Реглан для братвы - Черкасов Дмитрий - Страница 29

Рыбаков посмотрел на часы.

До приезда Кугельмана со товарищи оставалось полчаса.

– Если что-то начнет происходить, сразу сообщи.

– Ясно, – Пых отключился.

– Прибыли конкуренты Сосуновича, – Денис уселся в плетеное кресло у крылечка. – Люди Пейсикова и Ступор. Чего и следовало ожидать. Главное, чтобы они не начали палить друг в друга раньше, чем мы получим деньги...

Начальник девятнадцатого отдела милиции подполковник Хлеборезкин заглянул в один кабинет, затем во второй, никого не обнаружил и спустился на первый этаж в помещение дежурной части. Там он с грустью обозрел царивший в комнате бардак, редут из пустых пивных бутылок с отбитыми горлышками в углу, валявшегося возле решетки клетки для задержанных в дупель пьяного старшину Быкодоева, и осознал, что личный состав вверенного ему отдела опять находится где угодно, но только не на своих рабочих местах.

Двое замызганных бомжей-бухариков, приведенных в околоток еще ночью, с опаской уставились на рассерженного подполковника.

Хлеборезкин обошел стол, за которым, по идее, должен был восседать старшина Быкодоев, и посмотрел на записи в раскрытой посередине книге регистрации происшествий и правонарушений.

С утра милицейский гроссбух пополнился двумя вызовами по поводу бытовых драк, одним сообщением о задержании нарядом ППС торговца анашишкой и накарябанным неизвестной рукой четверостишием, оскорбляющим честь и достоинство стражей порядка. Цензурными в исполненных красными чернилами виршах были только существительное «менты», глаголы «ходить» и «махать», и союзы с предлогами.

В книгу регистрации также был вложен обрывок бумажки с карандашной надписью «Ищу пассивного друга для активного отдыха» и номером прямого телефона первого помощника представителя Президента по Северо-западному региону Михаила Яцыка.

Подполковник поднял опрокинутый стул, уселся на него и попытался сообразить, куда все подевались. Включая наркодилера, отсутствовавшего в клетке.

Метод дедукции, заключавшийся во внимательном перечитывании книги происшествий и соспоставлении записей с реальностью, ничего не дал. Опрашивать Быкодоева было также бесполезно.

Начальник отделения помассировал ладонями виски.

Знакомое Хлеборезкину светило нетрадиционной медицины утверждало, что сие действие растормаживает творческие способности человека и является кратчайшим путем к озарению. Типа, усиливается кровоток, смывающий дурную карму с коры головного мозга, и сознание открывается для прямого контакта со всекосмическими полями. Массировать виски рекомендовалось по семь раз в день, что подполковник и делал, с нетерпением ожидая просветления. Однако, то всё никак не наступало. Целитель рекомендовал Хлеборезкину немного потерпеть и регулярно стрелял у подполковника деньги на портвейн.

– Слышь, начальник, – забухтел один из задержанных алконавтов. – Долго нам еще тут париться? Трубы горят, мочи нет... И в туалет хоцца.

– Заткнись, – коротко рыкнул Хлеборезкин, тщетно пытаясь определить, открылось его сознание для космоса или нет.

Лежавший на полу Быкодоев заворочался, что-то пробурчал сквозь сон и перевернулся со спины на живот, явив взглядам задержанных и начальника отделения свой тыл, украшенный несколькими отпечатками подошв чьих-то ботинок.

«Они меня в гроб вгонят, – с грустью подумал подполковник. – В штате пятьдесят восемь человек, и все пьяницы, халявщики и драчуны... Ни одного нормального. Практиканты спиваются через месяц, прикомандированные патрульные – через неделю. Раскрываемость за месяц – ноль процентов. Полный финиш. И еще вечно никого на месте не застать...»

Нервическое состояние Хлеборезкина усугублялось тем, что со дня на день его район должен был подвергнуться проверке московской комиссией, прибывшей по личному указанию министра внутренних дел для оценки криминогенной обстановки на родине действующего президента и качества работы правоохранительных органов.

– Эй, мужик, – из-за спины подполковника раздался чей-то хриплый голос.

Начальник девятнадцатого отдела удивленно обернулся и уставился на стоявшего за открытым настежь окном небритого субъекта в замызганной тельняшке. Субъект переминался с ноги на ногу и теребил в руках кепку.

– Мужик, – сипло повторил прохожий. – Патрончики не продашь?

– Какие патрончики? – тупо спросил Хлеборезкин.

– К «макару».

– Ты в своем уме?

– А чё? – прохожий поднял брови.

– Здесь же милиция!

– Ну и чё? В первый раз прошу, что ли? Другие не жидятся, продают...

Подполковник поднялся со стула, сделал шаг к окну и закрыл одну из створок.

– Так не продашь? – уныло осведомился субъект.

– Пошел отсюда вон! – Хлеборезкин повысил голос. – Еще раз увижу – будешь в камере ночевать!

– Ну, и козел же ты, – обиделся прохожий. – Ладно, потом зайду.

– Что значит «потом»?! – завопил подполковник и просунул руку сквозь прутья решетки, пытаясь схватить своего собеседника за шиворот.

Субъект резво отскочил, показал начальнику отдела покрытый желтым налетом язык, нацепил кепку и не спеша двинулся прочь, засунув руки в карманы вылинявших спортивных штанов с отвисшими коленями.

Хлеборезкин с грохотом закрыл окно, вбил в пазы тугие шпингалеты, погрозил кулаком осклабившимся бухарикам и снова уселся за стол, соображая, что же означал этот визит покупателя патронов.

– Если строго разбираться, то зоопарк уже давно надо было в тихое место перевести, – заявил Гугуцэ, хоть и не принимавший непосредственного участия в ловле сбежавших из клетки тигров, но немало наслышанный о сей операции по спасению Глюка, Телепуза и их малолетних отпрысков [126]. – Как губер предлагал неоднократно. А у него голова варит... Зверушки, блин, салютов [127] пугаются. Да и тесно им в старых вольерах-то. Плюс машин вокруг до дури, выхлопные газы.

– Это да, – согласился Гоблин. – Об этом уже сто раз писали...

– А я Ваньку Корневича, бывшего директора, знал неплохо, – сказал Тулип. – Я ж в зоопарке три года крутился, когда биологический кружок в школе посещал...

– И чего? – заинтересовался Чернов.

– Ну, штрих он еще тот, – хмыкнул Александров. – Особо мне, блин, история с гориллой запомнилась...

– Поведай, – предложил Гугуцэ.

Тулип поудобнее устроился на сене, сваленном на чердаке полуразвалившегося сарая, где засела группа во главе с Борисом Евгеньевым, и затушил окурок в пустой консервной банке, используемой братками в качестве пожаробезопасной пепельницы.

– Дело было давно. Ванька тогда еще простым служителем был. Короче, была у нас самка гориллы, а пары к ней не было. Ну, и тосковала она чуток, без мужской ласки-то. Ела плохо, особо по клетке не скакала, болела, на служителей бросалась. А заказать животное для зоопарка – целая, блин, проблема. Годы проходят, прежде чем все документы оформляются и дело делается... Ну, про неудовлетворенность гориллы знали, разумеется, все. И в один прекрасный день решили постебаться. Федька Воробейчик предложил, приятель мой, из параллельного класса. Щас он в Москве на ОРТ работает, редактор чего-то там крутого. То ли сайта, то ли форума... Рулит, блин, в полный рост. Я у него недавно был. Команда в его отделе собралась – атас полный, если по фамилиям смотреть. Воробейчик, Павлинюк, Страусян и Индюкович. Орнитологическая ферма, блин...

– Ты давай ближе к делу, – попросил Гугуцэ.

– Ну, вот, – продолжил Тулип. – У Федьки классные отношения с одним из замдиректоров были, они, блин, пошушукались, и выбрали объектом стёба Корневича. Все, само собой, о шутке знали, кроме Ваньки... В общем, вызвал замдиректора Корневича, усадил за стол, чаем напоил, а потом говорит – так, мол, и так, уважаемый Ваня, проблему с гориллой знаешь, не хотел бы помочь? Тот, разумеется, говорит, что готов послужить родному учреждению, верой и правдой, типа... А чё, мол, делать-то нужно?.. Тогда замдиректора помялся слегка и предлагает – а не исполнишь ли ты, Ваня, разок обязанности горилльего самца? За сто рублей... Деньги по тем временам неплохие, тогда обычный служитель восемьдесят пять рэ получал.