Музыка дождя - Бинчи Мейв - Страница 25

Грегори закончил университет. Теперь его отец поседел, но в свои шестьдесят три был по-прежнему красив. Алан Блэк всегда говорил, что не важно, насколько ты старше своих детей, на восемнадцать лет или на двадцать восемь. Ты все равно принадлежишь к другому поколению. В его семье все получилось даже лучше, чем в других семьях: сын не хотел иметь мотоцикл, не употреблял наркотики, не приводил в дом сомнительных друзей.

Его мать Лаура, в отличие от других матерей, не повторяла, что ее сын имеет диплом в области гражданского права и что вскоре его примут в коллегию адвокатов. К университету Лаура пришла, набросив яркий розовый шарф поверх своего темно-синего пиджака. Она потратила огромную сумму денег, по ее меркам, на парикмахера, и теперь ее седые волосы были аккуратно уложены. Она не выглядела на свои пятьдесят шесть, она казалась счастливой матерью. Когда вокруг университета собралась толпа, она схватила брата за руку.

— Мне кажется, Джимбо, что я слишком счастлива, — сказала она. — Почему Бог наградил так только меня? Он ведь не дает столько счастья остальным.

Отец Херли, который уж точно не выглядел на свои пятьдесят один, уверил ее, что Господь любит всех одинаково, все зависит от людей, как они принимают эту любовь. Лаура всегда была для остальных настоящим ангелом, поэтому она заслужила счастье и в этой жизни, и в следующей.

Он действительно так думал. Его взгляд упал на женщину с усталым лицом и мальчика в инвалидном кресле. Они пришли на выпускной вечер дочери. С ними не было мужчины. Возможно, эта женщина тоже была ангелом, подумал отец Джеймс Херли. Но понять, почему Господь не протянул ей руку помощи, было слишком сложно. Сейчас он думать об этом не станет.

Они пообедали в одной из лучших гостиниц. Люди за соседними столами знали отца Херли. Он представил им свою семью с гордостью: хорошо одетую сестру, ее мужа и красивого, умного племянника.

Миссис О’Хейген и миссис Бэрри были рады познакомиться с племянником, о котором так много слышали. Отец Херли пожелал, чтобы они не говорили, как часто он рассказывал про Грегори. Получается, что у него и тем для разговора больше не было.

Грегори подумал иначе. Как только они сели за стол, Грегори усмехнулся:

— Говорить обо мне, чтобы наладить общение с публикой. Ты гений, ты кормишь их рассказами про свою семью время от времени, и они думают, что знают о тебе все. Да ты хитер, дядя Джим.

Теперь о нем не будут думать как о дяде, который сплетничает про свою семью, теперь о нем станут думать еще хуже.

Грегори Блэк решил, что он будет практиковаться как юрист в Дублине. Он постарается учиться на ошибках других людях, а не на ошибках клиентов отца, решил он. Даже его старый дедушка, который уже давно вышел на пенсию, считал, что это прекрасная мысль.

— Было бы глупо держать его на привязи, раз уж он так давно стал самостоятельным, — говорила Лаура брату. — В любом случае обещает навещать нас.

— Он обещает или и впрямь будет? — спросил отец Херли.

— Конечно, будет. А теперь все проще с машиной.

— У него есть собственная машина?

— Да, ему обещал Алан, если он хорошо окончит университет.

Благодарности Грегори не было конца. Он их всех обнял, а его отец сказал, что когда-нибудь Грегори сможет продать машину и купить себе что-нибудь получше. Но Грегори заявил, что будет ездить на ней, пока она сможет работать. Грегори понимал, что окружен лаской, любовью и заботой, и отвечал взаимностью своим близким. Отец Джеймс Херли радовался этому.

Родители вернулись в деревню, дядя поехал к себе в церковь, и мальчик мог делать со своей жизнью все, что хотел, а модная машина только способствовала выполнению всех его желаний.

Грегори действительно навещал родителей. Он подъезжал к воротам, чесал за ухом у собаки, играл со щенками, разговаривал с отцом о законах, а с мамой — о своей общественной жизни в Дублине.

У него было много друзей, как рассказывала Лаура своему брату. Они ходили друг к другу в гости, она пекла для него пирог с печенью и жарила стейки, приносила ему хлеб с вкусным беконом, сливочное масло и джем. Отец Херли пару раз хотел поинтересоваться у нее, заходила ли она когда-нибудь в магазины поблизости от места, где жил ее сын. Но каждый раз сдерживался. Его сестре нравилось ухаживать за сыном, пусть он уже вырос, так зачем же расстраивать ее.

Дома они редко пересекались с Грегори, потому что священник в выходные почти никогда не бывал свободен. Но когда он приезжал домой в середине недели, то с радостью видел, что эти редкие визиты перевешивали горечь от осознания эгоизма их единственного ребенка.

Лаура с восторгом рассказывала, как хорошо, что она сшила для Грегори большую красную сумку, содержимое которой он вытряхивал в стиральную машину, только лишь вбегал на кухню к родителям. Она говорила об этом с гордостью, словно это было его заслугой. Она не говорила, что потом ей приходилось доставать белье, развешивать, гладить и раскладывать, чтобы он мог забрать его.

Алан с удовольствием рассказывал, как Грегори любит приезжать к ним на субботний ужин в гольф-клубе, как он разбирается в хорошем вине и вкусной пище, которую там подают.

Отец Херли задавался вопросом, почему Грегори ни разу не пригласил родителей пообедать в ресторане около своей работы. Но, как и прежде, — зачем расстраиваться? Он вспомнил это чувство вины, которое посещало его раньше, когда он не мог позаботиться о своей сестре. Он принял обет бедности, но ведь о некоторых бедах он тогда не думал. Может, с этим молодым человеком все будет так же.

Грегори умел составить компанию. Он мог говорить много, но все ни о чем. Он мог сделать комплимент или оскорбить. Но окружающие всегда восхищались им.

Иногда Грегори отправлялся плавать со своим дядей в Сенликавер. Бывало, он заходил к нему пропустить по стаканчику, тогда он поднимал к лампе стакан с виски, в котором отображался отблеск стекла, и говорил:

— Хорошая штука — жизнь отшельника.

И обижаться на него было нельзя. Как нельзя было не заметить, что он ни разу не принес бутылку виски с собой, чтобы пополнить запасы отшельника.

Отец Херли был совершенно не готов к тому, чтобы Грегори зашел к нему в гости посреди ночи.

— У меня небольшая проблема, Джим, — сказал он с порога.

Никаких «прости, дядя, что разбудил тебя в три ночи». Отец Херли отправил смотрителя и старшего священника в свои комнаты, уверив их, что сам разберется. Когда они зашли в комнату Джеймса, он понял, что Грегори уже хорошенько набрался: у мальчика блестели глаза, а на лбу выступил пот.

— Что случилось?

— Чертов велосипед вынырнул прямо передо мной, нормального освещения не было, не было и светоотражателей — ничего. Чертовы идиоты, они должны ездить по специальным дорожкам, как в Европе.

— Что случилось? — повторил священник.

— Не знаю. — Грегори был похож на ребенка.

— Он в порядке? Он ранен?

— Я не останавливался.

Отец Херли встал. Его ноги дрожали, он не мог устоять и снова сел.

— Но он ранен? Он упал? Матерь Божья, Грегори, ты же не бросил его там на обочине?

— Мне пришлось, дядя Джим. Я превысил скорость.

— Где он? Где это случилось?

Грегори рассказал ему, что это случилось на подъезде к Дублину, на темной дороге.

— Что тебя занесло туда? — спросил священник. Это было ни к чему, но он не чувствовал сил, чтобы подняться на ноги, дойти до телефона и вызвать полицию и «скорую помощь».

— Я подумал, что так безопаснее вернуться домой. Меньше шансов, что тебя остановят. Ну, ты понимаешь — чтобы не проверяли на алкоголь. — Грегори посмотрел на дядю так, как смотрел, когда забывал выгулять собаку.

Но на этот раз в ночи на дороге лежал велосипедист.

— Прошу тебя, Грегори, расскажи, что, по-твоему, случилось.

— Не знаю, господи, не знаю. Я почувствовал удар от велосипеда. — Он побелел и замолчал.

— А потом?

— Не знаю, дядя Джим, я боюсь.

— И я, — честно признался Джеймс Херли.