Твари Господни (СИ) - Мах Макс - Страница 32

8

Начало темнеть.

– Где мы? – спросила Лиса.

– Западнее Сортавалы, – ответил Черт, не оборачиваясь, но так, как если бы все время ожидал ее вопроса. – Еще час покрутимся здесь и поедем в город.

– Алекс!

– Да?

– Что слышно? – спросила Лиса и посмотрела искоса на Пику, спрашивая разрешения закурить.

– В "Багдаде" не спокойно, – сказал Алекс, не оборачиваясь и даже не обозначив интонацией свою шутку юмора. – Все новостные программы сообщают об арестах. Метут всех подряд. Похоже, в ЕС открылся сезон охоты.

– Да, кури, – буркнула Дама Пик. – Что с тобой поделаешь.

– Скоро и у нас начнется, – сказал, ни к кому не обращаясь, Черт.

– А уже! – почти весело сообщил Алекс. – МВД сообщило, что по вновь открывшимся данным, разыскиваемая уголовница по кличке Рапоза – представляешь, Нота, как это звучит для русского слуха, Рапоза? Музыка!

– Не отвлекайся, – попросила Лиса, которая догадывалась, о чем подумают простые русские люди, особенно в глубинке, когда услышат такое словечко.

– Говорят, ты как-то связана с эстонскими националистами.

– Ну, значит, не повезло веселым эстонским парням, – Лиса затянулась и снова прикрыла глаза. Как бы то ни было, отменять вояж в Европу, она была решительно не намерена.

– Что по поводу наших "сирых и убогих"? – спросила она, чтобы сменить тему.

– В ЮАР никого, – ответил Алекс. – В Германии двое. Один в Ульме, и еще один в Западном Берлине. В Израиле – один, тот, о котором я тебе уже говорил, но по его поводу у меня большие сомнения. Понимаешь, я так понял, что "Лобный синдром" возникает при физическом поражении этих самых лобных долей головного мозга. Так что, вряд ли.

"Всего трое, – усмехнулась она в душе. – Вернее, двое. Органическое поражение мозга это действительно не наш случай. Значит, двое, и оба в ФРГ. Сущие пустяки, Некто. Теперь тебе не отвертеться!"

9

"Сделала один раз, могла сделать и во второй", – Август смел рукой серебряные фигурки с шахматной доски и поднял взгляд.

Невидимое из-за обложивших небо туч солнце садилось в море, но лучи его кое-где пробивались сквозь редкие прорехи и окрашивали четко видимые участки воды в цвета расплавленного золота.

"Выбор невелик, – решил он, не в первый раз обдумав сложившуюся ситуацию. – Или это сделает она, или я. Или это не удастся никому".

Наверняка, ему было известно одно. Каким-то неведомым образом Лиса была способна "читать" в его душе. Почти невероятно, но факт, и, к сожалению, теперь она будет действовать, сообразуясь не с разумом, а с эмоциями.

"Жаль, – решил он. – Ничего хорошего из этого не выйдет".

Вопрос был лишь в том, оставить ли все, как есть, понадеявшись на то, что все действительно зашло так далеко, что стало необратимым, или проверить самому?

"Это была ошибка, – сказал он себе, меряя шагами бесконечные переходы замка. – Но кто свободен от ошибок?"

Даже бог, в которого он, как ни странно, верил всю жизнь, даже всевышний, возможно, однажды ошибся. Тогда ли, когда создавал людей, или тогда, когда напустил на них своих зверей, но ошибся.

"Впрочем, возможно, я просто не в силах постичь его промысла. Может такое случиться? – спросил он себя. – Еще как может! Все мы всего лишь твари господни, и охотники и их дичь".

"Твари, – повторил он мысленно, как бы обкатывая это слово на языке, испытывая его на истинность. – Твари. И она тварь, и я. А вот просто ли мы твари, или все-таки божьи твари, покажет время".

Он шел, куда глаза глядят, но ноги сами принесли его туда, куда Август меньше всего стремился сейчас попасть, к "железной двери".

"Судьба, – усмехнулся он, но в его усмешке не было радости. – Судьба…"

Он положил руки на холодное железо и попытался "увидеть", что там, за этой дверью. Однако "видеть" сквозь такие "двери" он не мог. Единственное, что было известно достоверно, это то, что пока он все-таки, скорее, жив, чем мертв. Остальное в руке господней.

Глава 6

Песня Лорелеи[34] (2 октября, 1999)

1

"Время", – напомнил он себе, с неудовольствием признавая собственную слабость.

Время, и в самом деле, стремительно уходило, и откладывать дальше становилось совершенно невозможно. Возможно, что и сегодня было уже поздно, а завтра… кто знает, что могло случиться завтра?

Как ни странно, ему было совсем не жаль бросать всю эту фальшивую роскошь, весь этот иллюзорный парадиз. И покой, подобный забвению смерти, он оставлял без сожаления. Впрочем, ничего странного в этом не было. Он знал им цену, и покою, и комфорту, и изысканной красоте, потому что весь их смысл заключался не в утверждении чего бы то ни было, а лишь в отрицании того, к чему теперь ему предстояло вернуться. А вот возвращаться-то Августу как раз и не хотелось. Однако все сложилось, как сложилось, и рефлексировать по этому поводу было поздно. Повернуть время вспять не мог даже он.

– Господа лорды, – сказал он, входя в "Мечный зал". – И вы леди.

Август вежливо поклонился леди Дженевре – единственной женщине среди его командиров, и обвел медленным взглядом всех четверых, собравшихся здесь по его приказу, чтобы выполнить то, что всегда представлялось им чем-то настолько далеким от реальности, что им смело можно было пренебречь. Тем более, что именно так относился к этому их сюзерен. Однако времена меняются, и вот они здесь, и Август стоит перед ними, чтобы отдать последние приказы и, не мешкая, отправиться в путь.

– Все решено, – сказал Август и чуть улыбнулся. – Я отправляюсь на ту сторону, и вы последуете за мной.

Дженевра, затянутая в черную кожу, скрывающую под собой тонкую стальную кольчугу, ответила ему счастливой улыбкой. Левая ее рука сжимала рукоять японского меча, в желтых глазах плавилось безумие вышедшего на охоту хищника.

– Вы все идете со мной, – повторил он главную мысль. – И ваши люди тоже.

Широкоплечий приземистый Гектор, облаченный, как всегда, в простую – "солдатскую" – броню, чуть прикрыл глаза в знак того, что слышал и принял сказанное, как оно есть. Персиваль, золотая насечка на латах которого ослепительно сверкала в лучах заходящего солнца, склонил голову, а Марий, на чьем шелковом поясе не оказалось сейчас даже кинжала, показал зубы в волчьем оскале. Он был самым отчаянным из его командиров и, возможно, отчасти сумасшедшим, но надежнее его в кризисной ситуации могли быть только гранитные скалы.

– Ширина окна, – Август достал из небытия раскуренную пеньковую трубку и поднес ее к губам. – Пятнадцать секунд. Поэтому вы идете первыми, господа, сразу за мной.

Он сжал мундштук зубами и несколько раз пыхнул трубкой, подняв перед собой облако ароматного дыма.

– Пятнадцать секунд плюс-минус три секунды, – пояснил он свою мысль. – Немного, но и немало. Вполне достаточно, если действовать решительно и без заминок. Ваши люди идут двойками, в порядке жеребьевки, сразу за вами. Хотелось бы, чтобы успели все, но это вряд ли достижимо.

Август помолчал, не столько давая своим командирам обдумать услышанное, сколько потому что и сам в который уже раз попытался представить себе реальный ход событий. Однако представить непредставимое крайне сложно. Оставалось надеяться, что даже в худшем варианте, кто-то из них успеет перейти раньше, чем "окно" захлопнется.

– "Блик", – сказал он после паузы. – Сохраняется от трех до восьми часов, но сколько точно, не знает никто, и я тоже. Поэтому, примем, что максимальное время для принятия решения – сто восемьдесят минут, и ни минутой больше. Суетиться не следует. При выборе объекта требуется известная осмотрительность, поскольку правильный выбор означает выживание, но и медлить нельзя. Запомните, сто восемьдесят минут! Все ясно?