Самый тёмный час (ЛП) - Кэбот Мэг - Страница 7

Ким озадаченно посмотрела на меня.

— Ну хорошо. Боже. Извини.

Но она никак не могла успокоиться.

— Он взрослый, да? — спросила она, не прошло и минуты. — Ну то есть совсем взрослый? Знаешь, в этот нет ничего страшного. Я как-то встречалась со взрослым парнем, ну, когда мне было четырнадцать. Ему было восемнадцать. Мама ничего не знала. Так что я тебя прекрасно понимаю.

— Почему-то мне совсем не кажется, что ты сможешь меня понять.

Она снова наморщила нос.

— Боже, сколько же ему лет?

Я задумалась, а не рассказать ли ей. Представила, как отвечаю: «О, ну не знаю. Где-то сто пятьдесят».

Но я промолчала. А вместо этого сказала Джеку, что если он собирается принимать ванну перед ужином, то нам пора возвращаться.

— Господи боже! — услышала я голос Ким за своей спиной, выбираясь из бассейна. — Настолько взрослый, да?

Да. К сожалению. Настолько взрослый.

Глава 3

Я даже не понимаю до конца, как это случилось. Знаете, я очень старалась. В смысле, старалась не влюбиться в Джесса.

И у меня отлично получалось. Ну то есть я выходила из дома, и встречалась с новыми людьми, и делала что-то новое — именно так, как советуют поступать в «Космо». И уж точно не сидела и не мечтала о Джессе или вроде того.

И да, ладно, большинство парней, которых я встретила с момента переезда в Калифорнию, или были потенциальными жертвами маньяков-убийц, или сами оказывались маньяками-убийцами. Но это вообще-то не повод влюбиться в призрака. Совсем не повод.

Однако именно это и произошло.

Я даже могу назвать конкретный момент, когда поняла, что битва проиграна. Я имею в виду, битва с самой собой в попытке не влюбиться в него. Все случилось, когда я лежала в больнице, поправляясь после того самого случая, о котором я упоминала, — ну когда мне задала жару четверка призраков учеников школы имени Стивенсона, которых убили за пару недель до летних каникул.

В общем, неважно. Джесс появился в моей палате (А почему нет? Он же привидение. Он может появляться, где захочет), чтобы пожелать мне здоровья. Слова Джесса были очень искренними и все такое, и во время разговора он в какой-то момент вдруг коснулся моей щеки.

Вот и все. Он просто коснулся моей щеки, которая в то время, наверное, была единственным местом на моем теле, сохранившим натуральный цвет, а не переливавшимся всеми оттенками черного и синего.

Подумаешь, правда? Ну коснулся Джесс моей щеки. Это же не причина, чтобы млеть.

Но я сомлела.

О, не буквально. Не то чтобы кому-то пришлось размахивать у меня под носом нюхательными солями или вроде того. Я вас прошу! Но после этого моя песенка была спета. Со мной все было кончено. Я пропала.

Тешу себя надеждой, что очень хорошо скрываю свои чувства. Уверена, он ни о чем не подозревает. Я по-прежнему веду себя с Джессом так, будто он… скажем так, муравей, упавший в мой бассейн. Ну знаете, раздражает, но не стоит того, чтобы пачкать руки.

И я никому не говорила. Да и как я могла? Ведь никто — за исключением отца Доминика из академии и моего младшего сводного брата Дока — понятия не имел о существовании Джесса. Ну серьезно. Призрак парня, который умер сто пятьдесят лет назад и живет в моей спальне? Я вас умоляю! Если бы я кому-то хотя бы заикнулась об этом, меня бы упекли в психушку быстрее, чем вы успели бы сказать «Отзвуки эха»[7].

Но чувства никуда не делись. То, что я ни с кем не поделилась, вовсе не означает, что мысли о Джессе не крутились где-то у меня в подсознании день и ночь, как одна из тех песенок 'N Sync, от которых невозможно избавиться.

И должна признаться, из-за этого свидания с другим парнем казались… ну, напрасной тратой времени.

Поэтому я и не ухватилась за возможность отправиться на свидание с Полом Слейтером (хотя, на мой взгляд, ужин с ним, и с его родителями, и с его младшим братом трудно назвать таковым). Вместо этого я поехала домой и поужинала с собственными родителями и братьями. Ну, или сводными братьями, неважно.

Ужин в доме Аккерманов всегда был ужасно важным событием… пока Энди не начал работать над установкой джакузи. С тех пор, скажу я вам, он стал сачковать на кулинарном фронте. А поскольку мамулю поваром можно было назвать лишь с огромной натяжкой, то в последнее время мы наслаждались разнообразной едой на заказ. По-моему, вчера вечером мы опустились ниже некуда, когда сделали заказ в «Пенинсьюла Пицца», где Соня работал по вечерам курьером.

Но я даже не догадывалась, что может быть еще хуже, пока не зашла на кухню и не увидела красно-белое ведерко, стоящее в центре стола.

— Не начинай, — сказала мама, как только меня увидела.

Я только покачала головой.

— Мне кажется, если содрать с себя кожу, и то будет не так ужасно.

— Отдай ее мне, — предложил Балбес, с хлюпаньем плюхнув на свою тарелку наполовину застывшее пюре. — Я съем твою кожу. — Услышав подобное предложение, я с трудом поборола тошноту.

Я как раз читала диетологическую литературу, которая прилагалась к нашему ужину — «Полковник никогда не забывал восхитительных ароматов, которые долетали с маминой кухни, когда он рос на плантации», — как вдруг мне пришла на ум жестяная коробка, надпись на боку которой тоже обещала «восхитительный аромат».

— Эй, так что было в той коробке, которую вы выкопали? — поинтересовалась я.

Балбес скорчил рожу.

— Ничего. Кучка старых писем.

Энди печально посмотрел на сына. По правде говоря, даже отчим, по-моему, начал понимать то, что я знала с первого дня нашей встречи: его средний сын — мужлан.

— Это не просто кучка старых писем, Брэд, — возразил Энди. Они очень старые, датированы тысяча восемьсот пятидесятым годом — приблизительно в то же время был построен этот дом. Письма в чрезвычайно плачевном состоянии — вообще-то, они просто рассыпаются. Я подумываю отнести их в историческое общество. Возможно, там они будут кому-то нужны, несмотря на их состояние. Или… — Энди перевел взгляд на меня, — может быть, они заинтересуют отца Доминика. Ты же знаешь, какой он любитель истории.

Ну да, отец Дом увлекается историей, но лишь потому, что, будучи медиатором, как и я, периодически натыкается на людей, которые на самом деле жили во время всех тех исторических событий вроде битвы при Аламо или экспедиции Льюиса и Кларка. Ну знаете, ребят, которые придают фразе «плавали — знаем» совершенно иное значение.

— Я ему позвоню, — кивнула я и нечаянно уронила кусочек курицы на колено, откуда его моментально подчистил гигантский пес Аккерманов Макс, который каждый раз, как мы садились за стол, устраивался в ожидании у моих ног.

Только когда Балбес фыркнул, я осознала, что сказала что-то не то. Поскольку я никогда не была обычной девушкой-подростком, мне иногда очень тяжело удавалось ее изображать. А обычные девушки-подростки, я точно знаю, никогда не звонят директорам их школ, словно это в порядке вещей.

— Я все равно собиралась ему звонить. — Я сердито глянула на Балбеса через стол. — Чтобы спросить, что мне делать с деньгами, оставшимися после нашей поездки в «Великую Америку»[8].

— Я их заберу, — пошутил Соня. Ну почему мама должна была выйти замуж за отца целого семейства комедиантов?

— А можно мне на них взглянуть? — поинтересовалась я, намеренно игнорируя обоих сводных братцев.

— На кого, милая? — спросил Энди.

На мгновение я забыла, о чем мы разговаривали. Милая? Энди раньше никогда не называл меня милой. Что здесь вообще происходит? Неужели мы — при мысли об этом я вздрогнула — сблизились? Извините, но у меня уже есть один отец, даже если он мертв. Он все еще частенько заскакивает ко мне с визитом.

— Думаю, она имеет в виду письма, — пояснила мама, очевидно, даже не заметив, как ее муж только что меня назвал.