Самый тёмный час (ЛП) - Кэбот Мэг - Страница 24

Но ничего страшного, потому что у меня был другой — намного лучше. Тот, о котором, на самом деле, мне следовало подумать сразу же, но, наверное, все это обнаружение-и-извлечение-из-дыры-на-моем-заднем-дворе-скелета-парня-в-которого-я-влюблена слишком на меня повлияло, и потому он не пришел мне в голову, пока я не созвонилась с отцом Ди.

Но как только меня осенило, я поняла, что этот план действительно идеален. Вместо того, чтобы ждать, пока Мария нанесет мне визит, я просто пойду к ней и, ну…

Отправлю ее туда, откуда она пришла.

Или превращу в сгусток дрожащей слизи. Смотря, что получится раньше.

Потому что даже с учетом того, что призраки, само собой, уже мертвы, они все еще могут ощущать боль так же, как людям, утратившим конечность, периодически кажется, будто та чешется. Призраки знают, что если им в грудь воткнуть нож — это должно быть больно, поэтому и почувствуют боль. Рана даже какое-то время будет кровоточить. Затем, конечно, они оправятся от потрясения, и порез исчезнет. К сожалению, раны, которые они, в свою очередь, наносят мне, исцеляются далеко не так быстро.

Но все равно. Это работает. Более или менее.

Порез, нанесенный мне Марией де Сильва, остался незамеченным, но это не имело значения. То, что я собиралась сделать с ней, уж точно будет бросаться в глаза. А если повезет, ее муженек окажется поблизости, и тогда я смогу сделать с ним то же самое.

И что такого может случиться, если все пойдет не по плану, и эти двое возьмут надо мной верх?

Что ж, это самый крутой момент во всей истории: мне было абсолютно все равно. Серьезно. Я выплакала все свои эмоции до последней капли, и сейчас мне было просто плевать. Это не имело значения. Действительно не имело. Меня охватило оцепенение.

Настолько сильное, что когда я перекинула ноги через окно спальни и приземлилась на крышу над крыльцом — обычный способ, которым я выбиралась из дома, когда не хотела, чтобы кто-нибудь внутри узнал, что я куда-то собираюсь, — я даже не заметила вещей, на которые, как правило, обращаю внимание. Например, зависшую над бухтой луну, из-за которой все предметы вокруг отбрасывали черные и серые тени, или запах огромной сосны, растущей около крыльца. Все это было неважно. Ничто из этого не имело значения.

Я как раз подошла к краю крыши и готовилась спрыгнуть вниз, когда за моей спиной возникло сияние намного ярче лунного света, но гораздо слабее электрического, освещающего спальню.

Хорошо, признаю. Я подумала, что это Джесс. И не спрашивайте меня, почему. В смысле, это же противоречит всякой логике. Но тем не менее. Мое сердце подпрыгнуло в груди от счастья, и я обернулась…

На покатом, засыпанном сосновыми иголками участке крыши, меньше чем в полутора метрах от меня, стояла Мария. Она выглядела так же, как на портрете, висевшем над столом Клайва Клеммингса: элегантно и не от мира сего.

Собственно, а почему бы и нет? Сейчас-то она не из этого мира, так ведь?

— Куда-то уходишь, Сюзанна? — холодно спросила она меня с едва различимым акцентом.

— Собиралась, — ответила я, сняв капюшон. Мои волосы были собраны в хвост. Не очень привлекательно, знаю. Но я нуждалась во всем периферийном зрении, на которое могла рассчитывать. — Но раз уж ты здесь, похоже, мне уже никуда не нужно. Я могу надрать твой костлявый зад здесь не хуже, чем у твоей зловонной могилы.

Мария приподняла свои изящно выгнутые черные брови.

— Ну и выражения! — Клянусь, если бы у нее был веер, она бы им воспользовалась, как Скарлетт О’Хара. — И чем же я могла заслужить такую неподобающую леди брань? Знаешь ведь, мухи слетаются на мед, а не на уксус.

— Тебе прекрасно известно, чем ты это заслужила, — заявила я, приблизившись к ней. — Взять хоть жуков в апельсиновом соке.

Мария с напускной скромностью убрала выбившуюся из локона над ухом черную блестящую прядь волос.

— Да, я решила, что тебе это должно понравиться.

— А убийство доктора Клеммингса? — Я сделала еще один шаг ей навстречу. — Это даже круче. Потому что, как я понимаю, тебе вовсе не обязательно было его убивать. Тебе была нужна картина, так ведь? Та, где изображен Джесс?

Ее рот искривился в, как это называют в журналах, презрительной гримасе: ну, знаете, когда немного сжимают губы, но в то же время выглядят весьма довольными собой.

— Да, — кивнула Мария. — Изначально я не собиралась его убивать. Но когда увидела портрет — мой портрет — над его столом, разве могла я поступить иначе? Мы с ним даже не родственники. Кроме того, зачем ему такая прекрасная картина в его ничтожно крохотном кабинетике? Это полотно раньше украшало мой обеденный зал. Висело во всем своем великолепии над столом на двадцать персон.

— Ага. Ну, насколько я понимаю, ни одному из твоих потомков этот портрет даром не был нужен. Твои дети выросли никем иным, как шайкой подонков и головорезов. Похоже, твои методы воспитания оставляют желать лучшего.

Кажется, Мария впервые на самом деле разозлилась. Она начала что-то говорить, но я ее перебила.

— Чего мне не понять, — произнесла я, — так это зачем тебе понадобился портрет Джесса. В смысле, какая тебе от него польза? Если только ты не взяла его, чтобы создать мне проблемы.

— Разве это не достаточно веская причина? — спросила Мария с усмешкой.

— Полагаю, что так, — согласилась я. — Только вот это не сработало.

— Пока, — сказала она, сделав акцент на этом слове. — Время еще есть.

Я покачала головой. Смотрела на нее и просто качала головой.

— Черт! — сказала я в основном себе. — Черт, как же я тебе вмажу!

— Ах, да. — Мария хихикнула, прикрыв рот рукой, затянутой в кружевную перчатку. — Я и забыла. Ты, должно быть, очень зла на меня. Он ведь ушел, да? Я имею в виду, Гектор. Вероятно, это стало для тебя большим ударом. Я-то знаю, какие ты питала к нему нежные чувства.

Я могла бы наброситься на нее после этих слов. Наверное, и стоило бы. Но тут мне пришло в голову, что ей может быть известна, ну, вы понимаете, какая-то информация о Джессе — как он себя чувствовал или даже где находился. Отстойно, я в курсе, но взгляните на ситуацию с другой стороны: наряду со всей этой, ну, знаете, влюбленностью, он все же был одним из лучших друзей в моей жизни.

— Ага, — сказала я. — Думаю, работорговцы все же не в моем вкусе. Как тот, за которого ты в итоге вышла замуж, я права? Работорговец. Твой папа, должно быть, очень тобой гордился.

Это замечание сразу же стерло усмешку с ее лица.

— Оставь в покое моего отца! — прошипела она.

— Ой, а что такое? Скажи-ка мне вот что: он злится на тебя? В смысле, твой папаша. Ну, ты понимаешь, за убийство Джесса? Потому что, по-моему, так оно и есть. Я имею в виду, ведь, по сути, именно благодаря тебе прервался род де Сильва. А твои с тем чуваком Диего дети оказались, как мы уже выяснили, большущими лузерами. Готова поспорить, всякий раз, как ты сталкиваешься со своим папенькой там, ну, в смысле, в духовной плоскости, он теперь даже не здоровается с тобой, я права? Это, должно быть, неприятно.

Не уверена, многое ли из моей речи, если вообще хоть что-то, поняла Мария. Тем не менее она, кажется, жутко разозлилась.

— Ты! — выкрикнула она. — Я тебя предупреждала! Говорила, чтобы твоя семья прекратила эти раскопки, но разве ты меня послушала? Ты сама виновата, что потеряла своего драгоценного Гектора! Если бы ты только сделала, как я просила, он все еще был бы здесь. Но нет! Считаешь, что раз ты медиатор — этакий особенный человек, который может общаться с духами, — то ты лучше нас… лучше меня! Но ты ничто — ничто, слышишь? Кто такие Саймоны? Кто они? Да никто! А я, Мария Тереза де Сильва, потомок королевского рода — наследница королей и принцев!

Я лишь рассмеялась. Нет, ну серьезно. Я вас умоляю!

— О да, — ответила я. — И убийство твоего парня было поистине королевским поступком.

У Марии был такой мрачный вид, будто над ее головой сгустились черные грозовые тучи.