Свой среди своих - Черкасов Дмитрий - Страница 22

На самом деле ему было наплевать и на криминогенную обстановку в городе и области, и на нужды подчиненных.

Григорьева интересовали только две вещи – «процент раскрываемости» и личное благополучие.

Причем второе напрямую зависело от первого.

Введенные еще в начале строительства социалистического государства понятия «план» и «процент» не претерпели существенных изменений и после развала СССР. Всё так же об успехах правоохранительных органов судили по галочкам в отчетах и по итогам общероссийских совещаний выявлялись победители, сумевшие «раскрыть» больше преступлений, чем в предыдущий год, и догнавшие «процент раскрываемости» до фантастических значений.

Правда, случались казусы.

Один раз начальник УВД не самой большой области доложил, что процент раскрываемоcти во вверенном ему учреждении достиг ста одного и семи десятых процента. Знакомый с арифметикой министр внутренних дел слегка обалдел и попытался выяснить у бодрого полковника, как тому удалось преодолеть предельное значение, пока половина присутствовавших в зале офицеров давилась от хохота. Полковник целый час пыхтел, краснел, сопел и икал, но не сдавался, упорно выкрикивая заветные «сто один и семь десятых процента». В финале докладчик договорился до того, что заявленный результат был получен им при обработке информации по изобретенному им самим методу «дискретно-интегрального исчисления», и предложил ввести новацию по всей стране.

Второй заместитель министра, в свое время закончивший физмат Московского университета, свалился под стол.

Григорьев, хоть и не совсем понял причины веселья руководства, тот случай запомнил и строго пресекал попытки подчиненных перейти стопроцентную отметку, заставляя их притормаживать на девяноста пяти – девяноста семи.

Высокая раскрываемость и отсутствие жалоб граждан на произвол со стороны правоохранительных органов Черноморска обеспечивали Станиславу Романовичу и начальнику УВД генерал-лейтенанту Овсиенко полную непотопляемость.

С жалобами боролись просто: большинство сразу отправляли в мусорную корзину, а по остальным дружественная УВД городская прокуратура выносила отказы со стандартной мотивировкой «изложенные факты не подтвердились». Нескольких особенно настырных жалобщиков направили на принудительное лечение в местный ПНД[68], троих задержали на улице и обнаружили у них в карманах спичечные коробки с анашой, остальные утихли сами, и в городе воцарилась благодать.

Правда, жителям от этого легче не стало, но такие мелочи городское руководство уже не волновали. Бравые патрульные лихо метелили резиновыми дубинками подвыпивших прохожих и обчищали их карманы; ОБНОН пачками задерживал наркоманов-потребителей; в ОРБ сколачивали «преступные группы» из нескольких бомжей, вскрывших контейнер с упаковками китайской лапши; ОБЭП ловил портовых грузчиков, разжившихся мешком сахара или муки, и вешал на них многомиллионные хищения; налоговики трясли мелких ларечников, «не замечая» ухода от уплаты необходимых сборов крупных торгово-закупочных фирм; расследовавшие убийства следователи прокуратуры обращались в РУВД с просьбами «подкинуть» им подозреваемого, на которого можно было бы повесить труп; «лишние» заявления от граждан по фактам совершенных против них преступлений не регистрировались, а самих граждан поднимали на смех, обвиняя в попытках выдать фантазии за действительность.

Небольшое беспокойство у милицейских генералов и советников юстиции из прокуратуры вызывала лишь неуловимая группа местных русских национал-патриотов, устраивавшая самосуды над ускользавшими от правосудия преступниками и с особой яростью преследовавшая насильников.

Всё, как ни парадоксально это звучит, началось с Интернета, где на одном из местных сайтов появилась примитивная игра-стрелялка «Убей хачика!». Пользователю предлагалось навести оптический прицел на неплохо прорисованного носатого и небритого человечка в большой кепке-"аэродроме", расхаживающего туда-сюда перед прилавком с фруктами, и нажать левую клавишу «мыши». Компьютерная винтовка стреляла, и человечек с криком «Вай-мэ!» падал и начинал смешно сучить ножками, держась за то место, куда угодила «пуля».

Излишне говорить, что большинство посетителей стреляли «хачику» в самый низ живота.

Игрушка просуществовала недолго, и сайт был закрыт по настоянию местных чеченской, грузинской и азербайджанской диаспор. В полном соответствии с законом, запрещающим пропаганду национализма.

Но незадолго до исчезновения «народного тира» из электронной паутины, один из оперов ОРБ подметил странную закономерность в смене вполне узнаваемых физиономий предлагаемых мишеней. Опер поднял документы по совершенным за прошедшие полгода нападениям на лиц кавказской национальности и ужаснулся: все те, кого продвинутые пользователи «расстреливали» на экранах мониторов, подверглись избиениям со стороны неустановленной группы молодежи. Причем пускали «под молотки» в строгом соответствии со счетчиком попаданий в мишень: кому чаще всего стреляли по детородным органам, тому обрезками стальных труб эти органы и отбивали, превращая сексуально необузданных горцев в инвалидов с пластиковыми катетерами вместо мужской гордости.

Анкетные данные изувеченных кавказцев удивительным образом совпали с фамилиями, фигурировавшими в заявлениях об изнасилованиях и вымогательствах и в прекращенных прокуратурой уголовных делах.

Опер доложил о своем открытии наверх, чем вызвал изрядный переполох в стане руководителей Черноморских правоохранительных структур. Ибо нападения приобрели очертания действий организованной группы, которая, по всей видимости, останавливаться на достигнутом не собиралась. Чем ставила начальника УВД и прокурора города в щекотливое положение как перед московским начальством, так и перед родственниками и друзьями потерпевших, от которых напрямую зависело материальное благополучие служителей Фемиды.

Задача поимки «мстителей» стала первоочередной для всех подразделений УВД и ОРБ.

Но она была сильно осложнена тем, что действия фашиствующих молодчиков большинство жителей города, в отличие от стражей порядка, одобряло и на контакт с милицией не шло. Секретные сотрудники из числа наркоманов оказались в данном случае бесполезными, так как мстители явно были людьми физически здоровыми и «дурью» не баловались…

Генерал-майор Григорьев принял из рук секретарши кружку с эмблемой ФБР, подаренную ему во время позапрошлогоднего визита в США, закурил очередную сигарету и с раздражением посмотрел на начальника ОБЭПа Панарина, мучавшегося от утреннего похмелья.

Полковник Панарин здорово пил, причем часто даже на рабочем месте. Ни для кого это не было секретом, но главный обэповец являлся родственником одной из министерских шишек. И Овсиенко с Григорьевым приходилось терпеть его безудержную тягу к алкоголю.

Заместитель начальника УВД отвлек Панарина от мыслей о холодном пиве:

– Игорь Львович, может быть, вам лучше пойти домой?

– Зачем? – хрипло спросил полковник.

– У вас вид какой-то нездоровый…

– Простыл вчера, – соврал Панарин. – Но ничего, я справлюсь.

– Решайте сами. – Григорьев пожал плечами и повернулся налево, к начальнику пятого отдела милиции, на чьей территории произошло больше всего нападений на кавказцев. – Олег Федорович, мы тебя слушаем.

– Проведено три рейда по спортивным залам, – отрапортовал подполковник Рудаков. – Ничего.

– То есть как ничего? – нахмурился генерал-майор.

– Лиц, могущих быть причастными к преступлениям, не обнаружено. Там занимаются многие наши сотрудники, ничего такого не замечали. Было два подозреваемых, но у них алиби… Если кто и нападает, то не из моего района.

– Другие районы проверены не хуже твоего, – тут же вскинулся начальник третьего отдела милиции.

– И нигде ничего, – съязвил Григорьев. – А знаете, что это значит? Это значит, что вы все плохо работаете! За месяц – никакого результата! Что мне Николаю Васильевичу докладывать? – Генерал-майор заметил, что при упоминании имени начальника УВД присутствующие зашевелились и напустили на себя задумчивый вид. – Что вы так ни хрена и не сделали? – Заместитель Овсиенко всегда четко разделял руководство и исполнителей. – Вместо конкретных подозреваемых, я даже об обвиняемых пока не говорю, – одни бумажки! «Не обнаружено…», «не выявлено…», «не наш район…» Это что, работа? Это мелкий… – генерал запнулся, подбирая подходящее слово – онанизм, а не работа!