Портрет тирана - Антонов-Овсеенко Антон - Страница 21

Когда Сталин сравнивает Троцкого с… Клемансо, активисты-солисты клаки послушно высмеивают «этого опереточного Клемансо».

Но вот генсек извиняется: ему, видите ли, «придется также сказать несколько слов о выпадах Зиновьева против Сталина».

— Просим! — раздаются голоса.

Клака знает свое дело.

Потом Сталин договорится до того, что оппозиция ведет политику открытого раскола Коминтерна.

— Правильно! — откликаются солисты хора.

Генсек цитирует то место написанной Лениным резолюции X съезда, где говорится о мерах против фракционеров — вплоть до исключения из партии.

— Надо осуществить это сейчас же! — откликается клака.

— Подождите, товарищи, — вступает Сталин, — не торопитесь[88].

Ну, чем не спектакль?..

Со временем будет разработана стройная система функционирования клаки применительно к собраниям первичной организации, бюро, комитетов, конференций, пленумов и совещаний всех рангов.

Предложить или отвергнуть кандидатуру, одобрить или заблокировать чей-то проект, поднять деятеля до голубых небес или спустить в темный подвал, — клака может все.

С соизволения начальства, разумеется.

Управление клакой стало искусством, наукой. Почему придворные историки замолчали имя основоположника этой науки?

Непростительная забывчивость.

Помимо штатных крикунов, генсек держал под рукой дежурных ораторов, готовых выступить на съезде против конкурентов на лестнице власти. Сталин всегда находил обезьян, таскавших для него каштаны из самого жаркого огня. А в кулуарах, во время перерывов заседаний, прохаживались сотрудники ЦК. Вежливые, предупредительные, они провожали пожилых делегатов в буфет или другое место и прислушивались к разговорам — несли бессонную сталинскую вахту. Век электроники был еще впереди.

Технология подготовки и проведения съездов, технические и тактические приемы вырабатывались в партийных канцеляриях годами и отрабатывались затем в «полевых условиях» под присмотром Самого.

В свое время Сталин прошел основательную школу внутрипартийной тактики под личным руководством Ленина. Перед созывом XI съезда, в январе 1922 года, Владимир Ильич поручил товарищу Кобе командировать в Сибирь Анастаса Микояна. «Важно, чтобы как можно меньше делегатов, сторонников Троцкого, попало на съезд», — сказал Сталин, передав указание вождя[89].

Беседовали на квартире Сталина. Пришел Ленин и тогда уж лично проинструктировал Микояна — как лучше провести эту тактическую операцию.

Во время работы XI съезда, после второго дня, Ленин собрал своих сторонников и наметил состав ЦК. Потом совещался второй раз: кого совсем отвести из кандидатов, кого из оппозиционеров оставить, дабы не озлоблять товарищей, не обострять обстановку.

В этих совещаниях участвовал Сталин. И в других подобных.

Так накапливался опыт.

Вначале Сталин смотрел на съезды как на препятствия по дороге к единоличной власти в партии. С каждым разом он преодолевал эти препятствия легче, резвее, пока съезды не обрели новое качество: они превратились в ступени к трону. Достигнуть такого мог только великий труженик на ниве власти. И незаурядный режиссер.

Один английский писатель сравнил XV съезд партии с великолепно поставленным и сыгранным спектаклем. Действительно, Сталин предусмотрел даже реплики, организовал сложную систему взаимодействия оратора с хором. Технике этого театрального действа могли бы позавидовать древнегреческие драматурги. Некоторые части сочиненной генсеком пьесы под названием «XV съезд» могли бы послужить основой для сценария музыкальной комедии. Но главное — успех спектакля был полным: постановщик-режиссер, он же ведущий актер, сумел изгнать из партии почти всех главных соперников.

И что примечательно: Сталин никому не запрещал подражать своим постановкам. Вот уже его приемами пользуются в профсоюзных, комсомольских и прочих организациях. Сталин эпигонство не запрещал, никого не наказывал. А ведь мог.

Необузданной доброты был человек…

Последние ступени

«Я не допущу никакого переворота!» — заявил Феликс Дзержинский в 1926 году на июльском объединенном пленуме ЦК и ЦКК, когда речь зашла о внутрипартийных распрях. Через несколько часов после этого выступления Дзержинский скончался. И никто не успел сказать ему:

— Эх, товарищ Юзеф, товарищ Юзеф! Переворот-то уже произошел…

В далекой юности будущий председатель ВЧК дал клятву — бороться со злом. И… мало кто сделал столько для торжества зла, как железный Феликс.

С двадцать шестого года Сталин начал организационно закреплять совершенный им переворот. На XV съезде (декабрь 1927) генсек убрал из руководящих парторганов 75 активных оппозиционеров, некоторых исключил из партии. А всего вычистили из партии около двух тысяч. После исключения лидеров так называемой «объединенной оппозиции» Сталин устроил на заседании пленума ЦК маленький спектакль.

«Я думаю, что до последнего времени были условия, ставящие партию в необходимость иметь меня на этом посту как человека более или менее крутого, представлявшего известное противоядие против оппозиции. Сейчас оппозиция не только разбита, но и исключена из партии. А между тем у нас имеется указание Ленина, которое, по-моему, нужно провести в жизнь. Поэтому прошу пленум освободить меня от поста генерального секретаря. Уверяю вас, товарищи, что партия от этого…»[90]

Какой актер! Какой глубокий ум!

Пленум конечно же вновь избрал его единогласно генсеком.

Кому жить надоело?..

Этот год стал поворотным в карьере Сталина. Он настолько уверен в тщательно обстроганном ЦК, что позволяет себе упомянуть о Завещании Ленина, как о некоем анахронизме. Тот спектакль-пленум, разыгранный по сталинскому сценарию, с участием отменно-надежных актеров, статистов, суфлеров, открыл генсеку новые горизонты.

Он еще не Хозяин, но уже Вождь.

К той поре Сталин вполне созрел и как партийный демагог, овладевший всеми приемами опытного говоруна-зазывалы. Он мог уже самостоятельно дурачить массы и успешно противостоять конкурентам, соперничать с такими записными ораторами, как Троцкий, Зиновьев. Излюбленный ораторский прием Сталина, воспринятый им в духовной семинарии, — система ответов-вопросов. На готовый вопрос следовал готовый же ответ. Этот прием верно служил ему и при чтении «своих» речей, и во время дискуссий, когда он «экспромтом» парировал критические выпады оппонентов. Демагогия имела для него сугубо прикладное значение, она помогала ему подниматься по ступеням власти. Великий утилизатор, он и ее сумел впрячь в свою колесницу. В области партийной демагогии Сталин показал себя мастером крутых поворотов, неожиданных маневров. То, над чем он иронизировал вчера, завтра становилось его «коньком», рекламным лозунгом. Для политических конкурентов — оппонентов — этот лозунг оборачивался плеткой. Искусно пользуясь лозунгом-плеткой, генсек, под улюлюканье отлично срепетированной клаки, изгонял вчерашних соратников из чертогов партийной власти.

И еще один штрих. Он учил партию никогда не останавливаться на достигнутом. Для себя сделал сей лозунг правилом жизни. В неуклонном движении вверх по лестнице власти Сталин не давал соперникам ни дня передышки. Если ему удавалось сегодня нанести удар, он тут же начинал готовить новый. Так было и в 1927–1928 годах: подготовив на XV съезде и в последующие месяцы нужную моральную атмосферу в партии, он в начале 1928 года отважился на прямые административно-репрессивные меры против своих главных конкурентов. Троцкого с семьей вывезли в Алма-Ату. Около тридцати ведущих «троцкистов» выслали из Москвы. Зиновьева и Каменева Сталин отправил в Калугу.

Эти невиданные в партийной жизни меры следует рассматривать в исторической перспективе, как черновую репетицию будущих тотальных репрессий. Сталин бросил в пруд пробный камень и наблюдал с берега за возникшим волнением. Вот волны достигли берега и… ничего, ровным счетом ничего не случилось. Обошлось! Значит, можно удалять соперников и таким способом.