Братва особого назначения, или Демьян и три рекетера! - Черкасов tm Дмитрий - Страница 14

Кроме того, Половая, как язвили злые завистливые языки, с мини-компьютером в голове и вечным двигателем в одном месте, выбивала для города большие суммы: то на восстановление городской публичной библиотеки, то на ремонт исторического музея, то на реставрацию церкви, где, по преданию, тайно венчалась какая-то княжна с тогдашним фаворитом императрицы…

Спасая то один, то другой памятник культуры, Половая, «замутив» копеечку малую для семейного бюджета, не забывала выгодно представить деятельность своего мужа как благодетеля культуры и искусств.

В её деятельности принимал активное участие и Марлен Полуэктович Недрищев. Именно Недрищев был попечителем и учредителем многих благотворительных фондов, именно он, как ведущий бизнесмен региона, помогал привлечь иностранных инвесторов и организовать сбор пожертвований среди новых городских буржуев, а заодно через эти благотворительные фонды Недрищев отмывал свои кровные, заработанные на торговле наркотиками и, запрещёнными к вывозу ядерными технологиями, деньги.

Пока завистники об этом говорили шёпотом, Недрищев с его друзьями относились к подобным слухам как к неизбежному злу, но когда враги собрались сказать об этом вслух, пришла пора защищаться.

Марлен Полуэктович позвал Эдуарда Аркадьевича к себе на дачу. Там было удобнее разговаривать.

Ну, не поставит же ФСБ микрофоны под каждым кустом, в самом деле! А вот уверенности в том, что чекисты вместе с ментами не слушают дачных интерьеров — у Недрищева не было. Наоборот, была полная уверенность, что дача прослушивается.

Поэтому разговор повели возле пруда, где Могила с Анзором быстро устроили папам походную экибану: поставили два шезлонга, столик с напитками, заботливо укрыли коленки боссам английскими пледами и отошли на почтительное расстояние, многозначительно держа в руках попискивающие трубки раций.

— Я тебя о чём попросить хочу, — начал Недрищев, выждав хорошую паузу, — найди верных и не глупых ребят, из тех, что у чекистов покуда ещё не засветились, да с мозгами, чтоб можно было послать за кордон с поручением…

Эдуард Аркадьевич тоже выдержал паузу.

— Найдём, если надо, — уверенно произнёс он.

— Надо, Эдик, очень надо.

И Недрищев поведал другу суть интриги.

— Понимаешь, если Москва Полового свалит, всему нашему бизнесу сразу может наступить кердык. Это край. И допустить такого, сам понимаешь…

— Понимаю, — кивнул Эдуард Аркадьевич, отхлёбывая горячего, с ямайским ромом чаю. — И на чём его валят?

— Как обычно, на компромате…

— Да на кого сейчас компромата нет? — усмехнулся Эдуард Аркадьевич. — Ты мне покажи хоть одного чистенького?

— Э-э, брат, тут ты не прав. Москва по-иному пока не умеет — у них других методов и нет в арсенале, кроме как кассетку на телевидение забросить, да потом Генпрокуратуру по общественному резонансу подключить…

Щеки Марлена порозовели, глаза заблестели. Видно, говорил он о том, что давно уже его тревожило.

— Ну, и что? Есть такая кассета?

— Есть… Эти сволочи бьют по Аньке, по её связям с криминалом, то есть со мной, сам понимаешь…

— Понимаю, — криво усмехнулся Эдуард Аркадьевич.

— А исполнителем у них — полковник Сушёный с его сворой московских ментов…

— Это тот, которого из министерства прислали без согласования с Половым?

— Точно!

Папы помолчали, прислушиваясь к дачной тишине, и в этом их молчании было полное понимание важности общего дела.

— У меня источник хороший, — продолжил Недрищев, немного успокоившись, — но информация неполная… В общем, мы с Анной где-то наследили, и Сушёный уже нацелил телевизионщиков на этакое журналистское расследование…

— Ну, так давай пугнём журналюг или купим их, впервой, что ли? — прервал друга Эдуард Аркадьевич.

— А ты думаешь, я не пытался? Сушёный, со своей стороны, их тоже пугнул. И денег пообещал, мол, когда придёт другой мэр, у них всё будет…

— Да… — промычал Эдуард Аркадьевич, — ну так что? Кассета нужна?

— Правильно мыслишь, Эдик, — кассета. Её, родимую, надо вырвать у них, потому как без КАССЕТЫ кина у них не получится, — сказал Недрищев, подливая другу горячего чаю из красивого китайского термоса.

— И где она?

— Пока там, за кордоном… Мы с Анькой во Франции были на симпозиуме по культуре…

— Знаю, на каком симпозиуме ты с ней был, — осклабился Эдик и понимающе подмигнул.

— В общем, кассета пока там, но, как мне только что доложили, Сушёный уже послал за ней…

— Кого?

— Да кралю свою, Аллу Замоскворецкую…

— Ну, везде бабы, просто везде! — театрально развёл руками Эдуард Аркадьевич.

— А как без них, старина? — удивлённо ответил Недрищев, позабыв на минуту о своих бедах. — Помнишь, в нашу молодость песенка у ансамбля «Цветы» такая была: «Ну, как без них прожить, а ну, скажи, скажи?»

В это же самое время полковник Сушёный прикатил на своей белой «Волге» в рекламное агентство «Премьер», которым руководила бывшая первая красавица и прима-балерина варьете ресторана «Пара гнедых» Алла Замоскворецкая.

Дружба Аллы и Сушёного началась ещё при советской власти. Ресторан «Дара гнедых» был единственным в городе кабаком с балетной группой танцующих девушек, «гёрлз».

В те времена «Пара гнедых» гремел на весь город. Попасть туда можно было только по огромному блату. Простые советские обыватели за полгода записывались в очередь, чтобы скушать котлету по-киевски и поглазеть на девочек, среди которых блистала несравненная Алла Замоскворецкая.

Лейтенант Сушёный ещё только начинал свою службу в органах и занимался фарцовщиками и спекулянтами. А где их ещё было ловить, как не в модном ресторане?

И Алла Замоскворецкая стала в этом деле верной помощницей своему любовнику, лейтенанту Гере Сушёному.

Алла стала его агентом.

Скольких фарцовщиков она ему сдала!

Благодаря своей любовнице и осведомителю лейтенант очень скоро стал майором.

Умная, красивая и фартовая, ни разу не попалась она среди своих клиентов и коллег, на том, что сдавала их.

А Сушёный, став майором, отплатил Алке за труды её сторицей: помог организовать сперва кооператив, а потом и целое агентство, и, даже уехав в Москву, в министерство, никогда, ни на минуту не забывал свою подопечную, крышуя её бизнес,

— Все хорошеешь, Алка, — войдя в чистый, по-женски украшенный цветами кабинет хозяйки агентства, Сушёный поцеловал Замоскворецкую в щёчку.

— Бизнес у меня такой, Гера. Иначе нельзя…

Алла кивнула своей все знающей и понимающей

заместительнице, и та засеменила в специальные апартаменты для «вип-переговоров», чтобы накрыть на стол для дорогого гостя.

— Ну? — спросила Алла, пуская в потолок тонкую струйку дымка.

— Поедешь во Францию, Алла, там надо будет дельце одно провернуть.

— Хорошо, что не в Сибирь, — пошутила Замоскворецкая, ласково улыбаясь гостю.

— В Сибирь мы как-нибудь потом прокатимся…

— Да нет уж, — нервно передёрнув плечиками, быстро сказала Алла, лучше в Париж!

— Не в Париж, а в город Трувилль, — уточнил Сушёный, отхлёбывая красного терпкого вина из огромного, словно мини-аквариум, бокала.

— Куда скажешь, дорогой… — потупив глазки, покорно проговорила Алла.

— Полетишь послезавтра. За тобой, скорее всего, пошлют кого-нибудь в погоню, но мы их отсечём. Везде наши люди, так что не дрейфь. Билеты заказаны, возьмёшь в аэропорту…

— Не в первый раз, милый, — ответила Замоскворецкая, длинными пальчиками касаясь лацканов ворсистого пиджака своего визави.

— Ты без погон такой непривычный, — понизила Алла тембр голоса, придав ему побольше сексуальности.

— Можно подумать, я к тебе в погонах всегда ходил…

— Но в погонах, согласись, есть своя сексуальность!..

— Да уж, — согласился Сушёный, положив ладонь на безупречную грудь подруги. — Как и в балеринах…