Последняя воля Нобеля - Марклунд Лиза - Страница 48

— Но как тогда понять позицию Евросоюза? — спросила Анника. — На прошлой неделе в новостях сказали, что Швеция настаивает на том, чтобы сотовые провайдеры сохраняли всю информацию, которая появляется в их сетях.

— Это совершенно другой вопрос, — отмахнулся Томас. — Вся информация и без того сохраняется, и мы просто хотим, чтобы так было и впредь. Мы хотим урегулировать порядок и стоимость такого сохранения. Сейчас же каждый раз, когда полиции требуется та или иная информация, начинается мелкая базарная торговля. Ты думаешь, это хорошо?

— Что ты подразумеваешь под мелочной базарной торговлей?

— Полицейские говорят: мы распутаем дело этого насильника, если узнаем, кто звонил в это время по такому-то номеру. Провайдер отвечает: ладно, платите двадцать пять тысяч крон. Полицейские говорят: мы не можем заплатить столько. Мы заплатим пятнадцать тысяч. Провайдер отвечает: нет, платите хотя бы двадцать.

— Я не могу в это поверить, — сказала Анника.

— Факт состоит в том, что за последние годы шведская полиция поднаторела в такой торговле, — продолжил Томас. — Общие затраты на получение информации в сотовых сетях снизились с семидесяти до четырнадцати миллионов.

Анника, прикусив нижнюю губу, принялась переминаться с ноги на ногу. Томас понял, что жена задумалась.

— Террористы обычно совершают такие преступления, как убийства, похищения, взрывы, то есть совершают опасные для общества деяния, не так ли? — сказала она после долгого молчания. — Если я не ошибаюсь, эти преступления уже предусмотрены законом?

Томас, не отвечая, сделал несколько глотков воды.

— Я не понимаю, как ты можешь сохранять такое олимпийское спокойствие? — спросила Анника, едва не срываясь на пронзительный визг. — Как ты можешь оправдывать то, что делаешь? Выходит, для террористов должны быть особые законы. Что за бред?

— Речь идет о намерениях. — Томас поставил стакан на кухонный стол. — Очень важно узнать о намерении совершить преступление, представляющее большую опасность для всего общества. Значит, для таких намерений нужно особое законодательство, которого пока у нас нет. Если цель не взорвать здание, а напугать людей и посеять панику, то это тоже терроризм. Это же касается и других форм организованной преступности, как, например, мотоциклетных банд, международных наркотических синдикатов или групп, торгующих оружием или людьми.

— Но ведь мотоциклетные банды не занимаются терроризмом?

— Тем не менее их деятельность способствует дестабилизации общества и сеет в людях страх. Речь ведь идет о сборе улик! Нет, конечно, нужды прослушивать мелких воришек или трудных детей — они и так попадаются сами.

Он умоляюще протянул вперед руки.

— Мы говорим о наркомафии и мотоциклетных бандах как о людях, против которых никто не осмеливается свидетельствовать в суде. Это означает, что мы должны иметь технические улики и доказательства, мы должны прослушивать их сборища и телефонные переговоры. Господи, ведь речь идет о национальной безопасности!

Она в упор смотрела на мужа, обхватив себя руками, — такая маленькая, беззащитная и угловатая, что он вдруг ощутил неожиданное желание обнять ее, приласкать, погладить но волосам и забыть и о работе, и о законах, и обо всем на свете.

— Берит показала мне сегодня одно предложение по новому закону, — сказала Анника.

— В самом деле? — устало спросил Томас и уселся на стул. — Какого закона?

— Закона, согласно которому полиция безопасности имеет право прослушивать любого человека, какого сочтет нужным. Это же полнейшее безумие!

— Это не новый закон, — возразил Томас. — Это комментарий к закону, и сомнительно, что эти поправки пройдут в риксдаге, хотя речь идет лишь о попытках предупредить…

— Именно так! — вспыхнув, воскликнула Анника. — Если полиция безопасности начнет арестовывать людей до того, как они решат совершить преступление, то это и в самом деле можно считать профилактическим действием.

— В данном случае речь идет, — скучным, монотонным голосом заговорил Томас, — о небольшом изменении законодательства, каковое может быть использовано двумя способами в сценариях, когда полиция действует во имя предупреждения…

— Все это напоминает старые процессы ведьм. Подозреваемую женщину бросают в реку. Если она тонет, значит, она невиновна, если же она выплывает, то ее сжигают на костре!

На кухне наступило тягостное молчание, расползающееся по дому от крыши до подвала.

— Ты хочешь, чтобы я обрисовал тебе эти сценарии, или ты вообще не желаешь ничего слушать?

Анника еще сильнее обхватила себя руками и опустила голову.

— Предположим, в Швецию приезжают два человека и просят убежища, — начал Томас. — Но полиция слышала о том, что на самом деле они приехали для организации теракта. Полиция знает, что целью нападения станет, скажем, мусульманская община в Мальмё, но при этом не знает, когда, где произойдет теракт и как он будет исполнен. Никто не знает даже, кто будет жертвой теракта. Предложение, о котором ты мне рассказала, позволит полиции на законном основании прослушивать телефонные разговоры прибывших. Сегодня это возможно только в том случае, если известны цели террористов. Предложение призвано обеспечить вмешательство полиции на ранней стадии подготовки преступления, а не предлагает сидеть и ждать, когда прогремит взрыв.

Анника молчала.

— Второй сценарий, — продолжил после недолгого молчания Томас, — это заблаговременное предупреждение теракта. При этом речь идет о телефонном прослушивании, а не об аресте. Если, например, судят «Ангелов Ада» и полиции становится известно о намерениях убить прокурора, судью или полицейского, то полиция получает право прослушивать телефонные разговоры и перехватывать почту предполагаемых убийц. Если в намерения потенциальных преступников входит срыв процесса, то это угроза порядку, и в этом случае вступает в силу предложенный новый закон.

Томас с трудом сглотнул.

— Но ты и такие, как ты, поборники демократии, приложите все силы, чтобы такой закон не прошел.

Он порывисто встал, опрокинув стул.

— В результате мы будем сидеть, ковырять в носу и ждать, когда взорвется следующая бомба, и тогда законопроект пройдет через риксдаг в мгновение ока, так быстро, что вы не успеете этого даже заметить. И знаешь что? Когда это случится, то ты, Берит и все прочие поднимут несусветный крик: почему вы ничего не делали? почему вы ничего не знали заранее? В отставку, в отставку!

Он вышел из кухни, открыл входную дверь и вышел на улицу, направившись к каменным горкам в углу сада. Не обращая внимания на дождь, барабанивший по спине, он с такой силой прикусил губу, что ощутил во рту вкус крови.

Пятница. 28 мая

Анника сидела на кровати и бесцельно смотрела в открытое окно. Дождь прекратился, но сквозь кружево листвы проглядывало серое, затянутое свинцовыми тучами небо. Ветер раскачивал ветви и полоскал в воздухе флаг на участке Эббы.

Сегодня ночью Анника снова снились кошмары. Давно их не было, да столько сразу. В первый год после смерти Свена кошмарные сновидения мучили ее каждую ночь, но после того, как она познакомилась с Томасом, они стали сниться реже. Кошмары участились после ночи, проведенной в туннеле под Олимпийским стадионом, а потом к снам присоединились ангелы. Ангелы из сновидений продолжали петь даже после пробуждения. Пока они не появлялись, но Аннике иногда казалось, что она видит их прячущиеся в уголках сознания тени.

Сегодня ночью Анника снова, во всех подробностях, видела, как умирает Каролина фон Беринг — ее глаза что-то кричали Аннике сквозь время и пространство. Но смысл искажался и пропадал — Анника так и не поняла, что хотела сказать ей Каролина.

Анника встала, отбросила с лица волосы, убрала кровать. Накинув на постель покрывало, она подровняла края.

Томас повесил свой грязный костюм на дверь гардероба, и этот жест почему-то сильно ее разозлил. Наверное, он думал, что через несколько дней костюм — уже чистый, отутюженный и упакованный в пластиковый мешок — волшебным образом переместится в его платяной шкаф.