами напросилась поехать с ним. Но потом вспомнила об обещании себе забыть того, кто заполнил так много пространства в груди.

Время лечит… Оно помогает смириться, привыкнуть к повседневности, вновь видеть только серые тона, не надеясь больше различать яркие краски. Пройдет, затухнет, перестанет мучать и просто забудется. Девушка верила, ведь проходила подобное. В прошлые разы было иначе, не настолько больно, но и позволяла себе больше, заходила дальше, даже уезжала из этого дома. Но в конечном итоге приходилось опять возвращаться в общество Бэна.

А у того наступил день рождения, когда приходится улыбаться с особой силой, стараться ни малейшим движением не испортить настроение именинника. Придется ехать к его родным, держаться изо всех сил, пытаясь не сбежать в туалет, подальше от пристального и одновременно полного жалости взгляда всей его семьи. Релиси ненавидела этот праздник. И так последнее время Бэн взъелся на нее после возмущения по поводу взятых денег из кассы, каждый день заставляя долго терпеть жжение в трясущихся руках. А тут придется полностью услуживать, иначе будет дуться пару месяцев.

Релиси не хотела окончания ночи, но в то же время очень мечтала, чтобы быстрее начался рассвет последующего дня, когда праздник пройдет и можно будет снова существовать.

И у нее получилось. Почти удалось не разозлить именинника, прибегая по каждому зову, выполняя любую просьбу и каждый раз улыбаясь. Только при встрече с родителями не удержалась и пошла в туалет, долго не желая оттуда выходить. Релиси было сложно находиться среди этих людей, которых хорошо не знала. А полные жалости взгляды… От них раз за разом не сдерживалась и на пару минут переставала улыбаться. И это заметили…