Под сенью исполинов (СИ) - Калинин Никита - Страница 44

– Только замок, – торопливо указал Нечаев.

Роберт поднёс резак к переборке в указанном месте. В отличие от любой другой, протоволновая сварка не была узкоспециализирована. Теоретически с её помощью возможно было сварить и разрезать всякий материал. Но пока люди научились воздействовать только на углепластик, выплавляя из него соединительные полиэпоксиды.

Медблок выглядел стерильно. По-другому и не скажешь. Словно он был закодирован изначально и вообще ни разу не использовался по назначению.

Иван с американцем поспешили за Санычем, а Роман принялся шарить по ящикам и внутристенным сейфам в поисках неостерона. Попадалось всякое: низолин всех видов, от бинтов до красноватого порошка, эмина с растворяемыми веществами для противодействия постпрыжковым проявлениям, небольшое количество растворов для реаниматора и двух других аппаратов, на которые Роман даже не глянул. Видимо, медикаменты были в ходу. Но вот неостерона так и не нашлось.

Вскоре Романа сменила расторопная, юркая Виктория, сопровождавшая притащивших носилки мужчин. Подопригору уложили на глянец обтекаемого реаниматора, проверив предварительно системы и настройки.

Первым делом Вика ввела в порт-инъектор бывшего командира систему с витаминно-глюкозным раствором, подготавливая к выводу из медикаментозного сна. Магниево-калиевого раствора для поддержания сердечной мышцы, как и ещё много чего, судя по негодованию Грау, она не нашла.

Нечаеву доложили о закрытии внешней переборки. Павлов на всякий случай и там установил винтовые распоры. Закоченевших же в сидячих позах мертвецов вытащили из-за стола и уложили в ангаре.

Криминалистов среди космопроходцев не было, но кое-что прояснялось и без специальных знаний. Например, что пулевое отверстие в затылках несчастных от пистолетной пули. Стреляли, приложив дуло вплотную к коже – уже отросшие после «прыжка» волосы вокруг входного отверстия опалились. Что только подтверждало: либо убитые не сопротивлялись, зная на что идут, либо не могли сопротивляться. При этом по длине волос можно было судить – расстреляли их примерно спустя месяц после «прыжка».

На кителях в ярком свете ангара отливали вышитые металлом имена: Стивен Кёртис, Жак-Этьен Мано, Джордж Бернли, Никколо Сторци, Агне Христичас и Хельга Йендаттер. Все эти фамилии фигурировали в отчёте по Ясной. Конкретно – в составе второй волны подкрепления, запрошенного доктором Кислых. То были не последние сотрудники европейских научных центров, всего шесть из тринадцати человек. Выданная Ординатором справка разъясняла каких именно центров, но не это было важным.

Годами рождения мертвецов значился период от тысяча девятьсот восемьдесят шестого до две тысячи десятого. То есть, самому младшему из них должно быть не менее сорока восьми лет. Конкретно госпожа Йендаттер, норвежский микробиолог, на тот момент в свои двадцать восемь заслужившая в научных кругах немалый авторитет парой громких работ, среди которых имелось даже опровержение ранее нерушимого постулата в микробиологии.

Сейчас она – та самая женщина с коротко стриженным затылком – лежала перед Нечаевым в неестественной мёртвой позе. Даже с учётом обескровленности лица, больше тридцати с небольшим ей невозможно было дать. То есть, с момента смерти Хельги прошло не менее десяти лет, но труп её отчего-то так и не начинал разлагаться.

Запрос челнока с орбиты оставался приоритетной задачей. Сделать это можно было только из командного отсека, с пульта коммуникации. Модули по строению и расположению отсеков дублировали друг друга, что имелось на одном – присутствовало и на другом. Но при стыковках в единую колонию зачастую многое упразднялось, например второй или третий, по числу стыкуемых модулей, командный пункт.

В доступной части колонии он как раз оказался упразднён, то есть во избежание всевозможных инцидентов ЭВМ был безвозвратно отключен от энергопитания. Кто бы ни заварил соединительный шлюз с той стороны, он не хотел изолировать себя ещё и от командного пункта.

У Романа было время поразмыслить над планом действий. И он пришёл к выводу, что не имеет ни малейшего желания выяснять, куда ведёт подготовленная Фрэнки колея. От одной только мысли по затылку пробегали мурашки – синтетик ведёт их! Синтетик!

Виделись два выхода: либо попытаться сойти с этого пути, либо и вовсе возвращаться на Землю. В любом случае, первым делом следовало запросить челнок.

После осмотра шва, стыковочную переборку решили резать. Полиэпоксид по соединительным линиям аж слоем проступал – с таким усердием на углепластик воздействовали дугой «Крота» с той стороны. Но прежде следовало разобраться с остальными необследованными отсеками.

Переборка в продсклад поддалась легко – тут мешала самая банальная неполадка в панели управления. Внутри космопроходцев дожидалась нехорошая, но предсказуемая новость. Склад оказался пуст. Морозильные камеры отключены, а иные так и вовсе разобраны. Питьевой воды тоже не было, всюду валялись пустые контейнеры.

Выходило, что космопроходцы могли рассчитывать лишь на те запасы, что прихватили с челнока. Если, конечно, и во второй половине склад обнаружится пустым. Что-то подсказывало, что именно так всё и будет.

Кислородных брикетов, хранившихся тут же, также почти не осталось. Большинство были переломлены, словно ими хотели поделиться или заглянуть внутрь в поисках чего-то. И вообще, не в пример остальным отсекам модуля, склад выглядел весьма неприглядно. В нём царил бардак, если уж выражаться простым языком. Под ногами громко щёлкали крошки сжатого кислорода, хрустели крышки контейнеров и шуршали упаковки питательной смеси. Вскоре и вовсе обнаружились следы человеческой жизнедеятельности, будто для кого-то склад с продовольствием стал тюрьмой.

Венцом мрачной атмосферы отсека стала обнаруженная на дальней стене надпись: «he'll never find me».

– Это женщина писала, товарищ майор, – высказался Иванов. – Я графологию изучал немного...

Космопроходцы некоторое время смотрели на надпись молча, словно отдавая дань памяти.

Следующим на очереди был жилой кубрик. Убрав распорку, космопроходцы сначала пытались открыть переборку обычным способом, но безуспешно. Пришлось резать. Павлов задерживал дугу на одном месте разве что на мгновение, двигая рукой так, словно выводил на стене ровный пунктир и притом изрядно аккуратничал. Под действием протоволн углепластик исторгал тошнотворно воняющий полиэпоксид подобно коже, покрывавшейся потом.

Когда Павлов закончил, потребовалось лишь лёгкое прикосновение к месту, где прошла дуга, чтобы углепластик с хрустом рассыпался, оставляя после себя ровную краями сквозную полосу. Как и в медблоке, воздействовали только непокорный замок.

Нечаев осторожно вошёл в кубрик, но его тут же окликнул Иванов. Майор выслушал аргументы подчинённого и внимательно огляделся. В очередной раз пришлось отдать должное наблюдательности лейтенанта: каких-то секунд хватило ему, чтобы определить очевидную разницу между обстановкой этого кубрика и его близнеца-соседа. С доводами Иванова трудно было не согласиться.

Его предположение подтвердилось чуть позже. Выяснилось, что подкрепление из европейских учёных и офицеров Союза обнаружило колонию опустевшей. И в данном кубрике имелось нечто определённо важное, раз его опечатали нетронутым, оставив внутри всё так, как было при первых колонистах под руководством доктора Кислых. Выяснять же что именно тут заинтересовало их предшественников времени не было.

Подошла очередь лаборатории. Протоволновая дуга прорезала замок таким же образом. Переборка отшуршала в сторону.

На трёх рядом стоявших раскладных столах лежали люди. Точнее гипсовые коконы, узнаваемо повторявшие формами человека. Увиденное настолько впечатлило Романа, что его ни капли не раздражало даже молитвенное шептание Ганича.

– Отве-едала человечинки! – горько протянул Нечаев.

Ганич замер около жертв многоногой гадины со скорбным, потерянным видом, словно кого-то знал лично.

Павлов живо осмотрел все ящики и шкафы, в которых уместился бы человек. Пусто. Стоявшая посреди всевозможных инструментов видеокамера бросилась в глаза Роману почти сразу. Такие, по идее, должны бы обнаружиться по всему модулю. Раздобыть нанопроектор не составило труда – он ютился тут же, в углу под стеллажом с пустыми, но уже маркированными пробирками.