Последняя воля Нобеля - Марклунд Лиза - Страница 75

— Но не она ли убила и Эрнста Эрикссона? — спросила Анника.

— Никак нет, — ответил К.

— Нет? — удивилась Анника. — Но почему?

Она постучала ручкой по столу и окинула взглядом Норр-Меларстранд. Потом положила ручку на блокнот.

— Да, — задумчиво проговорила она. — Убийство Эрнста было совершено более грязно. Здесь просматривается личный мотив, не так ли?

К. смотрел на Аннику молча, с абсолютно бесстрастным лицом.

— Кошмар! — вздрогнув, сказала Анника. — Вы уже освободили Ларса-Генри Свенссона?

— Да, сегодня утром. Он не имеет никакого отношения к убийству Эрнста Эрикссона.

— Вы абсолютно в этом уверены?

— У нас нет и тени сомнения.

К. встал.

— До полуночи у тебя эксклюзив на Кошечку. На восемь утра, завтра, мы созовем пресс-конференцию, так что утром состоится утечка информации.

— Это очень любезно с твоей стороны, — сказала Анника, всплеснув руками. — Вот я какая. Молчала шесть месяцев, а теперь за две минуты получила на блюдечке всю историю.

— Насколько я тебя знаю, — К. указал рукой на огромную сумку Анники, — ты уже сварганила восемь вариантов этой истории, и все они лежат в этой сумке.

К. взял со стола зубочистку и пошел прочь.

«Мы с ним слишком сблизились», — подумала Анника.

Анника вернулась в редакцию и во второй раз за сегодняшний день достала из сумки ноутбук. Войдя в свой архив, она извлекла оттуда наброски статей — правда, их было не восемь, а всего три. Первая статья касалась существа дела — это было изложением того, что она узнала от К. в тот день, когда ее отправили в отпуск. Другие версии были более обстоятельными и изобиловали подробностями. Их можно будет использовать потом, в продолжениях.

Анника скопировала текст из почтового ящика в документы «Лопатки», любимой программы редакции. Она внимательно прочитала набросок, нашла несколько опечаток, исправила их и добавила информацию о телефоне сообщника. Сохранила статью в своей папке и решила сначала закончить статью, а потом отослать все сразу в общее хранилище файлов редакции.

Потом она извлекла из почты набросок статьи о Юхане Изакссоне. О его смерти было лишь краткое сообщение, в котором эта смерть объяснялась трагической случайностью. Анника дополнила текст, добавив, что полиция связывает смерть докторанта с убийствами на нобелевском банкете. Это означало, что надо просмотреть статью и скрыть имя Изакссона. Если какого-то человека, вовлеченного в следствие, упоминали в СМИ, то обычно скрывали его имя. Понятно, что все, кто работал с Изакссоном, поймут, о ком идет речь, но от большинства читателей это имя будет скрыто — во всяком случае, пока.

Клевета на умершего считается несмываемым пятном.

В последнюю очередь она извлекла набросок статьи о смерти Эрнста Эрикссона. Наверное, она была отвратительной, но до того, как ей удастся узнать подробности, этой смерти не место в завтрашней газете.

Все вместе она отправила в открытое хранилище файлов. Надо проверить, чтобы этот блок был завтра на первой полосе.

Она просмотрела заголовки статей: «Загадка нобелевского убийства разгадана» (о Кошечке), «Следующие убийства под знаком Нобеля» (об убийстве в Юрмале), «Смерть в Каролинском институте, связанная с нобелевскими убийствами» (о смерти Юхана Изакссона). Да, этим новостям придется соперничать за место со статьями Берит и Патрика об участии ЦРУ в экстрадиции из Броммы.

«Надо сказать Шюману, что я написала, — подумала Анника. — Надо объяснить ему, почему я так долго молчала».

В этот момент зазвонил сотовый телефон.

Анника посмотрела на дисплей. «Анна С.».

Что ей надо на этот раз?

— Где ты? — раздраженно произнесла Анна Снапхане.

Анника правой рукой отбросила со лба волосы.

— Что? — спросила она.

— Моя лекция! Ты обещала мне сегодня помочь — и не говори, что забыла!

Анника протерла глаза и посмотрела на часы. Черт!

— Я ничего не забыла, — солгала она. — Просто я сегодня реально очень занята.

— Что значит «занята»? Свертываешь салфетки для завтрашнего утреннего кофе?

— Я сегодня первый день вышла на работу. Сейчас я нахожусь в редакции.

— Значит, теперь ты можешь забыть о всяких там ничтожных неудачницах, которым не повезло найти сто миллионов в мусорном баке?

Анника еще раз посмотрела на часы. Было еще только четверть пятого.

— Мне надо поговорить с Шюманом, а потом я сразу приеду к тебе. Это будет приблизительно через час. Хорошо?

Анна Снапхане что-то буркнула и положила трубку.

Черт ее побери!

Позвонить Томасу, сказать, что она задержится?

Она потянулась к телефону, но передумала.

«Задержится?» Она будет дома в семь. Это что — она задержится? Томас приходил когда-нибудь домой раньше семи в прошлом месяце? Он когда-нибудь звонил ей, что задержится? Нет, нет и нет!

Ни черта не будет она ему звонить.

Она отодвинула ноутбук, бросила кофейную чашку в мусорную корзину и пошла в аквариум к Шюману.

Его не оказалось на месте.

Анника раздраженно вздохнула и поставила сумку на пол.

Придется разговаривать со Спикеном.

Ее непосредственный шеф ел яблоко и сосредоточенно пялился в монитор. Анника остановилась рядом с ним.

— Какой-то идиот загрузил груду статей в общие файлы. Пишет, что загадка нобелевского убийства разгадана, — сказал Спикен, не глядя на Аннику. — Это что, шутка?

— Я сегодня приступила к работе, — сказала Анника. — Я думала, что моя профессиональная обязанность — писать статьи.

Он оторвался от экрана и уставился на нее.

— Почему же ты не писала об этом до сих пор?

— Мне было приказано шесть месяцев сидеть дома и полировать ногти, — ответила Анника, взвалив на плечо неподъемную сумку. — Если что, звони мне на сотовый.

Дороги были забиты. Анника ползла по улице Флеминга и по дороге, проезжая мимо старого детского сада, позвонила Шюману. Услышав гудки, Анника вдруг увидела Леннарт, любимую воспитательницу Калле. Девушка шла к метро. Анника помахала ей рукой, но Леннарт ее не заметила. В трубке включилась голосовая почта главного редактора, и Анника оставила несколько путаное сообщение о том, что написала, статью о Кошечке и что остальные СМИ узнают об этом только завтра в восемь часов утра. Она попыталась позвонить еще дважды, но оба раза ей никто не ответил. На перекрестке Биргер-Ярлсгатан и Рундбергсгатан образовалась дикая пробка, и Анника окончательно встала. Она простояла целую вечность, неимоверным усилием воли заставив себя не прикасаться к клаксону.

Проехав наконец перекресток, она нажала на газ и поехала по Карлавеген, потом свернула направо, в лабиринт улиц с односторонним движением вокруг Юнгфрюгатан и Сибиллегатан. Порыскав в этом районе, она наконец нашла место — пусть и незаконное — для парковки недалеко от церкви Святой Троицы.

Наплевать, подумала Анника и решительно поставила машину на ручной тормоз.

Идти до дома Анны было довольно далеко, и Анника задумалась — брать с собой сумку или нет.

Нет, решила она наконец, надо взять, а то, не дай бог, украдут.

Она со стоном подняла сумку и повесила ее на плечо.

Правда, Эстермальм — какой-то странный район, думала она, идя мимо тяжеловесных фасадов начала двадцатого века. Атмосфера здесь была не такой, как в Кунгсхольмене, Сёдермальме или Вазастане. Все было более весомым, более добротным, более скучным.

Да, Анне здесь действительно не но себе, подумала Анника, испытывая грызущее чувство вины. Но ведь это она нашла квартиру. Это она посоветовала Анне ее купить.

Анника утешилась тем, что она и заплатила за квартиру и поэтому ей не стоит корить себя.

Она свернула на Коммендёрсгатан и застонала, понимая, как далеко ей еще идти с этой непомерной тяжестью на плече. Может быть, действительно стоит купить рюкзак, как посоветовал Томас, когда она пожаловалась ему, какая тяжелая у нее сумка.

В этот момент она вдруг заметила в десяти шагах впереди себя светловолосую женщину с коротким каре. Женщина шла впереди, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Платье не скрывало ее округлые покатые плечи, а доходившая до колен юбка открывала сильные, мускулистые икры. На плече болталась легкая сумка, в руке женщина несла портфель из светло-коричневой кожи. Женщина легко и сноровисто шла на высоченных каблуках, наслаждаясь послеполуденным солнцем.