Хабаров. Амурский землепроходец - Демин Лев Михайлович - Страница 24

Описывая это плавание Ерофея Павловича Хабарова, мы не можем не упомянуть, что в конце XIX века мёду Кетью и Касом был прорыт канал, связавший бассейны Оби и Енисея. Однако использовался он для судоходства недолго и вскоре был заброшен. Только туристы иногда рискуют плавать по нему на моторных лодках. Причина того, что канал так быстро забросили, состояла в том, что он оказался неудачным инженерным сооружением, не приспособленным для плавания крупных речных судов. Сыграло свою роль и то, навигационный сезон, пригодный для их плавания, здесь непродолжителен.

Кас впадает в мощный Енисей несколько ниже Енисейского острога. Пришлось взяться за вёсла и проплыть небольшой участок реки против её течения, пока на левом берегу не показались бревенчатые стены острога с башнями, маковки церквей, лавки, амбары, жилые строения. На подступах к нему местность выглядела оживлённой. Встречались селения, возделанные поля и пашни, хлебные скирды и пасущийся скот. Сибирь медленно заселялась.

От Евлампия Ерофей Павлович узнал, что город, ещё официально называвшийся Енисейским острогом, был сравнительно молодым. Его основали немногим более двух десятков лет назад — в начале царствования Михаила Фёдоровича Романова — сын боярский Албычев и стрелецкий сотник Черкас Рушин, подчинявшиеся на первых порах тобольскому воеводе. Они занялись укреплением города, обнесли его бревенчатой стеной с башнями. Вслед за казаками потянулись сюда и промышленники, торговые люди, ремесленный люд, пашенные крестьяне, преимущественно выходцы из Русского Севера. Некоторые первопроходцы не засиживались долго в Енисейске, а устремлялись далее на восток, на Лену. Путь туда лежал по бурной, порожистой Ангаре, о её коварном нраве и бурных порогах можно было услышать много рассказов. Всё это предстояло испытать Ерофею Павловичу и его спутникам.

С Евлампием Хабаров попрощался внешне дружелюбно, даже тепло.

   — Бог тебе в помощь, Ерофеюшка, — сказал Евлампий и даже обнял Хабарова. — Присмотрись, что за река, Лена, что Ленский край. Коли он привлекателен, открой там контору с приказчиком. Говорят, Ангара зело норовистая река. Немало жертв поглотила. Береги себя.

   — На всё Божья воля, Евлампий.

К Ерофею Павловичу и его родичам присоединились ещё три покрученика, выразившие готовность принять участие в промыслах. Один присоединился ещё в Тобольске, и два других — в Енисейске. Так что образовалась ватажка из шести человек.

Хабаров дождался, когда из Енисейска вышел на Лену большой караван лодок с людьми и грузами. На средней Лене основывался Якутский острог, который со временем должен был стать административным центром обширного края. Туда для пополнения направлялся казачий отряд. К нему присоединились первые купцы и промышленники, священник.

Караван поднялся вверх по Енисею до впадения в него Ангары. Её ширина здесь достигала двух вёрст, а местами в низовьях была ещё шире. Гребцам, чтобы преодолеть быстрое течение, приходилось затратить немало усилий.

К речному берегу вплотную придвинулся густой лес, там, где он кое-где расступался, можно было заметить вдали на горизонте горные массивы.

По пути изредка встречались небольшие поселения тунгусов. Их жилищами служили остроконечные чумы, крытые древесной корой. Рядом с чумами на прибрежных лугах паслись стада оленей. Тунгусы иногда наведывались в Енисейск для того, чтобы выменять путные товары у купцов, и теперь, увидев русских, встречали их приветливо, зазывали в чумы, угощали олениной, лесными ягодами. Однако всё же поселения встречались крайне редко. Почти на всём своём протяжении берега Ангары представляли собой глухую лесную опушку, подступавшую к самой воде. Иногда можно было видеть, как дикие звери подходили к реке, чтобы напиться.

Ерофей Павлович знал от бывалых спутников, что плавание по Ангаре считается трудным, он разговорился с одним из попутчиков, казачьим десятником, не раз плававшим этим путём, поинтересовался у него, почему здесь обходятся лодками, а не большими дощаниками.

— Пытались и на дощаниках по Ангаре плавать, — отвечал десятник, — и что же получилось? На первом же пороге от них остались одни щепки и могильные кресты на берегу.

   — И много ли было таких жертв?

   — Немало. Сам увидишь по берегам Ангары могильные кресты. А сколько сгинуло в пучине Ангары судёнышек! Не сосчитаешь. Зело коварная река. Убедишься сам, — говорил десятник.

   — А не знаешь ли случаем, где начинается Ангара? Где её исток?

   — Говорят, вытекает она из большого и глубокого озера. Сам на этом озере не был — люди рассказывали. А вот Лена, куда мы путь держим, река спокойная, без порогов, многоводная и для плавания удобна. Плавать на ней — одно удовольствие. Только добраться до неё трудно, зело трудно.

На стоянках разжигали костры из сухого валежника. Отужинав, укладывались на охапку лапника поближе к огню, чтобы обезопасить себя от прожорливого гнуса. Утихало кряканье уток и гусей. А Хабаров воспользовавшись случаем всё расспрашивал бывалого человека о Ленском крае, о его обитателях. И слышал от него:

   — Здешний народ тунгусы, — сказал тот. — Я видел их. Оленей разводят, кочуют по краю. На Лене они тоже встречаются. А главный народ в Ленском крае — народ саха. Это тебе не бродячие тунгусы. У них жизнь по-другому устроена.

   — Это как же?

   — Живут саха не в чумах. Их жилища из брёвен, почти изба. И держат саха коров и лошадей, едят и молоко и творог. У тунгусов-то кроме оленей и ездовых, собак никакой скотинки не встретишь. Вот и получается — саха по жизненному укладу ближе к нам, русским. Наверное, поэтому русские мужики охотно женятся на девицах из этого рода.

   — Но саха же бусурмане? — с удивлением спросил Никифор. — Как же наша церковь может одобрить женитьбу на басурманке, язычнице?

   — Церковь всегда придёт на помощь. Язычницу можно окрестить в Христову веру и закрепить брак венчанием по православному обряду. Крещёная жена уже не язычница.

   — Ишь ты...

   — Давайте помолчим, братцы, — взмолился кто-то, кому беседа мешала спать. — Дорога ещё длинная, наговоритесь.

Вот и первый ангарский порог. Назывался он Тунгусским, или Стрелочным. О его приближении свидетельствовал нарастающий гул. Он всё усиливался и наконец превратился в зычный, оглушительный рёв какого-то огромного сказочного существа. На реках Русского Севера таких порогов Ерофей Павлович никогда не встречал. Русло Ангары оказалось перегороженным грудой камней, между которыми, проявляя большую сноровку, надо было провести караван, преодолевая извилины и нащупывая дорогу. Большая часть путников высадилась на берег, взвалив на плечи мешки с наиболее ценным грузом: деньгами, оружием, запасами пороха. В лодках осталось лишь по паре гребцов, самых сильных и опытных.

Казачий сотник долго напутствовал гребцов:

   — Бог вам в помощь, братцы. Внимательно следите, чтоб попасть в верные ворота меж камнями, не сбиться с правильного пути.

Для подстраховки люди, что шли берегом, тянули лодки за верёвки, одну за другой.

Не обошлось без досадного происшествия. Одна из лодок, по недосмотру гребца, ударилась о камень. Гребец не удержался и свалился в бурный водоворот. Его товарищ немедленно бросил оказавшемуся в воде конец верёвки. Тот одной рукой успел ухватить верёвку, а другой — смог вцепиться в край лодки. До берега лодка добралась благополучно. Только побывавший в воде казак вынужден был обсушиваться у костра.

Благополучно прошли и второй порог, Мурский, лежавший напротив левого ангарского притока, реки Муры. На протяжении примерно двух вёрст русло реки загромождали груды камней, вокруг которых пенилась и клокотала вода. Учитывая опыт преодоления предыдущего порога, участники плавания приняли некоторые дополнительные меры предосторожности и прошли порог благополучно.

   — Те пороги, что остались позади, ещё не самые страшные, — услышал Хабаров голос десятника. — Вот если бы довелось миновать Падун...

   — Это что за «Падун»? — полюбопытствовал Ерофей Павлович.