Свой среди своих - Черкасов Дмитрий - Страница 7

– Прямо дон Румата какой-то, – засмеялся Егор.

– Угу. Помесь Руматы с голодным носорогом. Ну, менты в крик, за автоматы хвататься начали… Слово за слово, фуражками по столу. В смысле – мусорками об асфальт. Короче, по собственному выражению товарища Маэстро, он их по периметру размазал. Кулаки ж, что моя голова! Бац, бац – и визави уже отдыхает. Причем Тоша ж бьет по-простому, без экивоков, как кувалдой…

– Подкрепление приехало?

– А как же! Но поздно. Маэстро уже свинтил.

– И что?

– В общем, ничего. Ярошевич ему пистон, понятное дело, вставил. – Командир «Града» временами бывал крут, но своих ребят в обиду не давал. – За то, что опять ментов поколотил. Третий раз за год. Правда, два прошлых раза были в Чечне… Заставил даже объяснительную писать.

– Будучи наслышан о характере уважаемого Маэстро, – Мальков надел куртку, – я представляю себе, что тот написал.

– Да, рапорт из разряда «Я упала с самосвала, тормозила головой…». Четыре листа мелким почерком, с обеих сторон, с эпиграфом! Из Хэмингуэя! «Старик и море»! – Малахов восхищенно причмокнул. – Ярошевич чуть не рехнулся, когда читал. Всё пытался понять, на что Топи эпиграфом намекает… И по рапорту выходит, что на Маэстро напали переодетые в милицейскую форму грабители.

– Может, так и оно было?

– Нет, проверено. Сержанты в ведомственном госпитале, «подозреваемый» в розыске. Он у них автоматы отобрал.

– А зачем ему? У них же в «курятнике»[23] стволов хоть завались… Даже «томпсоны»[24] есть. Сам видел.

– Вот у него и спроси, если на «Набате» увидишь, – хохотнул Малахов. – Шутка. Автоматы, конечно, вернули. Типа, преступник их выбросил, а наши доблестные опера обнаружили. Такие дела…

– М-да. – Егор сунул термос в сумку. – Веселая у нас жизнь. Хорошо, что хоть я на боевика не похож… А Маэстро надо бороду сбрить, чтоб меньше останавливали.

– Ему это уже посоветовали. Физиономию он готов отскоблить, но кричит: «А умище, умище-то куда девать?!»

– Надо его в принудительном порядке записать в кружок вязанья при районном доме культуры. Или макраме. Приказом по Управлению, – предложил Мальков. – Дабы нервы успокоил…

Глава 2

Стучитесь! И вас откопают…

Приземистое серое здание на улице Пешавар в Исламабаде, где располагается Разведывательное Бюро МВД Пакистана, построено в лучших традициях архитектуры тоталитарного государства. Метровой толщины стены, унылый фасад, прямоугольные окна с вечно задернутыми занавесками, тяжелые двери высотой в два человеческих роста, широкие выщербленные ступени лестницы парадного входа и мрачные арки боковых подъездов. Картину оживляют только вымазанные синей краской железные ворота, перегораживающие въезд во внутренний двор, да парочка деревьев, сиротливо приткнувшихся по бокам парадной лестницы.

И само здание, и работающие там люди вызывают у жителей города смешанные чувства. Вроде всем понятно, что разведка и контрразведка – это краеугольные камни безопасности государства.

Но лучше бы их не было.

Ибо попадающий в сферу интересов Разведбюро МВД пакистанец не мог быть уверен в том, что в один отнюдь не прекрасный день его не привезут во внутренний изолятор здания на улице Пешавар и он не исчезнет затем бесследно, будучи похоронен в общей могиле вместе с попрошайками и бродягами. Понимание демократии и прав человека на Востоке своеобразно и сильно отличается от европейского, поэтому нередки случаи допросов с пристрастием, финалом которых может быть и смерть подозреваемого. Или такие телесные повреждения, что контрразведчикам проще пристрелить задержанного, чем выдавать его родственникам и нарываться на скандал.

Разведка, естественно, действует тоньше. Интересов внутри страны у нее нет, отсюда нет и необходимости кого-то арестовывать и допрашивать. Но боевые группы, члены которых учатся убивать на практике, а не на манекенах, имеются.

Омар Масуд, начальник седьмого отдела управления внешней разведки, почти десять лет курировал программу подготовки диверсантов и самолично преподавал курс ножевого боя, коим увлекался с раннего детства, приобщенный к древнему искусству дедом. Доживший до девяноста лет старик с презрением относился к ненадежному и требующему боеприпасов огнестрельному оружию, почитая главным козырем любого мужчины спрятанный в рукаве широкий кинжал, и привил внуку почтение и любовь к сверкающей стали.

Несколько раз в своей жизни Омар убеждался в том, что дед был абсолютно прав, обучив его внешне совсем неэффектным, но очень эффективным приемам. Виртуозное владение ножом по меньшей мере трижды спасало Масуду жизнь, когда он работал на неконтролируемой Исламабадом территории пуштунских племен у границы с Афганистаном.

И даже теперь, когда Омар Масуд работал в центральном аппарате Разведбюро, он не расставался с клинком, покоящимся в закрепленных на левой руке ножнах.

Начальник седьмого отдела миновал внутренний пост между пятым и шестым этажами, махнул прямоугольником удостоверения перед носом у молодого лейтенанта и ровно за тридцать секунд до назначенного ему времени аудиенции у заместителя директора РБ переступил порог приемной полковника Парвени.

Егор предъявил удостоверение высоченному прапорщику, облокотившемуся на конторку, поприветствовал знакомого опера из Службы контрразведки, поплотнее запахнул пуховик, миновал предбанник третьего подъезда здания Управления, поправил висящую на плече сумку с термосом и бутербродами, натянул шапку и толкнул дверь на улицу.

Утренний морозец слегка обжег щеки, и Егор поежился.

Зиму он не любил.

В пяти метрах от третьего подъезда здания на Литейном, 4 стояли люди и о чем-то громко спорили. Старший лейтенант покрутил головой, высматривая «Волгу» переговорщиков, понял, что те еще не подъехали, и переключил свое внимание на спорщиков.

В центре, окруженные затаившими дыхание слушателями, друг против друга стояли низкорослый начальник пресс-службы УФСБ и громадный, аки бурый медведь, заместитель коменданта Управления подполковник Украинцев.

– Это безобразие, – начальник пресс-службы держал Украинцева за нижнюю пуговицу черного овчинного тулупа, – ваши люди чуть не разбили дорогостоящую камеру…

За спиной заместителя коменданта в ряд возвышались три мрачных прапорщика, которые, по всей видимости, и были виновниками инцидента. Рядом с начальником пресс-службы переступали с ноги на ногу двое юношей в ярких куртках с баулами в руках и девушка в длинном желтом пальто.

– Позвольте, а где разрешение на съемку? – прогудел Украинцев, нависая над собеседником. – Откуда охрана может знать, кто они такие?

– Но, Опанас Григорьевич, я же рядом стоял! – в десятый, наверное, раз объяснил начальник пресс-службы.

– Не рядом, – выдал подполковник, – а в нескольких метрах.

– Естественно! Я же не буду мешать съемке и лезть в кадр!

– Неубедительно, – отрезал Украинцев.

Мальков спрятал улыбку.

Заместитель коменданта был фигурой легендарной.

Его рвение в службе не знало границ. Он приходил к семи утра, за два часа до начала рабочего дня, а уходил ближе к полуночи, самолично обходя все этажи здания и проверяя печати на дверях запертых кабинетов. Иногда Украинцев останавливал замеченного после восемнадцати часов сотрудника и долго его расспрашивал, по какой причине тот задержался на работе. Подполковник обладал феноменальной памятью, знал имена всех без исключения офицеров и номера их кабинетов.

Молодые сотрудники посмеивались над Украинцевым, сравнивая его с Камнеедовым из повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», но тот не реагировал, давая острословам тем самым понять, что повести он не читал.

– Я и так стараюсь как можно реже приводить журналистов в здание. – Начальник пресс-службы крутанул пуговицу на тулупе подполковника.