Под сенью исполинов (СИ) - Калинин Никита - Страница 30

В арсенал Бёрд пришёл спустя не более получаса после бегства из капсульного. И сразу принялся помогать и советовать – дельно – Бурову в части настройки экзотел, внутри которых уже елозили, осматриваясь и устраиваясь, космопроходцы.

Подопригора выглядывал на Бурова с видом человека, которого опустили в чан с чем-то весьма, весьма неприятным. Но мнение относительно необходимости быть внутри некогда вражеского синтетика он стойко держал при себе. Кого интересовало, что он не единожды стрелял в такую вот, только защитного цвета, броню, всем сердцем надеясь, что вместе с безжизненным углепластиком пулемётный калибр прошьёт ещё и чью-то плоть?

Нечаев усердно делал вид, что происходящее его нисколько не трогает. Будто ему и раньше чуть ли не каждое утро приходилось влезать в настоящий шедевр инженерной мысли, чем, безусловно, являлась «Оса».

Павлов же с неподдельным интересом слушал пояснения Бёрда, разглядывал всё, что позволяла разглядеть голова, уже зафиксированная пневмодержателями системы стабилизации. Особенно ему понравилась фраза Майкла: «не желай лишнего». Но смеяться он перестал, когда стало ясно, что это не шутка.

– Экзотело оснащено нейрофильтрами. Но некоторые мозговые импульсы оно вполне может расценить как направленные ему и выполнить. Так что аккуратнее.

Буров то и дело косился на американца: всё ли с ним в порядке. Так быстро прийти в норму, не имея внутри Ординатора… То словно были два разных человека – там, около изолятора, и тут, рядом с двуцветной бронёй «Ос».

Когда приготовления завершились, Буров и Бёрд поочерёдно принесли в арсенал три продолговатых ящика, которые ещё совсем недавно перекочевали отсюда в пустовавший склад. Внутри каждого лежала крупнокалиберная полуавтоматическая винтовка. Когда человек брал её в руки, то выглядел лилипутом со знаменитым пулемётом «печенег». Что и говорить – палец на спусковом крючке терялся!

Тяжёлые шаги тех самых, пятьдесят второго размера ног, заполнили коридор, ведущий к внешнему шлюзу. Разведгруппа остановилась, и командир провернул злосчастный вентиль-затвор, ставший предметом стольких дум и версий. Если Нечаев окажется прав, и на втором шлюзе снаружи найдётся панель управления, то самым простым объяснением станет не вполне понятная шутка конструкторов, зачем-то заперших механизм изнутри. Ещё вернее – американцев.

Первая переборка тяжело отъехала в сторону. За ней находился промежуточный отсек для стабилизации атмосферы. «Осы» вошли в него. Буров получил импульс от командира, который можно было понять как: «ожидайте».

Когда внешний шлюз опять встал на своё место, американец хотел было что-то сказать, как это принято у них за океаном, но Истукан развернулся и пошёл обратно в генераторную. Вентиль-затвор Бёрд может и в одиночку провернуть.

Войдя в свою обитель, Буров первым делом подошёл к радио, сел, и принялся отлавливать скользившие по частотам сигналы. Отчего-то на сей раз это оказалось сложней. Высоцкий никак не хотел петь для него, то и дело ускользая под пелену белого шума. Но спустя минут десять упорной борьбы, хриплый голос ворвался-таки в генераторную. Буров даже пожалел даже, что под ним табурет, а не кресло или хотя бы стул – очень хотелось откинуться, забросить руки за голову и просто слушать поэта своих дедов.

И он слушал. Время утратило ход, Буров даже не помнил сколько песен уже пропел умерший бард.

Неожиданно переборка в генераторную открылась. Истукан медленно поднялся навстречу вошедшей в отсек «Осе». Одной-единственной.

Буров не тешил себя лишними мыслями. И окликать того, кто мог быть внутри даже не думал. Он отлично видел повреждения и сколы на выцветшей под открытым небом краске, молниеносно отметил отсутствие одного пальца на левой руке.

Эта «Оса» никогда не была в арсенале их челнока.

Глава 12. Склеп

Ясная встретила людей ослепительным светом – светофильтры, впрочем, мгновенно подстроились – и белым, мелким, почти как мука, песком. А ещё – потоком информации, поступавшей от датчиков экзотел, не в пример Ординатору, со всей подробностью. Температура: плюс сто двадцать два градуса по Фаренгейту, относительная влажность: пятнадцать процентов, атмосферное давление: пятнадцать целых, пятьсот девятнадцать тысячных фунт-сил на квадратный дюйм, сила притяжения: тридцать одна целых, пятьдесят семь сотых футов на секунду в квадрате...

– Долбаные фаренгейты! – услышал Нечаев голос командира у себя в шлеме. Стоило отметить, звучание было отменным. Вот что-что, а качество аудиосистем у азиатов всегда было на высоте!

– Это плюс пятьдесят по-нашему, – поспешил с разъяснениями Павлов. Он, похоже, был единственным, кого свалившиеся цифры не придавили, а наоборот – окрылили.

Считав импульсы мозга Александра Александровича, экзотело выдало справку, удобную ему, где температура значилась в градусах Цельсия. Прежней раскладка показателей осталась разве что у якута-геолога.

Прямо, буквально через каких-то пару десятков метров, начинался спуск, за которым легко угадывались сине-зелёные кроны. Но первым делом космопроходцы принялись за осмотр внешнего состояния челнока. Сказать, что того требовали пресловутые правила, значило ничего не сказать. Того требовал даже дедушка здравый смысл.

Оказалось, что система стабилизации горизонтального положения челнока почти выдала свой максимум – четыре посадочных пневмоцилиндра из двенадцати были выдвинуты практически до отказа. То есть, будь плато, на которое сел челнок, чуть менее пологим, космопроходцам пришлось бы налаживать быт под углом. Ходить накосо, то и дело поскальзываясь, и постоянно держать голову набок, как часто делает Милош.

Подобное в истории космоходства уже случалось, например на Таганроге, словно по иронии точно в час «знакомства» с планетой. Тогда не смеялся разве что ленивый, и впоследствии словосочетание «Под углом» украсило вход в бар, что в пяти кварталах от КПП режимного ЦУПа, куда непременно захаживал весь персонал.

Космопроходцы не сделали и двадцати шагов, как Подопригора разразился связками изумительных ругательств: с обшивки челнока на них презрительно взирал стальной белоголовый орёл верхом на матушке-Земле.

Сомнений больше не было: «Герольд», с которого на Ясную был сброшен этот челнок, вывезли с территории Союза по трупам нескольких десятков тысяч солдат Альянса. И зачем-то отправили сюда…

– На кой хрен, спрашивается, петуха своего нацарапали, а? Думали, что аборигены трепетать начнут, завидев? – остаточно доругивался командир, когда они двинулись дальше. Ему никто не отвечал.

Вновь остановились они только когда показалась вторая внешняя переборка, ведущая в отсек с отключенными квантовыми приёмниками.

– Как вмял кто… – Роман приблизился к месту, где некогда находилась панель управления. Теперь же там пестрело месиво из проводов и осколков пластика, а вокруг виднелась неглубокая вмятина. Словно что-то неуклюже врезалось в челнок, угодив точно в панель.

– Ты понимаешь, что это значит? – недобро спросил командир.

– Не факт, Сыныч, не факт, – будто прочитав мысли, ответил Роман. – Синтетик мог приходить, а это, – он указал на разбитую панель, – случиться уже позже. Так что – придерживаемся пока той же версии.

По Уставу первым делом полагалось обойти так называемый ближний периметр, проще говоря описать на местности круг радиусом сто метров. Уходить дальше, даже если что-то вдруг обнаруживалось, настрого запрещалось.

Выяснилось, что челнок совершил посадку на возвышенности, вокруг которой раскинулись сине-зелёные джунгли. От привычного землянам понимания слова «джунгли» было разве что некоторое подобие лиан да порой схожие с обезьяньей перекличкой звуки. Последние имели особенность – стоило прислушаться, как и без того отдалённый гомон вдруг обрывался, перестать обращать внимание – он вскоре возобновлялся.

В паре десятков километров на восток от места приземления из толщи сросшихся крон подымались отвесно-скалистые сопки. Вырастая по мере удаления, они образовывали горный отрог, терявшийся за горизонтом. Возможности приближения визора, вплоть до четырнадцатикратного, позволяли разглядеть и саму горную цепь в зеленоватой дымке, к которой этот отрог примыкал.