Трое для одного (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 21

В занесённой снегом машине сохранялось ещё остаточное тепло. Освещение Уилки включать не стал, а вместо этого развесил под потолком горсть разноцветных искр. Они мерцали и переливались, как рождественская гирлянда, и Моргану начал даже мерещиться запах имбирного печенья и апельсиновой цедры. Уилки тоже забрался на сиденье, привалившись спиной к дверце, и уставился в упор - жёлтыми совиными глазищами, не мигая.

Часы в потайном кармане куртки тикали насмешливо и выжидающе.

- Хочется пить, - с лёгким удивлением констатировал Морган через пять минут. - И ещё я замёрз.

Уилки негромко рассмеялся.

- Наконец-то начало доходить. Я уже думал, что придётся забирать тебя в башню.

Хотя в этих словах не было ничего особенного, Моргана вдруг пробрало до самых костей - не ужасом даже, а чем-то более глубинным, первобытным, давящим, сродни врождённому чутью на опасность. Уилки выглядел совершенно обычным - не огромный, как фонарщик, не нарочито-волшебный, как Шасс-Маре. Однако он настолько выпадал из окружающей обстановки, что к этому никак нельзя было привыкнуть; словно кинематографическое изображение цвета сепии аккуратно вырезали по контуру и вклеили в реальный мир.

Морган отвёл взгляд. Размеренное мигание огонька сигнализации на приборной панели несколько успокаивало и гасило желание немедля выпрыгнуть из машины и бегом припустить вдоль реки, подальше отсюда.

- М-м… что это были за тени? - спросил он только для того, чтобы не молчать. - Фонарщик называл их крысами. И ты тоже.

“Ты” соскользнуло с языка легко, точно в разговоре с Кэндл. Уилки, впрочем, принял это как должное.

- Крысы - крысы и есть, - пожал он плечами. - Сложно объяснить. Это базовое понятие. Как запах. Когда описывают духи, то говорят - шипровый запах, мускусный. Это условные обозначения. Или - пахнет апельсином, фруктами, цветами, лесом после дождя… Это всё сравнения. А из чего состоит запах леса?

- Листья, свежие и сухие, земля, иногда грибы, цветы, трава, животный запах, - перечислил Морган, сосредоточенно хмурясь. Даже такая простая вещь, как аромат леса после дождя, вспоминалась сейчас с трудом.

- А чем пахнут листья? - без улыбки спросил Уилки.

- Зелёной свежестью? - осторожно предположил он.

- А зелень и свежесть? Какой у них запах?

Морган честно обдумывал ответ секунд тридцать, а потом сдался:

- Не знаю. Проще найти настоящий лист и дать его понюхать, чем объяснить.

- Вот именно, - легко согласился Уилки, склонив голову к плечу. Он по-прежнему глядел, не мигая, но по-птичьи жёлтый оттенок глаз потеплел и теперь больше напоминал расплавленное золото или солнце на закате. - Проще показать. Ты видел листья, ты почувствовал их запах. Теперь единственное, что я могу сделать - рассказать, где растут деревья. Насколько они ядовиты.

И Морган понял.

- Откуда берутся тени?

- Из темноты, - туманно ответил Уилки. - Сто лет назад всё было проще - вот холмы, а вот человечьи земли. А потом грянула война, и холмов не стало. Земля впитала железо, кровь и много смертей, стала рыхлой - и расслоилась. Я не знаю, что находится там, на другой стороне; может, холмы, хотя я и не верю в это. Но пустота между слоями порождает их, крыс из подвала мира.

Машина качнулась и поплыла - или так казалось из-за хаотического мельтешения искр над головой. Окна затягивала плотная белая пелена, куда более густая, чем могла быть из-за одного только снега.

Морган с трудом разогнул онемевшую руку и попытался разыскать под сиденьем флягу с виски, но едва не упал. Уилки подхватил его за шиворот, водворил на место.

- Пить хочу, - пожаловался Морган, кутаясь в одеяло. Он чувствовал себя как никогда маленьким и беспомощным. Последний раз такое было лет шесть назад, когда он подхватил какую-то жуткую разновидность гриппа и слёг с такой температурой, что не чувствовал собственного тела. Тогда не помогали никакие лекарства, но через три дня болезнь отступила - сама.

- Сейчас, - нахмурился Уилки. - Закрой глаза.

Морган уже научился отличать его приказы от просьб и ничего не значащих замечаний, и что-то подсказывало ему, что приказы лучше не игнорировать. Он послушно зажмурился; хлопнула дверь, и на минуту в салоне стало значительно холоднее, послышался плеск воды… Затем в ладонь ткнулся горячий бок бумажного стакана.

Запахло травами и чем-то кисловато-фруктовым, но не винным.

- Можешь открывать, - великодушно разрешил Уилки. - И пей. Это что-то вроде лимонада, но горячее. Так мне сказали.

Разглядев хорошенько добычу, Морган улыбнулся: в руке у него был фирменный стаканчик из “Томато” с “гипер-большой” порцией загадочного “гибискус+лем.цед.+апель.+ромашка/лемонграсс”.

- А почему нельзя было смотреть? - полюбопытствовал он и глотнул: в горло, кажется, пролилось чистое блаженство, пряное, горячее, в меру кисловатое.

- Голова закружится с непривычки, - усмехнулся Уилки.

Морган чувствовал себя, как до смерти голодные Ганзель и Гретель в пряничном домике: вроде бы вокруг чудесные и абсолютно ничьи сласти, но пробовать нужно осторожно, иначе проснётся злая ведьма. Только вместо ведьмы был часовщик, а вместо лакомств - информация.

- Хм… Ты сказал, что тени лишают жертву чего-то важного, - заметил он будто вскользь и выжидающе умолк.

- Верно, - кивнул Уилки и сощурился. - Но вот что именно… Возможно, души - если только душу можно отрезать по частям или крошить, как чёрствый пряник.

По спине у Моргана мурашки пробежали: если Уилки и не читал его мыслей буквально, то был очень близок к этому.

“Как выйти голым на городскую площадь”, - пронеслось в голове.

- А что ещё они, ну… делают?

Вопрос прозвучал слишком косноязычно даже с поправкой на пережитый стресс. Морган отвесил себе мысленно оплеуху и приказал собраться.

- То же, что и крысы, - без намёка на улыбку, но с убийственной иронией откликнулся Уилки. - Лезут из плохо заделанных щелей. Жрут что попало. Грызут проводку. Портят вещи. Гадят. Разносят чуму и блох. А самое мерзкое - они постоянно умнеют и придумывают новые фокусы.

Ощущение полёта усилилось; Моргану даже почудилось, что машина слегка накренилась вперёд.

- И… можно от них как-то защититься?

- Ты сам не справишься, - мягко, словно с сожалением, ответил Уилки. Смотреть в глаза ему сейчас было невозможно - золотистое сияние хоть и потускнело, но вызывало отчего-то физическую боль, точно над бровями медленно вворачивали ржавые шурупы. - Я не зря позволил тебе дать мне имя. Если почувствуешь беду - просто позови. Я приду.

Одеяло давно сползло под сиденье - Морган и не заметил, когда это произошло. Он сидел, зажав стакан между коленями, и пялился в белую пелену за окном.

В добрых волшебников из детских сказочек он не верил.

- Вы никогда ничего не делаете просто так. Что вам нужно от меня взамен?

Уилки ласково улыбнулся, обнажив полоску белых, исключительно ровных зубов.

- Добейся согласия от проводника.

- Согласия на что?

Несмотря на “гипер-большую” порцию травяного настоя от “Томато”, горло у Моргана было как пропылённая мешковина.

- Пусть она даст согласие, Морган Майер, - ровным голосом повторил Уилки. - А потом мы поговорим ещё. Будь послушным мальчиком.

Он протянул руку и с оттяжкой провёл ладонью по волосам Моргана. Это было почти больно и - Морган не хотел признаваться себе - страшно. Затем Уилки вылез из машины, оставив дверцу открытой. “Шерли” была припаркована аккурат около дома Майеров.

“Послушный мальчик”.

Морган слышал эти слова так ясно, словно они звучали у него внутри черепной коробки.

А ведь он действительно был послушным. Закончил юридический колледж, устроился в мэрию - так хотел отец. Остался жить дома, почти каждый вечер спускался к семейному ужину - ведь того желала мать. Выполнял странные поручения, ни о чём не спрашивая, как примерный сын. Пил приторные коктейли в баре с Кэндл и ребятами, хотя в принципе не любил алкоголь. Дружил с мужем Сэм. Подбрасывал Гвен выгодных клиентов. Регулярно проходил обследования в клинике Дилана.