Ведьма. Эзотерическая книга, которая переворачивает представление о женщинах! - Коробенков Роман - Страница 23

– Даже более чем хорошо одета, – подметил Хорхе явно для слабого пола. – Она – молодец.

– Неразумно говорить об одних женщинах при других женщинах, мужчины, – полоснула их всех одним движением Несусвета, а это, несомненно, уже была она. – Это может спровоцировать их на диалоги о других мужчинах. – Ее стакан с виски незаметно опустел за это время.

Троица онемела.

Потом переглянулась внутри себя. Испанец глубокомысленно изрек, глядя на пустующий седьмой стул за нашим столом:

– Готов поклясться, этого стула здесь не было. Откуда он взялся? Или я забыл про кого-то?

Он перевел поблескивающий взгляд на спутницу Арсения.

– У вас замечательный темперамент, мне кажется, о вас можно обжечь руки.

– Наверняка, – сухо смерила его взглядом девушка.

– Любой суровый темперамент хорошо сочетается с танцполом. – Испанец изобразил па некоего танца, атмосфера разрядилась, и девушки тоже поспешили подняться. – Идем, это место теряет смысл, как только солнце зашло.

И в самом деле – знаменитое кафе уже наполовину опустело.

Появилось настроение длинно прогуляться до машины. Все высказались за прогулку вдоль набережной, уровень музыки по пришествии темноты возрос. Люд прибывал, многоголосая эксцентрика ширилась, овладевая целыми коллективами. Желая выпасть ненадолго из потока, мы уклонились от набережной в один из переулков. Штиль там тоже не был долог. Спустя минут десять из всех неподалеку разместившихся баров раздался протяжный вой, и на улицу высыпал разномастный разновозрастный народ с гримасами восторга на лицах. Рты что-то скандировали и многоголосо вопили. Появились испанские флаги, на улицу вынесли вино и сангрию.

– Испания выиграла чемпионат мира! – расшифровал Хорхе, соизмерив амплитуду радости своего народа. Лицо его вспыхнуло, он ревом мощных связок окатил улицу.

– О боже, какое счастье! – Ракель запрыгала, придерживая платье. – Хорхе! Хорхе, милый, как чудесно, какая радость! – Тонкие мускулы ее ног приятно заволновались.

– … – Испанец выпустил еще один непереводимый вопль из нутра.

Кто-то окликнул его, и в наш полукруг вступили двое – носатый парень в джинсовом кривоногом костюме, с дизайнерской бородкой, и густо веснушчатая девушка в коротком едко-желтом платье, на ее плечах и руках сплетались ячейками зеленые рукава в крупное звено. Оба держали по бутылке вина.

Поддавшись инерции, стекло загуляло из одних рук в другие, лица новых друзей светились теплым ликованием:

– Мигель.

– Лаура.

Все вежливо заулыбались, все были рады друг другу.

– Вы куда? Где сегодня лучшая вечеринка? – по-испански продолжила девушка, покручивая пальцами похожий на рыжеватую кудрявую проволоку локон. – Вы знаете! Вы знаете!

– Мы второй день здесь, – зачарованно добавил парень по-английски, успев посмотреть на каждого. – Никого и ничего еще не знаем.

– Мы тебя перепутали, – вкрапилась его подруга, во все зубы улыбаясь. – С парнем, что познакомились вчера в аэропорту. – Это было сказано лично Хорхе.

– Да, его звали Хорхе, – добавил Мигель. – Веселый такой парень.

– Меня тоже зовут Хорхе, – улыбнулся Хорхе, допивая одно их вино коротким глотком. – Какое совпадение!

– Без машины? – одновременно с ним вставил Евгенио, вернувшись из норы ближайшего бара с бутылкой пива.

– Удивительно! – восхитилась Лаура, мило пытаясь кутаться в сетку рукавов, в смысле погоды абсолютно бесполезную.

Неожиданно закрапал дождь, он был скорый и пронзительный. Народ взвизгнул. Все шустро запрыгали по булыжной улице под ресторанные навесы и в берлоги теперь уже спокойных баров.

– А я слышал, что русские на снегу спят и дождем укрываются, – поддел меня Хорхе, заметив некомфортную дрожь, что встряхнула меня из-за сырости спины.

– Примерно так… – отозвался я. – Мы больше приучены к морозу, чем к сырости.

Дождь в пять минут омыл небо, на котором проступили яркие звезды и набухла полноценная луна. Ласковый шум его угнал мои мысли. На мгновение я переместился к образам прошлого, но затем ласковое прикосновение Светланы вернуло меня на землю.

– Ты где, дорогой? – Кипяток ее шепота глубоко оцарапал мое ухо.

– Мишки – неосознанные образы женской сексуальности, – вещал Хорхе, одновременно проверяя ладонью наличие дождя. – Все маленькие девочки любят мишек, они олицетворяют для них защиту. Ракель всегда обнимает меня во сне, как своего мишку. – Компания развеселилась от этого утверждения, а дождь в это время иссяк. Точно голосистая сороконожка, мы устремились в другой переулок, похожий на прежний, но хуже освещенный, ведущий дальше к необычному месту, которое, по сведениям Хорхе, странным образом не было известно любопытным туристам.

– Это скорее образы псевдосексуальности, – задумчиво сказала Лаура, затаившись в своих веснушках.

– Не скажите, – ввернул и я, запустив отражение своего голоса по переулку. – Многие уже большие девочки не засыпают без любимого медведя. Это не метафора. – Компания многоголосо заухала в подогретом смехе.

Перестук ног вывел компанию в узкий проулок, выложенный привычным булыжником, с будто нежилыми дверями то здесь, то там, что в темноте казались антрацитными.

Храбрящиеся смешки мерцали за спиной уверенно двигающегося вперед Хорхе. Вслед за переулком к стопам бросилась каменная крутая лестница вниз, густо поросшая по бокам зеленой растительностью, и привела она сквозь массивную арку в самый задний из задних двориков, вытянутый и поддерживаемый кронами пробковых дубов с группой непохожих друг на друга колонн, местами образующих крышу. ПросЫпавшись сквозь них, мы услышали приглушенную музыку и, подходя к ней, оказались подле высоченной массивной двери, усиленной металлическими врезками. Слева и права, под стать двери, высились две широкие витрины, подсвеченные изнутри ультрафиолетом. В каждой извивалась филигранным телом девушка с тяжелыми волосами до колен, почти не одетая, но с ансамблем цветных тканых кусочков, что вроде и не прятали ничего, а вместе с тем прикрывали.

Однако самое удивительное таилось в стекле, каждое из них уменьшало происходящее внутри витрины, благодаря чему танцующие фигуры выглядели невозможно миниатюрными. Это восхитило каждого, зрители разделились по сторонам, наслаждаясь уменьшенной пластикой, что в своей миниатюре виделась совершенной.

– Как называется это место? – зачарованно спросила Светлана.

Хорхе сказал что-то на испанском, Лаура попыталась перевести, в итоге получилось что-то вроде «Бар Баров».

Хорхе уверенно распахнул большую дверь, музыка усилилась, все еще не будучи громкой, пока полумрак втягивал молодые тела в свою вкрадчивую ласку.

Внутри оказалось не менее оригинально: барная стойка была сложена из множества неродственных предметов, что импульсом безумного разума укладывались общей беспорядочностью в аккуратный прямоугольник. Если всмотреться, замечались в композиции составными элементами ящики из-под вина и виски, старое радио, кирпичи, разбросанные там и тут, бочка, старинные часы с кукушкой, кукующие боком, древний телевизор, работавший, но показывающий только помехи, свертки, рулоны непонятно чего, фрагменты разрозненной мебели, даже мяч, стопки книг, коробки из-под экзотического чая прошлого века.

За седым барменом с широким смуглым красивым пожившим лицом в узкой квадратной нише располагался телевизор, чуть меньше того, что был элементом барной стойки, тоже показывавший рябь. Телевизоры вместе с тусклым освещением рождали от любого движения множество причудливых теней, выраставших из ниоткуда и уменьшавшихся в никуда.

Слева от барной стойки высился на кривых ногах массивный, антикварной заявки резной шкаф с веснушчатым зеркалом, резные двери которого периодически вздрагивали, многоголосо распахивались и удивляюще выпускали и впускали работников и посетителей.

Места для клиентов предлагались в виде чугунных ванн с выломанной стороной, с обилием подушек, чтобы создать подобие диванов. Столами назывались гигантские катушки из-под электрокабеля. Табуреты были сплошь разношерстные.