Провалы во внешней политике России. От Венского конгресса до Минских соглашений - Платонов Сергей Владимирович - Страница 3

Сын выздоровел, хорошо закончил школу, преуспел в спортивном пятиборье, окончил институт международных отношений, стал, как и я, дипломатом. Мы с женой были еще молоды, и казалось, счастье навсегда поселилось в нашей семье. Но в 33 года он погиб. Теперь я на пенсии. Вернее сказать, в отставке. Каждый год, приезжая в ставший близким и даже сокровенным для нас Горячий Ключ, я тайком от жены, чтобы ее не травмировать, обязательно прихожу к памятнику и как будто общаюсь с моим сыном. Он был нашим единственным ребенком.

– Боже мой, как страшно хоронить детей и больно переживать такие утраты. Прошу прощения за любопытство… и все же расскажите, как эта трагедия случилась? – как можно сочувственнее, почти шепотом и потому еле слышно проговорил я.

– Вам не за что просить прощения, как я уже сказал, сын окончил в Москве институт международных отношений, овладел арабским и французским языками. Английский он освоил еще в детстве во время моего пребывания в Америке. Потом служил в наших посольствах в Саудовской Аравии и Ливане. Очень любил, как он говорил, динамичный Восток. Считал, что погрязшая в безудержном потребительстве, и оттого все более антихристианская Европа нам чужда, и называл ее злой и дряхлой старушенцией. Но именно в неспокойном Бейруте он был взят в заложники ливанскими террористами. Они потребовали от России, чтобы она надавила на дружественную Сирию и заставила вывести свои миротворческие войска из Ливана. Правительство России отказалось, и тогда его убили. Причем за двадцать лет до этого при таких же обстоятельствах и там же был убит наш совсем молоденький дипломат родом из Краснодара. Вот такое для нашей дипломатии печальное место Бейрут.

Я снова помолчал, не зная, что сказать. Придя в себя, опять очень тихо произнес:

– Никогда не думал, что служить дипломатом так опасно. Не такое и парадное это ремесло, как кажется со стороны…

Извинившись еще раз, я неловко простился и, удаляясь, мысленно укорял себя за то, что вот так походя влез в потаенную боль незнакомого человека.

На следующий день мы столкнулись в коктейль-баре. И снова разговорились. Правда, теперь инициативу в разговоре проявил он. На этот раз тема была самая горячая: обстановка на Украине и как на этом фоне смотрится российская дипломатия. Меня очень задели его оценки: «Наша дипломатия Украину профукала. А ведь российско-советское общество сотни лет пестовало эти окраинные земли, вкладывало труд и огромные финансы, создавая промышленность Харькова, Днепропетровска и Запорожья, судостроение, первоклассные военно-морские базы и порты Севастополя, Николаева, Одессы, Ильичевска и Южного, а также курорты Крыма. Потом все это восстановило после войны. И теперь эти богатства бандерофашисты, пришедшие с помощью США к власти, хотят отдать на блюдечке Европе, которая в годы Второй мировой не смогла все это захватить силой оружия? Позволить этого нельзя. За свое надо бороться!»

Оказалось, что мой собеседник некоторое время работал в Киеве и хорошо понимает украинскую ситуацию вообще, а также проблемы Крыма и Новороссии. Потом по моей просьбе к этой теме мы возвращались не единожды.

А пока мы договорились, что говорить будем в основном об ошибках и неудачах в области внешней политики. Комплиментов и мифов хватает в официальных документах, в школьных и вузовских учебниках. И в не очень критичных воспоминаниях политиков и дипломатов. Мы будем обсуждать правду, и ничего, кроме правды.

Но больше на курорте мы не встречались. Расстались неожиданно из-за моего срочного отъезда на малую родину в кубанский город Кропоткин по печальным семейным обстоятельствам. Когда мы с женой возвратились в Москву, я решил разыскать курортного знакомца через Ассоциацию российских дипломатов. Воспоминания о необычной встрече и мысли вокруг семейной трагедии российского дипломата меня не оставляли. Захотелось узнать о нем и вообще людях этой профессии побольше. Поиск в Интернете дал немногое. Сообщалось, что в том же Бейруте во время последней гражданской войны погибло еще два наших дипломата. Случалось такое в этой и в других горячих точках и прежде. Таким образом, в отличие от настоящей Швейцарии, ближневосточная, как нередко называют Ливан, несмотря на все свои красоты, для людей этой профессии была и продолжает быть местом, мягко говоря, некомфортным. Неожиданным было и то, что, кроме добротного романа 60-х годов прошлого века Саввы Дангулова о советских дипломатах Второй мировой войны под названием «Кузнецкий мост» и малотиражных мемуаров нескольких бывших послов, о деятелях и сотрудниках российской дипломатической службы ничего больше не написано. При этом почти все воспоминания, как обычно, весьма тщеславны и не дают полного представления о реальности.

В это время я окончательно понял, что судьба не случайно забросила меня в Горячий Ключ и свела с отцом погибшего дипломата. Он как будто благословил меня не останавливаться и продолжить усилия по написанию задуманной когда-то книги о внешней политике России и дипломатах, которые делают важнейшее для страны дело, в котором так легко ошибиться, но без права на ошибки и нередко лицом к лицу с опасностью.

Твердо решив не откладывать больше эту работу и понимая, что без помощи профессионала мне не справиться, я принялся разыскивать моего курортного знакомца-дипломата в отставке. Хотя были опасения, что могу не успеть по причине недостатка информации и преклонности его возраста. Но мне повезло. Очень скоро через Ассоциацию российских дипломатов и ее главу обаятельного Игоря Васильевича Халевинского мой поиск привел к успеху. Там же в одном из помещений ассоциации состоялась наша первая московская встреча. Потом мы встречались почти ежедневно. Естественно, встречи вылились в долгий разговор в духе нашего национального характера об успехах и неудачах, о реальности и мифах внешней политики на разных этапах российской истории. Хотелось узнать побольше о «кухне» нашей и международной дипломатии, о выдающихся деятелях и тружениках-дипломатах на ниве внешней политики. Беседовали мы без всякой системы, перескакивали от одной темы к другой, из настоящего в прошлое и обратно. Очень часто разговор поворачивался на тему о гибели СССР. Видимо, у нас обоих еще кровоточило. Однажды он сказал, что счастлив был родиться и жить в Великой Утопии и печально, что она исчезла до его ухода в вечность. Иногда мы пытались заглянуть в будущее. Я спрашивал не один раз, будет ли Большая война. Он отвечал: если имеется в виду третья мировая, то да. Но когда – сказать трудно. Это как Бог решит. Мир удовольствий и безудержного потребления все больше скатывается по наклонной к пропасти, через отказ от нравственных барьеров, в сторону содомии и хаоса. Но, к счастью, не так быстро, как ожидалось после первого применения ядерного оружия. Как-то он выдал и такое: дипломатия XIX–XX веков – это сплошное, временами благостное лицемерие, а теперешняя становится все более откровенно лживой и оттого порочной.

Мне было интересно. Иногда радостно, иногда печально. Чаще тревожно. Если не надоело, приглашаю и тебя, неравнодушный читатель, послушать продолжение нашей беседы…

Часть первая

Истоки

Корни и крона

Как я уже отмечал, первая и последующие наши встречи проходили в Ассоциации российских дипломатов на Смоленской-Сенной площади рядом с МИДом. Соседство которого как бы осеняло и питало наши беседы. Диалог, который на самом деле больше походил на его монолог, я начал с прямого, то есть без политесов, вопроса:

– Как часто возраст и состояние здоровья позволят нам встречаться?

– Именно из-за этих факторов не стоит откладывать. Предлагаю приступить немедленно и встречаться каждый день. И еще… Я должен сказать для большей ясности в наших отношениях об одном обстоятельстве. Кроме Министерства иностранных дел мне пришлось послужить в Комитете государственной безопасности. И в Киевском КГБ тоже.

Я принял сказанное к сведению и с азартом исследователя, так скоро «добывшего» существенную новость о собеседнике, и задал вопрос-заготовку: