Орден - Мельников Руслан - Страница 10

Визжала молодая девушка. Запуталась, бедняжка, в собственном платье с длиннющим — по самые туфли — подолом. Тугая лента слетела с головы, прическа рассыпалась, русые волосы упали на лицо, и все же Бурцев разглядел, насколько миловидной была встрепанная незнакомка.

Барышня отчаянно билась в чужих руках. Спешившийся налетчик в маске цвета сажи (непонятно, кого он хотел изобразить — то ли негра, то ли черта), в стальном шишаке и короткой кожаной рубашке с массивными железными бляхами, пытался вытащить девицу из повозки.

Уж, не об этой ли панночке-благодетельнице рассказывал Яцек?

«Благодетельница» оказалась девицей боевой. Вцепившись в повозку, полячка яростно молотила ногами. Каблучки сафьяновых сапожек сбили с головы чернорожего шлем, продырявили маску. Изящные ножки, мелькавшие под юбками, лупили так сильно, что нападавший вынужден был отпустить жертву. Он явно не ожидал подобного отпора. Панночка же угрем скользнула обратно в повозку, опустила за собой полог медвежьей шкуры и затянула его изнутри кожаным ремнем.

Ну и глупо! Сама загнала себя в ловушку. А куда смотрит охрана полячки?

Бурцев поискал взглядом секьюрити с топорами, дежуривших у повозки. Нашел… Охрана смотрела в небо. Безжизненными глазами. Оба кнехта неподвижно лежали у колес. Впрочем, не они одни. Чуть поодаль корчился третий — копейщик в маске, сбитый с коня арбалетным болтом. В окольчуженном животе торчал кончик измазанного кровью оперения. После таких ран не выживают, так что у непобедимых «тартар» сегодня тоже будут потери.

Воин с черной личиной, от которого вырвалась молодая полячка, взъярился не на шутку. Нахлобучив сбитый шишак, поправив смятую маску, он снова ломился в повозку. «Тартарин» остервенело полосовал кинжальным лезвием опущенный полог. Хлипкая преграда еще сдерживала безумный натиск. Но надолго ли?

Бурцев матюгнулся. Что прикажите делать?! Гнать коня в лес, спасая свою шкуру? Ладно, шкура подождет. Девчонку из Нижнего парка уберечь не удалось, так, может, хоть эту…

Нога вынута из стремени. Дальше он действовал, как и должно действовать на краю жизни и смерти, когда время сжимается, а ход мысли становится слишком медлительным. Сначала взгляд вырвал из царившего вокруг бедлама мертвого кнехта со стрелой в горле. Блеск металла, растоптанная лужа свежей крови, грязно-красные следы. Павший воин был одним из тех арбалетчиков, что совсем недавно держали его на прицеле. Бурцев поднял заряженный самострел убитого.

Он прицелился, как делал это уже много раз в тирах и на стрельбищах. Пистолеты, винтовки, автоматы, пулеметы, гранатометы — разное оружие перепробовано за время службы в армии и ОМОНе. Но вот со средневековыми арбалетами дело иметь как-то не приходилось. Ничего, расстояние до цели — не ахти какое, а стрела — та же пуля, только побольше.

Громоздкая конструкция из деревянного ложа и мощного лука с толстой тугой тетивой плетеных жил весила не меньше «калаша». Серьезный вес серьезного оружия. Правда, у допотопного самострела не оказалось ничего похожего на курок. Тетива спускалась изогнутым рычажком, на который следовало жать не одним указательным, а сразу четырьмя пальцами. Да и вместо приклада торчал чуть расширенный обрубок деревяшки. Непривычно, жутко неудобно, но что ж поделаешь — арсенал тринадцатого века. Зато отдачи не будет.

Ладно, поиграем в освобождение заложницы! Аккуратно, моля бога, чтобы не промазать и случайно не прошить навылет повозку панночки вместе с хозяйкой, Бурцев придавил спусковую скобу. Звонко звякнула тетива. Не промазал!

Стрела ударила воина, терзавшего закрытый полог, в спину, швырнула на угол заднего борта, пригвоздила к дереву, но тут же обломилась под тяжестью обмякшего тела. Человек в доспехах и черноликой маске грузно повалился на бок. Наконечник арбалетного болта остался в доске. А кровавая клякса, вспыхнувшая на заднем борту повозки, вызвала ассоциацию с включенным средь бела дня габаритным огнем. Только здесь огонь этот медленно потек вниз.

За спиной — лошадиное ржание. Бурцев резко обернулся. Проклятье! Конь убитого княжеского гонца — конь, в стремени которого уже побывала его нога, — уносил к спасительной роще другого всадника. Огненно-рыжая голова дергалась в такт галопу, словно у марионетки. Да, Яцек — не самый лучший наездник, но страх — лучший учитель. Землепашец вцепился в поводья и гриву коня мертвой хваткой, а ногами так сильно обхватил бока животного, что никакая сила на свете не смогла бы вырвать его из седла.

Два воина в масках поскакали вдогонку за Яцеком. Еще двое — к повозке панночки. Туда же со всех ног ринулся и Бурцев. Честно говоря, подгоняло его не только желание помочь незнакомой девице, но и последняя возможность спастись самому. Лошади в упряжке полячки-«благодетельницы» — сытые, здоровые, ухоженные… Способны скакать долго и быстро. Впрочем, долго не надо. Сейчас — главное, чтоб быстро. Главное, как можно скорее домчаться до леса. А уж там, в густых зарослях, преимущества конного перед пешим — менее очевидны. Там уйти от погони можно и на своих двоих. Если, конечно, очень постараться. И если очень повезет.

Глава 10

Одна из «масок» уже заметил его — всадник в блестящей кольчуге мчался наперерез, размахивая мечом. Не успеть! До повозки еще далековато, и схватки избежать вряд ли удастся. Бурцев отбросил теперь уже бесполезный арбалет. Перезаряжать — целое дело, нет времени.

В нескольких шагах — копье масконосца со стрелой в брюхе. Тот еще слабо царапал землю ногтями, но на свое оружие больше не претендовал. Рывок, перекат… Бурцев подхватил копье и через мгновение вновь стоял на ногах. Конного противника встретил не беспомощный арбалетчик с разряженным самострелом, а копейщик, готовый к поединку.

Бурцев успел тютелька в тютельку. Он был еще вне досягаемости для вражеского меча, но достаточно близко, чтобы самому нанести удар. В этот удар Бурцев вложил всего себя. Не стал колоть — сноровистый живчик на коне умело прикрывался круглым щитом. Он просто лупанул тяжелым древком наотмашь, будто оглоблей в деревенской драке. Получилось! Клинок конника улетел далеко назад, а сам мечник покатился по земле. Очухался «тартарин» сразу. Выхватил из сапога нож с широким и чуть изогнутым лезвием. Уже порывался вскочить на ноги.

Пришлось добивать все тем же копьем. Широко расставив ноги, Бурцев ударил. Так дорожные рабочие бьют ломом в старый асфальт. Сверху вниз, со всей дури, присовокупив к силе рук тяжесть тела. Наконечник копья пропорол и кольчугу, и то, что было под ней. Крик. Хруст. Что-то брызнуло на руки…

А земля вновь содрогнулась от топота копыт. Не оглядываясь, Бурцев ничком рухнул на труп. И в самое время! Над головой что-то прогудело и с треском срубило торчащее из мертвого тела древко копья — там, где только что находилась шея Бурцева.

Когда он поднял перепачканное в чужой крови лицо, новый противник в личине саблезубого беса уже разворачивался для повторной атаки. Клыкастый «тартарский» всадник с боевым топором и на черном как смоль коне. Норовистый конь плясал, не желая подчиняться поводу. Пока наездник совладает со скакуном, пройдет пара-тройка секунд. Немного, но все же…

Бурцев снова рванул к повозке полячки. Эта короткая перебежка значила куда больше, чем все былые полигонные учения и марш-броски вместе взятые. Может быть, только поэтому он и успел. Почти не ощущая тяжести бронежилета, Василий вскочил на место возницы и… И все.

До сих пор он стремился лишь поскорее добраться до упряжки. Это было самым главным. Остальное казалось простым и ясным, как божий день, — вожжи в одну руку, кнут — в другую, пара хлестких ударов — и вперед. Но теперь ясности поубавилось. Тут нет ни кнута, ни хлыста, ни нагайки, ни чего-либо другого, годившегося для стеганья. В суматохе массового избиения возница панночки сгинул вместе со своим рабочим инструментом. А как без помощи кнута сдвинуть с места старопольскую колымагу? Как заставить упряжку, которая не отреагировала даже на дикие шли нападавших, взять с места в карьер? Этому в конной милиции не учили.