Бои на Карельском перешейке - Гурвич М. "Составитель" - Страница 89

Белофинны почувствовали, что у них в тылу появились советские бойцы, и решили любой ценой выбить нас со станции. Они окружили нас, а мы расположились в двух полуразрушенных домах и стали отстреливаться. Все дали клятву, что живыми не сдадимся!

Налеты врага следовали один за другим. Финские лыжники обстреливали нас с хода из автоматов, подползали к нам в белых халатах. Мы наладили круговую оборону, и по мере надобности я усиливал огонь, переводя часть бойцов на наиболее угрожаемую сторону.

Нельзя не помянуть добрым словом автоматы системы Дегтярева — это легкое и безотказное оружие. Оно нас здорово выручило. Автоматическим огнем и гранатами мы отбивали все налеты белофиннов.

Так прошло три дня. На четвертый день явилась выручка. При помощи артиллерии полк захватил станцию. Меня и других раненых отправили в госпиталь. Здоровые бойцы взвода отказались от отдыха и пошли со своей ротой дальше.

Машина Данилы Диденко сама по себе ничем не отличалась от многих таких же точно танков в бригаде. Только экипаж этого танка отличался от всех других экипажей, когда он выстраивался у своей машины.

Сам Диденко был среднего роста. Механик-водитель Арсений Крысюк — чуть пониже. Но башенный стрелок, двадцатидвухлетний Евгений Кривой, был еще меньше водителя. От этого все трое выглядели особенно малорослыми.

Но не рост, не фигура бойцов важны, когда танк идет в бой. С первых же дней войны бойцы доказали это.

Экипаж получил боевое задание. Нужно было подойти с саперами к надолбам, прикрыть саперов своим огнем и помочь им взорвать надолбы, устроить в них «проходные ворота».

Противник без единого выстрела подпустил машину почти вплотную к надолбам. Уже можно было подробно рассмотреть эти неровные глыбы колотого гранита, загородившие дорогу. На полметра — не меньше — они утопали в снегу, наполовину, должно быть, были врыты в землю, а все же выглядели внушительно. Требовалась добрая порция взрывчатки под каждую из этих тумб. Саперы шли вслед за машиной.

Почему же противник не открывает огня?

Арсений Крысюк понимал, в чем дело.

— Он ждет, когда я ему бок подставлю. — И водитель направлял машину так, чтобы не повернуться боком к фронту: опаснее всего получить удар в бок машины.

— Нет, бок я тебе не стану подносить…

Вдруг башенный заметил вспышку огня справа, в мелком ельничке вдалеке от леса. По цвету огня башенный успел распознать противотанковую пушку. Это был первый и последний выстрел пушки. Водитель тотчас развернулся, убрав бок машины, а Диденко ударил из своей пушки по тому месту, где мелькнув огонь. И вдруг повалились елочки, укрывавшие финское орудие. Пригнувшись, побежали солдаты в коротких тужурках и шапках с козырьками. С третьего или четвертого выстрела Диденко уничтожил пушку. Елочки в беспорядке лежали на снегу.

— Насадили сад, — усмехнулся Диденко.

Елочки были попросту натыканы для маскировки.

Саперы пошли впереди, осторожно прощупывая снег длинными железными прутьями. Они вскоре извлекли из-под снега несколько мин, искусно заложенных противником. Кто-то предложил этими же минами подорвать финские надолбы. Так и было сделано. Когда дым от взрыва немного рассеялся, в надолбах уже чернел проход, усыпанный землей и осколками битого камня.

На другой день через «проходные ворота» машина Диденко вышла за надолбы, чтобы порвать колючую проволоку, открыть дорогу пехоте. Проволока была на деревянном колу. Разметать ее гусеницами не составляло большого труда. Механик-водитель Крысюк, как и накануне, первым заметил опасность. Несколько фигур в белых комбинезонах подползло из-за валунов, на которых круглыми белыми шапками лежал нетронутый снег. Издали финнов различить было трудно. Они и сейчас, видимо, считали, что их не заметили из танка. Ползут, подбираются — один, другой, третий. В руках — будто гранаты. Но это были не гранаты, а бутылки с зажигательной жидкостью. Белофинны спешили к одинокой низкорослой сосенке, стоявшей почти у самой дороги. Оттуда они уже могли попытаться разбить свои бутылки о броню танка. Танкисты подпустили их поближе, но как только первая фигура, достигнув сосенки, чуть-чуть приподнялась, башня повернулась в ту сторону, и грянул выстрел из пушки.

Диденко словно срубил снарядом сосенку и накрыл ею первого из подползавших, убитого наповал. Остальные бросились бежать, укрываясь за валунами.

Дорога в проволочных заграждениях была расчищена до новой линии надолб. Пробить проход в этих новых надолбах надо было бронебойными снарядами. Чтобы выполнить эту задачу, танкисты выехали на другой день по знакомой уже дороге.

Впереди танка Диденко шла машина Дерюгина. И тут произошло вот что. Водитель Крысюк, все время следивший за машиной Дерюгина, увидел, как она вдруг содрогнулась и, как-то перекосившись, загородила впереди дорогу. Когда рядом с ней разорвался снаряд, стало понятно, что это уже второй, а первый, как видно, попал в люк механика-водителя. Машина была подбита.

Первым выпрыгнул стрелок. Сделав шаг — другой, он взмахнул руками и упал на снег возле танка. Его сразила пуля финского снайпера. Прошло несколько секунд. Из машины медленно вылез Дерюгин. Одна нога была в валенке, другая — не понять в чем — точно обмотанная красными тряпками — большая, тяжелая. Он кое-как перетащил ее через борт башни. Стоять он не мог и сразу упал грудью на снег. Его немного укрывала грядка снега, сбитого к краю дороги, но пули уже бороздили эту грядку. Все это было в 10–12 метрах от машины Диденко и длилось полторы-две минуты.

Огонь своих пушек противник теперь направлял на машину Диденко, но ни командир, ни водитель, ни башенный просто не успели подумать об угрожавшей им опасности. Нужно было спасти товарища. Решение пришло сразу. Арсений Крысюк по приказу своего командира повел машину прямо на Дерюгина. Крысюк, сжав зубы и весь подавшись к смотровой щели, смотрел вперед, стараясь с точностью до сантиметра угадать, где пройдут гусеницы танка.

Дерюгин лежал неловко, немного поперек дороги. Нужно было заходить к его голове слева. Диденко и его друзья боялись только одного: Дерюгин мог не понять, в чем дело, мог потерять сознание, видя, как танк надвигается прямо на него, лежащего, истекающего кровью…

Но Дерюгин понял товарищей. Он выровнял, сколько мог, свое тело на дороге, вытянулся, подобрал руки…

Громоздкие, тяжелые гусеницы завизжали у самой его головы, и машина накрыла его своим грузным корпусом. Пули, бороздившие вокруг него снег, застучали о броню танка.

Открыв нижний люк, экипаж Диденко втащил Дерюгина в машину. Крысюк задним ходом стал уводить машину из-под огня.

В части, где они служили, немало было случаев геройства, немало было людей, показавших редкую отвагу, бесстрашие. Имя самого командира части, Героя Советского Союза В. Н. Кашубы гремело по фронту с первых дней войны с белофиннами.

Нелегко было там обратить на себя внимание, выделиться в ряду уже известных своей храбростью бойцов и командиров. Но трое друзей об этом не думали. Они знали, что воюют не хуже других, а это — главное дело. Так они жили, воевали, берегли свою добрую дружбу — все трое: недавний тракторист Диденко, колхозник Крысюк и житомирский рабочий Кривой…

Фронт лежал уже далеко за линией финских укреплений. Машина Диденко вышла разведать подступы к одной железнодорожной станции под Выборгом.

День был мглистый и серый. Липкий мартовский снег наматывался на гусеницы. Дорога была трудная. На полпути к станции машина, шедшая следом за танком Диденко, была подбита и зажжена противником. Экипажу удалось выскочить и отползти. Диденко не имел права продвигаться вперед без второй машины. Отойти он также не мог — горящий танк загородил дорогу. Взрывались снаряды, находившиеся в танке. Свернуть с дороги, чтобы обойти этот страшный костер, было нельзя: слишком глубок был снег, а в канавах — мины и фугасы, еще не убранные нашими саперами.