Шансон для братвы - Черкасов Дмитрий - Страница 22

— Сами дали, — объяснил Ортопед, — даже бить никого не пришлось. Хоттабыч их директору позвонил, мы приехали, все уже собрано было, — он кивнул на пакет, — а это нам в зале подарили — нормальные ребята, кстати, без понтов...

— Понравились, значит, — поднял брови Денис. — Вы только туда не зачастите, они по-другому поймут... Страницы рвать можно?

— Да, без базара, они сказали — возвращать не надо, у них много. Если не хватит, еще дадут...

— Вот что значит грамотная пропаганда, — заявил Рыбаков. — Уважаю, ребята профессионально работают.

— Когда закончим, на помойку надо вынести, — сказал Гугуцэ, — мне только этого в офисе не хватает...

— А что, не хочешь на досуге полистать?

Гугуцэ фыркнул и скривился. Совместными усилиями выбрали два десятка наиболее мерзких изображений, подходящих по формату. Фотографию объекта увеличили до нужного размера и вырезали голову. Ксерокс был очень качественный, плакаты выходили что надо. Денис и Гугуцэ занялись копированием. Дело требовало большой аккуратности — необходимо было точно вкладывать фото на место головы «пассива».

Сцена напоминала бы типографию революционной газеты, если бы не бордовый пиджак Гугуцэ и не содержание листовок. Сделали тридцать плакатов, получилось очень впечатляюще.

Ортопед с Горынычем поволокли ненужные журналы на помойку, где в темноте устроили мрачную драку с бомжами, возмутившимися содержанием доставленной им «на дом» литературы.

— Клей привезли? — спросил Денис у грубо ругающегося Горыныча — тому выдавили на спину пакет старого кефира и огрели ручкой от метлы. Дернувшись за обидчиком, он споткнулся, упал и не смог сграбастать наглеца, о чем очень переживал.

— В машине...

— Тогда все, двигаем.

Альберт Шорин, насвистывая, вышел из квартиры и застыл. На лестничной площадке стены были украшены яркими и выразительными плакатами, изображавшими его самого в позиции, представить которую можно было только в страшном сне. Да и то не в каждом. Он резко обернулся и узрел на своей двери табличку «Петушатник. Вход свободный». Шорин закрыл глаза и прислонился к стене. Через полминуты он очнулся и попытался лезвием подцепить один из плакатов. Тот сидел мертво — Денис, рассекавший ночью по подъезду, как неугомонный агитатор КПРФ перед выборами в Думу, клея не пожалел. Сверху хлопнула дверь и кто-то вызвал лифт. Шорину ударила в голову серая муть. Он должен был отомстить, не важно кому, ткнуть ножом первого попавшегося прохожего и заглушить в себе корежащие душу переживания. Вылетев из парадного, он наткнулся на внимательный взгляд невзрачного мужичонки в майке и затрапезных синих тренировочных штанах с пузырями на коленях, сидевшего с бутылкой пива на скамейке — деревья во дворе пестрели плакатами с тем же сюжетом.

— Тю, голубец! — весело сказал мужичонка. — Чо такой возбужденный? Муж ночевать не пришел?

Судя по батарее пустой посуды, этот ранний пьяница был давно навеселе. Шорин с захлебывающимся клокочущим матом налетел на него и внезапно оказался на земле. Из носа капало, осколки передних зубов впились в язык. Он нащупал выпавший нож и снова вскочил. «Алкоголик» поманил Альберта рукой.

Сидящие поодаль в джипе Денис и Ортопед переглянулись.

— Он, скотина, — сказал Ортопед.

— Похоже. Главное, чтоб Антоха его не убил...

Если бы Шорин знал, что драться ему придется с двухкратным Олимпийским чемпионом по боксу, а вокруг его дома в этот момент стоит пять машин с полными «экипажами», он, скорее всего, сам бы вскрыл себе вены.

Бой подходил к концу.

Альберт «плыл», давно выронив нож и потеряв ориентацию в пространстве и времени. Антон отточенными ударами превращал его в отбивную, не давая даже упасть. Денис вышел из машины и, подойдя к Антону, положил ему руку на плечо.

— Хватит, — сказал он. — Пика, вон она. Сейчас менты приедут...

Шорин рухнул на асфальт. Антон грустно посмотрел Денису в глаза.

— Понимаю, — вздохнул Рыбаков, — но нельзя его мочить...

Антон пнул упавшее тело и пошел к своему белому пятисотому «мерседесу». Из другой машины выпал одетый точно так же настоящий местный пьяница, бывший актер, и занял место Антона на скамейке.

Денис вернулся в джип.

— Молодец, Антон, — прокомментировал Ортопед, — сам ублюдка урыл...

— Кто ж спорит? Антон мужчина, — устало согласился Денис. — А что делать было? Во всей команде только он нормально и выглядит. Вы же все гориллы... Я бы мог пойти, но я драться не умею, он бы меня точно пикой пропорол. А потом у нас гарантии не было, что этот козел с железкой выйдет.

Во двор вкатился желтый уазик, из него высыпали три «шинели», осмотрели тело и стали слушать возбужденного актера. На сходство лежащего с лицом на плакатах никто внимания не обратил: во-первых, понятие «лицо» было несколько деформировано, а во-вторых — в наше время какой только гадости вокруг не понавешают.

— Да он кричал, что меня на куски порежет, — экспрессивно вопил актер, отрабатывая гонорар, — что девчонку какую-то три дня назад порезал! А я что? Сижу на скамеечке, выпиваю, не запрещено! А он как прыгнет! И ножом меня хотел! Я борьбой занимался, вот и скрутил... Хорошо, вы быстро приехали!

— Это наша работа — людей защищать! — провозгласил один из патрульных, зараженный аффектацией актера.

— Конечно! Наша милиция нас бережет... — Актер поперхнулся, чуть не продолжив фразу, вторая часть которой была зело неприличной. — Я этого мироеда давно запомнил. Намедни сижу на лавочке, он идет, руки в крови, глаза сверкают! Страсть! Сразу видно, убил кого-то!

Стражи порядка внимали.

Задержание убийцы означало премию и грело душу. Избитого Шорина кинули в «собачник» УАЗа, нож сунули во взятый у предусмотрительного актера полиэтиленовый мешочек.

— Вы не откажетесь проехать с нами для получения подробных объяснений и снятия официального протокола? — вежливо спросил старший наряда.

Не привыкший к такому обращению актер поразился, но взял себя в руки.

— Извольте, с превеликим удовольствием! — На секунду он картинно застыл, любуясь собой со стороны, и полез в машину.

— Клоун, — резюмировал Денис. — Не подведет?

— Точно не подведет, — сказал с заднего сиденья Парашютист.

Он лично договаривался с актером и вручил ему пятьсот тысяч, треть гонорара. За такие деньги безработный служитель муз был готов сам заколоть Шорина шпагой, облачившись в костюм Гамлета. На халтуре за месяц он зарабатывал едва ли пятую часть предложенной суммы.

— Теперь будем ждать информацию от Тулипова эксперта и этого доморощенного Чехова [59], — Денис закурил.

— Какого Чехова? — не понял Ортопед.

— Это я так, к слову. Актер такой был. Поехали к Гугуцэ...

Задержанные граждане Левашов и Клдиашвили развлекались.

В КПЗ, в нарушение всех законов, книг и газет не было, оставалось проводить время в интеллектуальных беседах — обсуждаемые с сокамерниками физиономические особенности сотрудников «каталажки» и их взаимосвязь с мыслительным потенциалом вызывали приступы дикого хохота. Начитанный Садист дошел даже до определения «отрицательный коэффициент умственного развития», взяв в качестве примера несчастного сержанта-охранника, вынужденного слушать все это.

Что ж, раз решил пойти в милицию, будь готов к тяготам и лишениям службы, после раздумий решил сержант.

— Еще кофе? — улыбнулась любезная Любочка.

— А легко, — согласился Денис.

Он сидел в приемной офиса Гугуцэ на мягчайшем кожаном диване, стоившем больше, чем вся обстановка в их с Ксенией квартире, и беседовал с Любочкой, секретарем фирмы.

Из-за двери кабинета доносились неразборчивые выкрики — там распекали провинившегося оптовика. Денис специально не пошел в кабинет — присутствовать на деловых встречах ему было малоинтересно — меньше знаешь, лучше спишь. С пришедшим под конвоем двух «узи» [60] торговцем разбирались почти час.