Пари (СИ) - "лейтенант Кеттч." - Страница 7

В тот день я, видимо, выглядел полным придурком, поскольку это был единственный раз, когда мне не подарили ни цветочка.

Достаточно быстро я понял, что компания в этом театре танца подобралась более чем специфическая. Народ троллил всех и вся. Начиная с ни в чём не повинных случайных зрителей и упоротых фанаток и заканчивая своими же коллегами и художественным руководителем. Меня мучил когнитивный диссонанс. Рассказать уважаемому и обожаемому тренеру анекдот? Даже неприличный? Да запросто! Но заменить художественному руководителю содержимое бутылочки с шампунем на зелёную краску? Или за пять минут до выхода на сцену лёгким движением руки ляпнуть коллеге по сцене на плечо переводную татушку не очень приличного содержания… Троллили и разыгрывали, слава богу, только «своих». На меня не покушались. Но я чувствовал, что это временно.

Как я уже говорил, домой я приехал подкованным в самых разнообразных областях. И с ощущением, что за первые десять дней я стал «своим». В одном из городов ко мне в антракте подвалил Вадик Анисимов. Подвалил с просьбой сразу после шоу кое-куда с ним сходить. Времени вести длительные переговоры в перерыве не было. Но и давать согласие незнамо на что было стрёмно.

— Я ж местный, — сказал Вадик. — В общем… Тут в зале кое-кто сидит… И мне нужно… Очень нужно, кое-куда пойти. Но не одному…

Я оторвался от шнурков на кроссовке и посмотрел на Вадика. У него глазах стояла такая тоска… Словно уловив мои колебания, он продолжил:

— Ты не подумай ничего такого. Мы как на такси приедем, так на нём и уедем. Это максимум на час.

Я пожал плечами и кивнул.

— Я к тебе зайду, когда нас в гостиницу привезут?

— Заходи, — ответил я.

Вадим действительно ко мне зашёл. Уже в куртке, с шарфом на шее и в каких-то не особо потребных драных джинсах. Он критически оглядел абсолютно нормальные мои и изрёк:

— Раздевайся.

— Чего? — офонарел я.

— Такой прикид не пройдёт, — Вадик открыл шкаф и вытащил сценические резиновые псевдоджинсы и кислотного цвета майку, которую я надевал исключительно на репетиции.

— Ты чего? — изумился я. — А как же штраф?

Да-да. Штрафы у нас были. За «покурить», за «опоздать», за мат, за «поесть в костюме» и т. д.…

— Ты ж не есть в нём будешь, — отозвался Вадим. — Не кочевряжься.

Я переоделся, натянул куртку, и мы вышли в коридор. Нам никто не встретился, и я с облегчением выдохнул. Как оказалось — рано.

Таксист, услышав от Вадима адрес, разве что не сплюнул. Когда мы вошли в достаточно неброско оформленный клуб, я понял, почему. Девушек в клубе не было. Ни одной. А публика была весьма специфична. Я, надо полагать, явил миру весьма сложное выражение лица, так как Вадим развернул меня к себе, как маленького вытряхнул из куртки и сказал:

— А ты что, не знал?

— Нет… — пробормотал я. — Откуда бы?

Вадим опустил голову.

— Я думал, тебе рассказали…

— О чём?

— Когда мы в прошлом году здесь были, мой бывший устроил после концерта форменный скандал. Я был уверен, что ты в курсе…

Теперь мне стали понятны сегодняшние переглядывания ребят и постоянное ненавязчивое присутствие в коридоре у раздевалок одного-двух старичков.

— Он здесь? — спросил я.

— Должен быть. И на концерте сидел в первом ряду… Он меня… выгнал, и я уехал в Питер. Я, собственно, и уехал просто чтобы больше его не видеть. А как только мы стали мелькать то здесь, то там, я снова стал ему нужен. Мне даже номер пришлось сменить… Звонил, упрашивал… Я сказал «нет». Я не игрушка… — прошептал Вадим.

— И ты решил отыграться на нём?

— Да.

— Ну тогда пошли зажгём, — я схватил опешившего Вадима за руку и потащил на танцпол.

Там мы устроили целое шоу. На нас пялились и капали слюнями. Я даже пожалел, что в клубе не было шеста. Ух, я б там сбацал.

Не прошло и десяти минут, как появился тот, ради кого всё это и было затеяно. Чернявый. Глазки с поволокой. Капризно изогнутые губы. Тьфу… Подержанный купидончик. Но ростом выше и Вадима, и, понятное дело, меня.

За ним семенило нечто. Подведённые глазки. Полосатые патлы. И вихлявая походочка. Одёжка в облипочку. Тьфу ты. Почти как у меня. Оно хватало чернявого за руки, надувало губки и звало:

— Сёмочка, что ты там увидел, мой сладенький?.. Сёмочка, а может, лучше домой?.. Ну, Сёма-а-а…

«Сёмочка» молча подвалил ко мне и попытался ухватить за грудки.

— Вадим мой. Не смей его лапать…

Драчуном я не был никогда, но без особого труда увернулся.

— Это ты, мудила, не лапай моё, — боже, это я сказал? Я?!

— Как ты мог?! — этот вопль был обращён уже к Вадиму. — Как ты мог променять меня на него?..

— А вот так и мог, — выкрикнул тот. — Кто почти каждую ночь тащил в постель всё новых мужиков? Может, я? Может, вот это — тоже моих рук дело? — Вадим рванул вверх рукав облегающей белой футболки.

Я знал, что там увижу. Не особо заметный, но большой странной формы шрам.

— Пошли отсюда, Дим. И, кстати, как там тебя? — это Вадим обратился к накрашенному манерному пугалу, дёргавшему «Сёмочку» за рукав. — Будь осторожней. Если ты не любитель боли и тройничков, так и вовсе от него беги, — Вадим развернулся и зашагал к выходу.

Я, опомнившись, рванул в гардероб, схватил наши куртки и припустил за Вадимом.

В такси тот молчал. Только кусал губы, и по щекам катились слёзы. Когда мы уже подъезжали к гостинице, наплевав на таксиста, я обнял Вадика, тот судорожно всхлипнул и, уткнувшись мне носом в плечо, разревелся.

Да-да. Ночью я спал в чужой постели. Но вы всё не так поняли. Вадька держался за меня во сне и то и дело, не просыпаясь, судорожно всхлипывал. Мы так и спали. Он — в белой рубахе и драных непристойных штанах, я — в жуткого цвета майке и концертных джинсах. Я лежал и думал о рассказе Вадима, о том, как «Сёмочка» попытался силой его задержать, когда тот высказался против очередного «третьего» в их постели. Я смотрел в темноту и мне казалось, что я снова и снова слышу судорожные всхлипы «А ведь я его любил… И до сих пор, похоже, люблю…»

Штраф из моей первой зарплаты всё-таки вычли. В такси я исхитрился сесть на что-то жирное, видимо, оставленное на сиденье предыдущим пассажиром.

Утром Вадька не смел смотреть мне в глаза и на завтрак не пришёл. Я, не скрываясь, понапихал в пакет булочек, оладий, драников, нарезанных яблок и отнёс это ему. В автобусе все молчали. Я устроился на сиденье с ногами и сразу уснул.

До следующего города мы ехали весьма недолго. Нас даже почему-то повезли обедать. Что, разумеется, не могло не радовать.

Нас было восемь человек, плюс ведущий, плюс звуковик, световик и водитель. Расселись все свободно, за несколькими столами. Вадим от меня просто шарахнулся. Ну и дурак. Думает, что ли, что я всем рассказывать буду или дразнить?

За столом напротив меня оказался Орёл, тот самый, который в один из первых дней будил меня на завтрак.

Когда ему позвонили, я старался не слушать, но не затыкать же себе уши?

— Да, моё Солнышко… Да, Мариночка… Да… А ты кушала сегодня?.. А вчера?.. Настоящую еду?.. Точно?.. А Стасика покормила?.. Едой?.. Да, Мариночка… Да, Солнышко моё… Мама заезжала?.. Да?.. Да… И я — тебя… Да…

Чем дольше я слушал, тем в большее изумление впадал.

— Вот так и живём, — завершив разговор, потёр переносицу Альфред. — В доме нет еды. Настоящей. Она своими кормами и травой и ребёнка пытается кормить.

Как мне доводилось слышать, люди порой изливают душу случайному попутчику. Уж не знаю, почему, но Альф принялся изливать наболевшее мне. У его жены после родов произошёл сдвиг по фазе. Сдвиг на почве похудения. Жена познакомилась на детской площадке с какой-то крейзанутой фитоняшкой, перестала есть нормальную еду, отказалась от мяса и перешла на траву и сухие корма. И даже пыталась кормить этим ребёнка. Маленьким Стасиком занимались исключительно Альфред, его мама и сестра.

— Вот так и живём, — повторил Альф. — Реальная жизнь её теперь мало интересует. Только и стоит с сантиметром у зеркала. Или на кухне зёрнышки поштучно отмеряет… В общем, будешь жениться, Дим, смотри не нарвись на фитоняшку…