Злоключения начались в пятницу, или Сон в руку (СИ) - Колибри Клара - Страница 29

-- Стоять!

-- Вот еще!

-- Ах, ты!

-- Пусти! Я стану сейчас кричать.

-- Сидеть, я сказал! – вынул меня рывком из угла и чуть не кинул в свое директорское кресло. – Не доставай меня!

-- Павел Григорьевич, вот мое донесение. Я его здесь на столе оставлю, – сказал, сделал и юркнул за дверь, только его и видели.

-- Чего ты хотела этим добиться? – навис надо мной Павел Григорьевич в сильнейшем гневе. – Я же тебе ясно сказал, что это моя территория. Да, застань он нас вон на том диване в самой экзотической позе, только извинился бы и вышел, и не сказал бы об этом никому ни слова.

-- В самом деле? Как интересно. А что, уже было такое?

-- Не твоего ума дело.

-- Понятно.

-- Вставай! И пошли, – снова сгреб меня и поставил на ноги, но выпустил из рук всего на минуту.

Как только дотянулся до бумаги, оставленной начальником службы безопасности, и, бегло прочитав ее, сунул в карман брюк, так снова ухватил меня за руку и принудил идти за ним.

-- Куда мы? – попыталась я притормозить в людном коридоре, прикидывая, что бы такое предпринять для своего освобождения от чужой воли.

-- Только попробуй выкинуть что-нибудь сейчас. И орать не смей, – как угадал мои намерения. – Или моментально узнаешь, какой я страшный в гневе. Не веришь? Пошли назад в кабинет, и я тебе докажу свои слова.

-- Не надо. Я смолчу, – решила, что на улице у меня будет больше шансов улизнуть от него, нежели, если останусь с ним наедине в его владениях. – Только прошу учесть, что ты совершаешь надо мной насилие, и оно наказуемо. Нельзя заставлять другого человека следовать за собой принудительно, не имеешь права. И тем более удерживать рядом с собой, если…

-- Замолчи! Мы уже в лифте. Здесь только мы. А мне все это совершенно не интересно.

Пришлось заткнуться. Но молчать долго было выше моих сил.

-- Мне больно. Отпусти руку. Отпусти, говорю! Синяк же будет.

-- Одним больше – не велика разница, – прорычал в ответ, но хватку ослабил.

-- Негодяй!

-- Авантюристка мелкая!

От последних его слов на некоторое время впала в задумчивость. Не могла никак понять, что он имел в виду. Что я мелкая пакостница или, что комплекция моя была мелкой? Очнулась от раздумий уже в его машине, пристегнутая ремнем безопасности.

-- Можешь мне не верить, а я действительно учительница. И когда я смогу, наконец, это доказать, тебе будет очень стыдно, что так поступал со мной.

-- Как?

-- Что?

-- Как поступал? Что такого ужасного я сделал?

Мы уже выезжали на улицу из подземного гаража, и я принялась вертеть головой в разных направлениях, стараясь хоть немного ориентироваться, вдруг это пригодилось бы на будущее.

-- Нет, не надо делать вид, что правда целиком на твоей стороне. Не верю, что ты не понимаешь, что я - жертва обстоятельств.

-- Понимаю, – огорошил он меня своим согласием.

-- Паша! – подпрыгнула я на месте. – Я - учительница, преподаю в начальной школе. И еще я…

-- Верю. Теперь тебе стало легче?

-- Конечно. Это очень важно для меня. Ты даже не представляешь…

-- И что это тебе дает? Думаешь, что сможешь моментально оказаться в своем доме, в квартире, заниматься обычными делами, как если бы ничего и не произошло?

-- Ты хочешь сказать, что все равно не отпустишь меня домой? – на последнем слове я уже всхлипывала.

-- А вот этого не надо! Не люблю я этого.

-- Этого никто не любит, – размазывала я слезы по щекам. – Думаешь, мне нравится реветь? Все происходит помимо моей воли. Я так надеялась. Думала, что стоит только доказать… Господи, что же делать?

-- Помогать мне, конечно. А я должен обязательно вычислить своего врага. Ведь затаился же у меня под носом и ждет момента, чтобы напакостить, а может и еще хуже, чтобы развалить все, что я создал.

-- Пойми, нечем мне тебе помочь. Ничего я больше не знаю. Правда, хотела бы облегчить тебе жизнь, но нет у меня таких возможностей. А вот ты мог бы помочь мне, если поучаствовал бы в возвращении домой. Там я буду в безопасности, а здесь мне постоянно что-то угрожает. Пожалуйста, верь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

-- Приехали.

-- Что?

-- Я сказал, что мы уже приехали. Вот тот самый двор, где живет мой сотрудник. Тебе знакомо это место?

-- Кажется, что нет.

-- Не спеши с выводами. Присмотрись.

-- Не узнаю здесь ничего. Тогда все происходило ночью.

-- А ты постарайся.

-- Не получается.

-- Хочешь сказать, что это другой и двор, и дом?

-- Не совсем. Просто у меня нет никаких ориентиров. А дворов много похожих. Сам представь, что случайно забрел в незнакомый район с типовыми застройками. Ты пьян, а…

-- Ты была пьяной?!

-- Нет, не понимаешь ты, о чем я тебе говорю. Мое состояние было таким… таким для меня необычным. Чтобы ты понял, каково мне было, я и сказала, чтобы ты представил, будто пьян.

-- Хорошо, и что дальше?

-- Я мало что видела тогда. Они вели меня, как бесчувственную тащили за собой. Саму квартиру я смогу, наверное, узнать. Ну, занавеску там, письменный стол помню, на нем еще ножичек лежал очень примечательный такой. Я им еще попыталась пилить веревку, за которую меня Лихой дергал, заставляя поторопиться открыть им дверь.

-- И ты открыла.

-- Ты меня осуждаешь за это? А у меня не было выхода. Правда. Я попробовала позвонить в полицию. Там, около двери, нашла телефонный аппарат. Набрала номер. А они стали спрашивать адрес, которого никак не могла знать. Меня, наверное, приняли за ненормальную и пригрозили наказанием. За телефонное хулиганство.

-- Понятно. Придется ждать, когда хозяин вернется из командировки.

-- А дальше, что? Он вернется. Мы сможем войти к нему в дом. Например, подтвердится, что это та самая квартира. Что потом?

-- Семен Иванович хорошо знает свое дело, не беспокойся. И он уже действует. Только откуда нам знать, что ты говоришь правду. Даже твое утверждение, что ключи похищены, пока не подтверждено.

-- Тебя послушать, так я себя просто оговорила. А мои синяки и ссадины оттого, что неудачно упала накануне. И силуэт моего преследователя на твоем балконе нам мог всего лишь померещиться. Так?

-- Согласись, что все очень странно. Ты свалилась мне на голову и забила тревогу. Кроме слов, твоего израненного тела и крадущейся тени за окном мне нечего предъявить моим врагам. Но тревогу ты во мне пробудила. Если начну решительно действовать, то могу наломать много дров, а могу и опередить злые козни. Так что мне предпринять? Хороший вопрос?

-- Это очень сложно для меня. У меня и так голова травмирована недавно была, а тут еще такие загадки. Меня уволь от их разгадывания.

-- Недоразумение, и есть! Тебя используют в чужой игре. А как? Для чего ты им нужна?

-- Говорю же, мне велели спуститься и открыть балконную дверь. Лихой не смог бы пролезть в форточку. Для этого понадобилась я. Они никак не могли знать, что веревка была мной подпилена в одном месте, что она перетрется, и я останусь сама по себе. А я сама от себя не ожидала такой прыти, что стану перелезать на высоте на соседние балконы и доберусь до чужой открытой двери. Все произошло случайно, или по воле судьбы.

-- Ты не стала бы рисковать, если бы не отчаяние. А Маринка? Та девушка, с кем тебя спутали. Она как? Насколько понял, ей вполне по силам разные трюки и трудные физические упражнения.

-- Думаешь, они делали ставку на ее силы и возможности? Но тогда не смогу ответить, как она поступила бы в той ситуации. Я ее совсем не знаю.

-- И что мне с тобой делать, горе мое? Только молчи! – опередил он слова, готовые сорваться у меня с языка. – Нельзя отправлять тебя сейчас домой. Можешь и не доехать. Тогда твоя безвременная кончина ляжет на мою совесть. Выходит, что придется таскать тебя везде за собой, пока хоть немного все не прояснится. Или запереть тебя в каком-то надежном месте. Надо будет подумать. Ладно. Я это решу. А сейчас отправимся обедать. Какую кухню предпочитаешь, Горе Луковое?