Опер против «святых отцов» - Черкасов Владимир - Страница 43

— Если первого меня убьют, ты, Жень, пушку, с которой помру, возьми себе на память, если удастся.

Поэтому-то и не выбросил эту «Беретту» Ракита после того, как застрелил из нее Пинюхина. Поэтому и влип под баллистический расчет Кострецова, снова использовав ее против Сверчка. Почему поступал так бездарно? И на это, как на многие странные вопросы в последнее время, не мог ответить Ракита.

Ракита сейчас держал в руке непобедимую «Беретту» с полной обоймой, прикидывая: начни у него она стрелять в третий раз, и что-то обязательно может случиться. Он задумался:

«А что? И именно — третий раз? Максова пушка меня только выручает. Из нее я должен расстрелять Белокрылова!»

Как святое оружие, заряженное серебряными пулями, Ракита обернул «Беретту» в мягкий шарф и положил снова в сумку. Сунул под пиджачок завзятого совка-интеллигента обычный «ТТ», десантный нож да запасную обойму. Надвинул шляпу, поправил строгие очки, огладил бороденку и легкой походкой несытно кушающего человека направился на осточертевшие ему Чистые пруды.

На Чистяках Ракита заглянул в самое доступное там «справочное бюро» — пивную на Банковском переулке. В углу увидел давно знакомого ему Векшу, который курил над пустым столом вместе с Валей Пустяком.

Ракита приблизился к печальной от безденежья паре, приподнял двумя пальцами свою фетровую шляпу и обратился к Векше:

— Товарищ Векша, если не ошибаюсь?

— Не ошибся, — мрачно ответил тот. — А какой я тебе, папаша, товарищ?

— Как же вас правильно называть?

— Просто «Векша» тебя, стручок, не устраивает? — раздражаясь, возвысил голос бомж.

Более сообразительный Пустяк, молниеносно прикидывая, как эту шляпу реально расколоть хоть на стакан, перехватил инициативу:

— Отец, да вы с Векшей, видно, выпивали, раз его по кликухе знаете?

Ракита поправил очки и радостно подтвердил:

— А как же! Причем вот какая оказия получилась. Я, знаете ли, поссорился со своей супругой. Пришел сюда с диким желанием выпить водки, но рассеянный, знаете ли, подошел к стойке и выяснилось: денег из дому не взял.

— Ха-ха-ха! — заржал Пустяк, ярко себе представивший горе, если б сам попал в такое же положение, как этот доходяга-очкарь.

— И вот представьте себе, — невозмутимо продолжил Ракита. — Ваш друг Векша угостил меня водкой.

— Чего-о? — изумленно протянул Валя, никогда не видевший, чтобы Векша кого-то настоящей водкой из настоящей бутылки угощал.

— А чего? — мрачно спросил Векша. — Я жлобом никогда не был. Только не водкой, наверное, я вас угостил, папаша, а спиртиком. Спиртик-то с яблочками, — уже смущенно пояснил он.

— А-ха-ха-ха! — снова загрохотал Валя. — Спиртиком тем — верю! И ты еще жив, папаша? Векша, это тот твой спиртик, после которого Кеша Черч потом в подвале отлеживался, а теперь уж его не видно, должно, околел?

Ракита протестующе замахал руками.

— Зря вы так на Векшу наговариваете. Я очень хорошо себя после того напитка почувствовал. Правда, попал не домой, а в вытрезвитель, знаете ли, первый раз в жизни, — валял дурака «под интеллигента» Ракита.

Бомжи уже вдвоем посмеялись. Ракита заключил:

— И вот за ту вашу выручку, Векша, я хотел бы теперь вас угостить. Вот деньги. — Он протянул кредитки.

Первым к ним зачарованно потянулся Пустяк, но Векша, любящий рассказывать, как на сто первом сибирском километре бил белку в глаз, резко опередил его, зажал деньги в крепком кулаке со словами:

— Одна нога моя здесь, папаша, а другая уж там, — кивнул он на винный магазин через дорогу и вылетел из пивной.

Сразу они вместе выпили литр водки с пивом. Потом Ракита, безостановочно рассказывающий о подлостях своей жены, послал еще за бутылкой. И когда взялись за нее, он, выяснивший, что Пустяк работал в «Покрове», а теперь новыми хозяевами в штат не взят, затронул вопрос, по которому сюда и пришел:

— И когда в нашей столице управа на этих кавказцев будет? Они обманывают нас на рынках, не дают работы в своих магазинах! Почему хотя бы русские бандиты с ними не расправятся?

— Да было, и не раз, — авторитетно заверил Пустяк. — Автандила, Харчо в их «Покрове» свинцом прикладывали, а в ресторане «Техас» на днях Автандилу специально руку прострелили — не лапай, мол, русские деньги, сука.

— Прямо в ресторане? — подзадорил Валю на подробный рассказ Ракита.

Пустяк начал подробно излагать ставшее уже легендарным представление в «Техасе». Ракита стал его останавливать, когда тот перешел к описанию великолепной четверки. Интеллигентик в съехавшей шляпе, постоянно поправляющий очки, восхищаясь и удивляясь, будто бы невзначай уточнял внешности, поведение четверых ухарей, ворвавшихся в ресторанный зал.

В результате этого интервью Ракита точно установил, что в «Техасе» хулиганили спецбригадовцы Пуля, Дардык, Котовский и Лячко. Теперь он мог попытаться выйти на Белокрылова через кого-то из них.

Глава 6

Капитан Кострецов и лейтенант Топков всесторонне обзавелись свежей информацией по новому витку их розыска. Последние недостающие данные по протоиерею Вадиму Ветлуге принес в отдел из копилки МВД Топков. Прежде чем их осмыслить, Кость сообщил Гене о своем телефонном разговоре с Белокрыловым.

Топков спросил:

— Как же генерал звонит, не опасаясь быть арестованным? Не боится, что ставший его противником спецбригадовец Ракита может дать на него показания? Ведь и на Пинюхина, и к «Покрову» Ракиту наверняка сам Белокрылов направлял.

— Слишком хорошо знает генерал спецуру сорта Ракиты. Такой боец, воспитанный на высоких идеалах, будет стараться отомстить лично, не прибегая к огласке. У этих людей в крови зарок, чтобы ничего не выносить из избы. Так что по нашему новому фигуранту Ветлуге?

Гена расположился за столом напротив Кострецова, поглядел в блокнот.

— Отца Вадима Ветлугу так просто не ухватишь, как покойного Феогена. Бессмысленно, например, через слабый пол. Не страдает юбками. Да и вообще живет скромно. Квартиры в городе нет, ютится в одной из келий Даниловского монастыря.

— Какой принципиальный! Так что же он среди упырей патриархии делает? Ему бы в затвор подальше оттуда бежать.

— Ветлуга, Сергей, тоже упыришко, но на свой лад. Совершенно помешан на власти. Готов за карьеру, за влияние в кругах, близких к особе его святейшества патриарха, любого аскетически эдак наперсным крестом по башке забить.

Капитан рассмеялся.

— Ты, Ген, богохульник и зубоскал.

— Ошибаешься. Хула моя не на Бога, а на мнимых его прислужников. Так вот, Ветлуга пить-есть не будет, лишь бы сильным церковного мира услужить. Митрополит Кирин для этого существа в рясе — полубог. Мал ростом, хлипок на вид отец Вадим, но энергичен и беззаветен, ради дела может по несколько суток не спать. Ему тридцать пять лет.

— О, мы почти ровесники. В чем успел отличиться Ветлуга?

— Да во всем, что крутил после перестройки митрополит Кирин, набивая свой карман под видом превращения церкви в провозглашенный им объект рыночной экономики. Ветлуга только в паломническом бизнесе не смог проявить своих дарований. Рожей не вышел, весьма несолиден для представительства перед иностранной аудиторией. Там Феоген, ряжкой Гоняеву под стать, был на самом месте.

— Мариша подсказала, что на алмазный какой-то бизнес митрополит и Ветлуга вроде бы ставку делают. Смог по этой линии что-то накопать?

— Пробовал, но эти дела сугубо международные, крутые иностранные компании замешаны и так далее. Это направление по епархии ФСБ.

— Без проблем. Обращусь к Саше Хромину. Мы с ним однажды — я, как представитель МВД, он — ФСБ, — одно дело вместе разматывали по перекидке краденых автомобилей из России в Грузию. Может быть, интересы наших ведомств здесь опять сойдутся. Что у тебя, Гена, еще?

— Да вроде по всем твоим приказаниям-указаниям отчитался.

— Лады. Углубляйся дальше по митрополиту Кирину. Он — самая крупная фигура на доске этой партии. С епископом Артемием, хоть за ним сам патриарх, мы как-нибудь разберемся. А вот Кирин Гоняев! Такого свалить — это все равно что под суд отдать министра иностранных дел.