Пари (СИ) - "лейтенант Кеттч." - Страница 18

Мама в ответ на эти стенания лишь всё громче стучала ножом о разделочную доску и всё активнее шуровала поварёшкой в кастрюле.

— Он и теперь, Галя, куда пошёл? Правильно, туда, где баб нет!

И тут я понял, как так выходит, что люди совершают глупости и даже смертоубийства в состоянии аффекта. Я, конечно, не девочка, и резких гормональных всплесков у меня быть не должно, но от обиды на отцовские слова у меня внезапно сорвало тормоза.

— Знаешь, что? Я, пожалуй, зря тогда не ушёл… к бабушке или ещё куда. С меня хватит! Сколько можно?! Или тебе так хочется, чтобы я непременно оказался геем? Тогда… Тогда… Тогда усынови Вадика. От него из-за голубизны родители отказались.

Настроение папашиным демаршем было испорчено вчистую. Я оттолкнул от себя тарелку и слез с диванчика.

— И вообще… Я вот завтра же женюсь! Хотя, нет. Завтра не получится. Сразу после дня рождения! — выдал я, вынесся в коридор, перепрыгнул из шлёпанцев в кроссовки и, не шнуруя их и не дожидаясь лифта, помчался по лестнице вниз.

Ещё от парадной я позвонил Маше, велел одеваться и ждать меня внизу, завязал шнурки и припустил бегом в сторону её дома.

— А мы, собственно, куда? — задала вполне резонный вопрос Маша, когда я, для верности ухватив её за руку, повлёк её за собой. — Куда ты меня тащишь?!

— С родителями знакомить! А завтра с утра поедем заявление подавать. Надоели! Домыслы какие-то строят… Навоображали себе… чёрт знает что… и меня совсем не слышат…

— Дим… А, Дим! Я ж не одета толком… И не накрасилась!

— И так сойдёт! — не оборачиваясь, буркнул я. — Я им сейчас тебя предъявлю, соберу вещи и уеду к бабушке. А потом комнату сниму… или квартиру… В общем, что-нибудь придумаю. Не могу я с ними больше! Пусть Эллочку воспитывают, раз с моим воспитанием запоздали!

В парадной я фактически затолкнул Машу в лифт и нажал на нужную кнопку.

— Вот! — объявил я, когда на мой звонок родители открыли дверь. — Знакомьтесь. Это — Маша. Это — мама. Это — папа. А ещё есть Эллочка, — выдал я.

— Но Димочка… — начала было мама.

— Никаких «но»! Надоело! Сами сказали, что меня поздно воспитывать! Вот Эллочкиным воспитанием и займитесь!

Я заскочил в большую комнату, схватил рюкзачок, затолкал в него из шкафа, что первое попало под руку, и бегом вернулся в прихожую, как раз вовремя, чтобы услышать папино:

— … отдаёте себе отчёт в том, что вас с ним ждёт?

— Вполне, — вздёрнула голову Маша. — Дима — мой. И никому другому не обломится.

На этих словах я объявил:

— На этом знакомство объявляется закрытым. На свадьбу мы вас не приглашаем, но о дате регистрации в известность поставим. Идём отсюда, Маш, — я щёлкнул собачкой замка и подтолкнул Машу к выходу.

В памяти откуда-то всплыло киношное «Умалишённых не регистрируют!» Я захлопнул за собой дверь и повлёк Машу вниз по лестнице.

Дотащив её за собой до угла дома, я уселся на весёлой расцветки скамеечке на краю детской площадки. Маша опустилась рядом.

— Что это было? — услышал я. — Предложение руки и сердца?

— Типа…

— Нет, ежели что, я согласна, но… Они тебя там что, совсем допекли?

К этому моменту мне стало стыдно своего взбрыка, но папаша тоже хорош, что тут ещё скажешь?

— Не то, чтобы очень… Просто… Так вышло… — дал невероятно подробное и развёрнутое объяснение происходящему я. Думаю, в тот момент Маша наверняка пожалела, что связалась со мной.

— Я сейчас бабушку предупрежу, — я вытащил телефон.

— Какой же ты ещё маленький… — вздохнула Маша. — Звонить пока не надо. Сделаем так: ты сейчас меня у дома подождёшь, а потом мы кое-куда сходим.

В ответ я пожал плечами.

Когда Маша вышла из парадной, при ней была сумочка и целлофановый пакет.

— Нам тут недалеко, — объявила она.

Выхода у меня не было, и я поплёлся за ней. Шли мы недолго. Мы вошли в дом постройки конца восьмидесятых и, проигнорировав лифт, поднялись на второй этаж. Маша достала ключ и отперла крайнюю со стороны лестничного окна дверь.

— Вот… Прошу… — она жестом пригласила меня войти.

В квартире было чисто, гулко и почти пусто. Было видно, что в ней давно никто не живёт, а ремонт хозяева, наверное, делали сразу после въезда.

— Мы сюда родственников селим, когда они в Питер приезжают, — объяснила Маша. — А вообще-то, квартира моя. Мне её троюродная тётя завещала.

Я мялся у двери.

— Не стой как бедный родственник, — скомандовала Маша. — Заходи. Раздевайся…

В животе у меня внезапно громко заурчало.

— А поесть тут что-нибудь есть? — спросил я.

— Есть — нет. Пить — есть, — рассмеялась Маша.

========== Часть 20. Женюсь. Женюсь… ==========

— Лучше есть, — отозвался я. — Потом — пить. Да и то, смотря что.

Как выяснилось, в большой комнате в одном из отделений секретера находилось нечто вроде бара с разнокалиберными бутылками. Я хотел было пошутить по поводу спаивания несовершеннолетних, но хорошо, что вовремя опомнился и промолчал, вспомнив, чем закончилась моя шутка про совращение малолетних.

В отключённом стареньком холодильнике обнаружились две банки с солёными огурцами и несколько баночек с вареньем. Больше, если, конечно, не считать начатой пачки чая, соли и сахара, ничего съедобного в квартире не нашлось.

— Ну не подумала я, — оправдывалась Маша, выгребая из принесённого ею пакета зубную щётку, пасту, ведёрного размера косметичку и (тут я не сдержался и заржал в голос) огромную упаковку резиновых изделий номер два.

В итоге было принято решение заказать пиццу. Две пиццы. Больших. Но сейчас. Половины от одной и второй были закинуты в старенький холодильничек на завтра.

Огромный диван был успешно крещён. Он не скрипел, и соседи нам в стену не стучали. Переезд можно было признать успешным.

Утром мы и в самом деле поехали подавать заявление. Но, как оказалось, не всё так просто. Подать его на «через месяц» было невозможно из-за моего возраста. Подать за месяц до дня рождения — тоже: я должен был быть в туре. Мы излазили с Машей всю страницу, где на сайте было выложено расписание туров по дням и городам больше чем на полгода вперёд, но найти даты в интервале тридцати дней, чтобы совпало моё пребывание в родном городе, удалось только на апрель. Оно бы, в общем, и ладно, но написанное гигантскими буквами «в графике гастролей возможны изменения и дополнения» несколько смущало и сбивало с толку.

— Давай я к тебе куда-нибудь приеду! — предложила Маша.

— Ага, — хмыкнул я. — А потом через месяц нам вместе придётся вернуться в тот город.

Идею заверить моё заявление у нотариуса и прислать его по почте или передать с Машей работники ЗАГСА зарубили на корню, ибо «не положено».

Я снова полез в интернет и принялся изучать графу «изменения сроков» на сайте ЗАГСа. Беременность невесты… Не подходит. И слава богу. Наличие одного или нескольких совместных детей… Не то. Тяжёлая или неизлечимая болезнь… Нет. Вот оно: служебная командировка!

И я принялся звонить Ксюше.

— Привет, ты можешь мне выдать справку с графиком гастролей?.. Зачем?.. Надо. Заявление в ЗАГС подаю. А двух совпадающих дней в пределах тридцати дней не найти.

И тут… Тут раздался восторженный ах. А за ним — вопль:

— Дима! Сам Дмитрий Сергеев! Ой! А я ходила на ваши шоу! А-а-а! О-о-о! А можно с вами сфоткаться?! А автограф вы дадите?

Мадама без возраста, не желавшая доселе входить в наше положение, изумлённо воззрилась на двух молоденьких девочек, ворвавшихся в её кабинет.

— Вы к нам жениться, да?

— Да, — ответил я. — Только нас не хотят регистрировать.

— А почему? У невесты справки нет, да?

— Какой справки?

Девочки хихикнули в унисон.

— О беременности.

Мне показалось, что Маша сейчас схватит со стола тяжёлую кожаную папку с железными уголками и хорошенько приложит по голове сначала одну щебетунью, затем — другую, а потом — для общего количества и меня.

В общем, нам было велено привезти справку с датой гастролей (за которой мы тут же смотались), я сфоткался сначала с одной щебетуньей, потом — с другой. Маша всё это время сверлила работниц ЗАГСА взглядом, под которым обе девицы быстро сникли, пискнули “Спасибо!” и оперативно слиняли.