Фагоцит (СИ) - Величко Андрей Феликсович - Страница 26

В частности, в день покупки передачи начались в половину двенадцатого с программы «На просторах Родины», но тогда все были в школе или на работе, и вообще телевизора у нас еще не было.

В обед он тоже не появился, но в вещании наступил перерыв до пяти вечера.

Когда мы с дядей Мишей только покупали этот «Рубин», шел какой-то «Экран международной жизни».

Зато когда телевизор наконец-то оказался на своем месте и был включен, по второму каналу шел мультфильм «Приключения Буратино». Его я посмотрел, в основном с целью оценить качество звука и изображения. А ничего так, я, честно говоря, опасался худшего.

И, наконец, когда мы с опозданием почти на час поужинали, начался фильм «Мать». Нет уж, мать вашу смотреть не буду, подумал я и ушел к себе, отговорившись тем, что у меня много несделанной работы, а этот фильм я уже видел. Это было чистой правдой, но то, что данный просмотр состоялся где-то лет пятьдесят назад и все увиденное я напрочь забыл уже через месяц, осталось невысказанным.

Ну, а в воскресенье пятого апреля я выкатил преображенную «Яву» на улицу.

Степень сжатия я ей увеличивать не стал - это в Москве с бензином было терпимо, но если от нее отъехать километров на сто - двести в любую сторону, то, как мне сказал дядя Миша и подтвердил завлаб, сразу становилось наоборот. А в таком виде «Ява» даже могла потихоньку, без фанатизма ехать и на шестьдесят шестом.

Однако полированные каналы и электронное зажигание все-таки привели к тому, что мотор стал раскручиваться заметно резвее. Максималку я пока не замерял, для этого лучше выехать из Москвы, но приемистость возросла.

Вечером я проверил свет. Да уж, с таким ночью ездить одно удовольствие!

В фаре у меня теперь стояла двенадцативольтовая галогенка на шестьдесят/пятьдесят пять ватт, которой я переделал цоколь, чтобы она вставала в явскую оптику. Но питалась фара не от бортсети, а от преобразователя, выдающего три фиксированных напряжения на выбор - восемь с половиной, десять и тринадцать с половиной вольт.

На самом малом напряжении лампа светила желтовато и тускло, примерно как штатная у «Явы». На среднем - уже заметно ярче, но не очень выделяясь на фоне, например, «Урала». Но зато на максимуме зона уверенной видимости была метров сто тридцать! Где-нибудь в горах Кавказа или Крыма это будет очень к месту, ночи там темные, а дороги извилистые.

Как уже говорилось, теперь бортсеть моего мотоцикла стала двенадцативольтовой. Генератор давал порядка девяноста ватт. Аккумулятор я поставил от «Тулы», в отличие от более поздних времен они пока продавались практически свободно.

Кстати, магниты в статоре обеспечили еще один довольно приятный плюс. Обычную «Яву» без аккумулятора (или с севшим) с кика не заведешь, только с толкача. А моя теперь заводилась и с ноги. Правда, не первого тыка, как с аккумом, а с третьего. Первые два обеспечивали заряд конденсаторов в контроллере зажигания.

Пассажирская часть сидения теперь была приподнята примерно сантиметров на семь. Во-первых, это обеспечило дополнительное пространство под седлом, куда теперь можно было что-то сунуть. Во-вторых, у меня появился упор для копчика, в дальней поездке он не липший. А в-третьих, Вере стало гораздо удобнее. Раньше ее глаза были примерно на сантиметр ниже моего плеча, из-за чего девочке было довольно неудобно смотреть вперед. Ну, а теперь все стало нормально.

Кроме того, вместо неудобной явской рукоятки газа, которую для выкручивания на полную приходилось перехватывать, стояла от «Паннононии», этого недостатка лишенная.

И, наконец, моя «Ява» обзавелась зеркалами и поворотниками, коих у нее в стандарте не было. Да и вообще их на мотоциклы пока не ставили - типа пусть водитель вертит головой и руками показывает намерение повернуть.

В общем, мотоцикл получился очень приличный. Когда молодой Антонов в первый раз поехал на юг, его «Ява» была заметно хуже.

Я все-таки сочинил письмо от имени Ефремова будущему кавалеру всех мыслимых и немыслимых орденов - нашему дорогому Леониду Ильичу однако никакого восторга у «автора» оно не вызвало. Сначала он долго придирался к запятым, а потом, заикаясь заметно сильнее, чем обычно (обычно-то оно было почти незаметно), вопросил:

- В-вы же вроде собирались ни во что н-не вмешиваться до четырнадцатого октября? А это будет самое настоящее вмешательство, причем не м-микроскопическое.

Я в общем-то прекрасно понимал Ивана Антоновича - ему было просто противно. Мне-то что - накорябал текст и забыл, а ему под ним подпись ставить! Это ж потом самому себе будет в глаза смотреть стыдно. Но так как и то обоснование, что он мне высказал, выглядело вполне логичным, мы решили этот вопрос пока отложить. Зато перед майскими праздниками съездили в Архангельское - посмотреть, как оно там.

Надо сказать, что пассажиры с точки зрения мотоциклиста бывают разные. Например, Вера представляла безусловный идеал, такой даже Антонову вроде бы не встречался, хоть он и успел повозить на заднем сиденье множество народу обоих полов.

Так вот, правильный пассажир должен, во-первых, не очень много весить. Во-вторых, он должен сидеть, крепко прижавшись к спине водителя, и наклоняться вместе с ним, причем как можно более точно. А это не так просто.

Обычно водитель выдерживает одну и ту же позу относительно мотоцикла, но иногда требуется иное. В длинных поворотах, проходимых на большой скорости, водитель наклоняется внутрь поворота сильнее, чем мотоцикл. А в «змейках», наоборот, он сидит прямо, а виляет только мотоцикл под ним.

И, наконец, правильный пассажир глядит вперед всегда из-за одного плеча водителя, заранее оговоренного. Мне было привычней, чтобы справа.

Как уже говорилось, Вера в этом смысле была полным идеалом. А Ефремов - наоборот, он ухитрялся не соблюдать ничего из перечисленного. Да к тому же оттого, что Иван Антонович весил существенно больше Веры, а сидел немного выше, чем на мотоцикле без доработок, его отрицательное влияние на устойчивость и управляемость еще усилилось. Разумеется, на безопасности поездки это не сказалось, но ехал я медленнее обычного. И, наверное, устал бы, если бы до Архангельского было не тридцать километров от улицы Губкина, а сто пятьдесят или двести.

По приезду мы разделились, договорившись встретиться часа через три на площади у небольшого дошатого сарайчика, громко именуемого автовокзалом. Кстати, рядом там стояла гораздо более современная, почти целиком из стекла и бетона, столовая. Из чего я сделал вывод, что, наверное, жители Архангельского в большинстве своем домоседы, но зато любят покушать.

Ефремов пошел осматривать окрестности и любоваться пробуждающейся от зимней спячки природой, а я путем опроса местного населения попытался выяснить, насколько реально здесь снять дачу на лето. Оказалось, что вполне - правда, цены слегка кусались. Если с июня по сентябрь включительно, то мне сказали, что потребуется как минимум девяносто рублей, а то и вовсе все сто. Да и то если договариваться и платить аванс прямо сейчас, к лету сумма еще подрастет. Это было заметно дороже, чем в Абрамцево, где Ефремовы снимали дачу в прошлом и позапрошлом году. Но, с другой стороны, здесь, в Архангельском, имелось существенное преимущество. По Абрамцево сколько не слоняйся, все равно не встретишь даже самого захудалого кандидата в члены президиума ЦК КПСС, не говоря уж о полном члене. Максимум, кого можно увидеть, если постараться - Константина Федина. Однако он хоть и первый секретарь, но не ЦК, а всего лишь Союза писателей. В общем, лично мне он неинтересен ни как секретарь, ни как писатель, ни как человек. И, наверное, Ефремову тоже.

Зато в Архангельском теоретически можно совершенно случайно - ну, или почти случайно - познакомиться с Алексеем Николаевичем Косыгиным, а это личность совсем другого масштаба. Да и не обеднею я от каких-то там ста рублей! То есть, как будет сказано Ивану Антоновичу, не лично я, а благодарные потомки.

Тем временем события шли своим чередом - тем самым, что однажды уже прошли в прошлом Виктора Антонова.