Опер против «святых отцов» - Черкасов Владимир - Страница 5

Кострецов усмехнулся.

— На такой пирог должны быть едоки покруче какой-то «Культуры».

— А как же! На туроператоров претендовало несколько мощных структур, стараясь как можно лучше зарекомендовать себя перед патриархией, которая не раз грозно заявляла, что право организации паломнических туров в Святую землю — только ее прерогатива.

— Еще бы, пирог-то двухтысячный год испечет огромный. А старый друг Ячменева архимандрит из ОВЦС Феоген паломническое тесто давно замешивает. Вот точная таблица расчета паломнических туров, на которых жиреет вместе с его иерархами Феоген. — Топков развернул перед капитаном листок-калькуляцию.

— Берут с каждого из паломников за недельный тур восемьсот с лишним долларов. А живут те в номерах Русской миссии в Иерусалиме, двухместных и шестиместных, без удобств, туалет на улице. Обслуживают их монахини бесплатно, и продукты на питание, конечно без мяса, закупаются самые дешевые.

— И пост предусмотрен? — поинтересовался Сергей.

— Обязательно. Так что и с учетом автобусных экскурсий стоимость одного дня пребывания паломника не больше двадцати-двадцати пяти долларов. Плюс к этому авиабилет за полцены — скидка «святотуристам», страховка и трансфер — всего укладывается поездка в пятьсот шестьдесят долларов. Скажем, с полсотни долларов идет на развитие Миссии. А все равно выходит, что минимум две сотни с каждого паломника непосредственный организатор туров Феоген кладет в карман.

— Вряд ли он бесконтролен, — качнул головой Кострецов.

— Пробовали контролировать. Был скандал, когда патриарх поехал в Иерусалим на 150-летие Русской миссии. Выяснилось, что из Москвы деньги за обслугу паломников не перечислялись полгода. А ежегодно Феоген отправляет в Израиль и Грецию около тысячи паломников. Деньги с них собирают верные подручные архимандрита, вручая «святотуристам» просто квитки. Суммы те Феоген кладет в свой сейф, из которого выделяет что-то для видимой отчетности, ну и конвертиками с начальством поделиться не забывает.

— Грабительски на православных наваривают.

— Но они же — «полноправный субъект рыночной экономики»!

Кострецов покряхтел, глядя на торжествующего лейтенантика.

— Чему ты рад? Россию прежде всего духовно возрождать надо, а эти? Не думал я, что наши попы, пережившие советскую власть с ее ЧК, НКВД, КГБ, в таких же барыг превратятся.

— Исторически наивный ты опер, Сергей, — усмехнулся очкарик Гена, — они с тем самым ЧК-КГБ ничего не переживали, а наживали. Я от семинаристов-расстриг с университетских лет знаю, что каждого поступившего семинариста вызывал на беседу кагэбэшник и настоятельно предлагал сотрудничать. Если хочешь учиться, отказать было невозможно. И до сих пор эта совковая церковь в том иудином грехе публично не покаялась. Это батюшки, это священство?! Взять того же архимандрита Шкуркина. Он при коммунистах в офисе Троице-Сергиевой Лавры по работе с иностранцами подвизался. Безусловно, трудился и на КГБ.

Топков снял очки, протер их платком, беззащитно моргая глазами, и заключил:

— Истинные-то еще в двадцатых годах на Соловках полегли, остальных правдолюбцев в рясах в других лагерях десятилетиями добивали. Я, Сергей, хотя и из интеллигенции, не против церкви Христовой ратую, а за то, чтобы церковная нечисть и народившиеся там деловики не играли с теми самыми рогатыми, против которых вы с Ситниковым сознательно на своей оперской «земельке» встали.

Капитан внимательно посмотрел на него и улыбнулся.

— Тогда, как Ситников бы сказал, тряхнем за всю масть вместе это заведение. Но конкретной связки: труп Пинюхина — сместивший Пинюхина в «Главтуре» Ячменев — архимандрит Шкуркин — не вижу.

— Пока это не связка, но интересное направление, по которому можно щупать. Во-первых, Феоген Шкуркин сделал Ячменева своим официальным помощником по паломническому бизнесу, выдав ему соответствующие бумаги. Знаешь, как в Госдуме какой-нибудь депутат назначает себе помощничка с совершенно мутным прошлым и предоставляет ему широчайшие полномочия?

— Такие довольно часто оказываются по уши в криминале, и их же нередко убивают.

— Ага. Их убивают или они через подручных кого-то убирают. К тому же Ячменев обратился в правительство со следующей просьбой: «Просим оказать содействие в передаче помещений гостиницы „Пальма“ в безвозмездное пользование Русской православной церкви для реализации паломнической программы». Под письмом подписи верхушки ОВЦС.

— Вот это конкретика! — воскликнул Кострецов, впиваясь глазами в положенную перед ним ксерокопию. — Та-ак. Кинули на весы «Пальму» Пинюхина. Здание ее принадлежит, как и думал, Москомимуществу. А вот и отказ из секретариата правительства Российской Федерации… Сорвалось, и решили убрать Пинюхина?

— Похоже. Пинюхин с Ячменевым еще в «Главтуре» боролся. Там позиции сдал, а когда достал его Ячменев и на новом месте, окрысился. Свой последний оплот — «Пальму» не захотел уступать.

— Ну что ж, — у него жена красивая и жизнь была шикарная, требовалось обеспечивать. Но то, что Пинюхин сумел повлиять на правительство, мы не докажем, а значит, не зацепим Ячменева, если убийство он организовал.

— Конечно, Сергей, эту закулисную возню не докажем. Пинюхин, видимо, отстаивал в правительстве «Пальму» через своих людей, Ячменев — через своих. Но мы зацепили вполне смахивающих на подозреваемых Ячменева и архимандрита Феогена.

— Зацепил ты, за что тебе от меня сердечная благодарность. Если проходит твоя версия, думаешь, и Феоген был в курсе «заказа», архимандрит святой?

Топков поморщился.

— Да брось ты подобные прилагательные. По поводу такого, как Феоген, это, ей-Богу, кощунственно. Постарайся смотреть на данных попов как на обычных проходимцев. Их духовные отцы еще в 1927 году, когда от имени Русской православной церкви подписали соглашение о сотрудничестве с советской властью, в способных на любое превратились. Думаю, что все акции раскручивает Ячменев с одобрения Шкуркина. А тот — с санкции еще более высоких церковных хозяев.

— Не хватай, Гена, через край, — снова с раздражением взглянул на него капитан. — Резюмирую. Вышел ты на двух более или менее действительно интересных фигурантов. Имеются у нас и приметы некоего мужичка со сросшимися бровями. Ну, этот в полном тумане, не будем им пока заботиться. Возьмемся за Ячменева и Феогена. Ты — за бизнесмена, я — за архимандрита, как старший и более уважающий церковные саны. — Кость уже добродушно улыбнулся.

— Есть, товарищ капитан, — улыбнулся и необидчивый Гена.

Глава 3

Любовница архимандрита Феогена Мариша вернулась к лихой жизни, в которой пыталась когда-то покаяться в монастыре.

Наркоманка и воровская наводчица, Мариша по своему резкому характеру сумела с «наркотой» завязать, отбилась от подельников-блатарей и, оказавшись в монастыре, приложила все силы души, чтобы стать новым человеком. Возможно, ей бы удалось окончательно погасить одержимость и состариться в стенах обители, если б не появился в них Феоген. Его сальное лицо, бегающие глаза, настойчиво останавливающиеся на ней, вновь разбудили в новоиспеченной монашке то, что заставило Маришу в юности сдаться ласковым мужчинам, а потом братве.

Вызывающей красоты было Маришино тело и жгучей девичья жажда, чтобы ценили ее плоть. Когда великолепие Мариши было признано, она пошла по рукам, гася свое разочарование наркотиками. Из-за них Мариша связалась с блатными, сначала за дозы торгуя «наркотой», позже став наводчицей. И все-таки сумела к монастырю повернуть свою жизнь, да растаяла там под вожделенными взорами нового духовника.

Полной решимости на монашескую судьбу у Мариши, наверное, никогда и не было. Она сама начала поддразнивать Феогена на исповедях. Потом увлеклась, мешая явь с секс-грезами, проговаривая трепещущему монаху якобы свои сны. Феоген охотно поддался.

Выгнанная из монастыря, она вернулась в Москву, сделала аборт, окончательно ожесточившись на жизнь, где Бог не ласкает, а крушит испытаниями. Первое время, работая продавщицей по случаю, о наркотиках не вспоминала. Хозяин очередного ларька стал добиваться от нее сожительства. Мариша, все еще веря, что ее за обворожительную плоть можно вечно любить, согласилась. А коммерсант вскоре нашел другую, и снова были безработица, безденежье, тоска.