Империя (СИ) - Когтева Рина - Страница 8

Вард ждет, когда Акон и Сирил присоединятся к нему в кабине, но те не торопятся. Акон рассматривает надпись в воздухе, Сирил задумчиво смотрит на прозрачные двери, за которыми простирается неведомый и чужой город.

- Постойте, Вард, - тихо говорит Сирил, - вы что-то говорили о маяке и затонувшем городе. Можно на них посмотреть?

- Руины, Кайрен, - Кандориум, впервые, кажется, называет своего помощника по имени. - Там не на что смотреть.

Сирил переводит взгляд на Акона, ища у того поддержки. Граграр неожиданно откликается.

- Аналитик Вард, - он использует новый необычный титул Кандориума, - почему бы нам не воспользоваться случаем и не посмотреть на ту необычную вещь? Полагаю, что мы больше никогда не увидим это место.

Вард сдается.

- Ну что ж, если вам это так интересно...

Акон и Сирил быстро заходят в кабину.

- Маяк Харларгуэз, - произносит Кандориум.

И снова Сирил ничего не чувствует, хотя отчаянно пытается поймать хоть какое-нибудь ощущение. На этот раз за окнами будки возникает красноватый вечер. Сирил выходит вслед за Аконом и видит нескончаемую красную водяную гладь. Океан, понимает он, или море. Сирил никогда не видел столь больших и столь чистых водных пространств: религия Лэра считала воду антиподом космоса, а потому не слишком жаловала, превращая океаны в заплесневелые болота. За пределами Лэра Сирил никогда не был. Он переводит взгляд на маяк. Огромный из космопорта города Кан, вблизи он кажется просто исполинским. Создается впечатление, что его вершина уходит далеко вверх, пробивает все слои атмосферы и устремляется в космическую тишину.

- Он прекрасен, - шепчет Сирил.

- Согласен, - тихо отвечает Акон, - то, что создала ваша раса, несомненно, достойно восхищения.

- Может быть, - Вард тщетно пытается пригладить свои разлетающиеся от морского бриза седые волосы. - Когда-то море было левее маяка, а не там, где оно сейчас. А вон там, - Вард указывает на багровую гладь, - находится город Альвейрайар. Его пришлось затопить. Прекрасное было место.

- Альвейрайар, - произносит Сирил, словно бы пробуя слово на вкус, а потом смотрит на маяк Харларгуэз, который кажется ему чуть ли не более древним, чем сам Н'оферат.

Маяк остается безмолвным и черным, надвигающая ночь не дает различить детали. Кайрену кажется, что маяк тоскует по городу, который когда-то его породил. Сирил чувствует, что его пробирает дрожь.

- Почему Н'оферат исчез? - спрашивает Граграр Акон.

- Исчез? - удивляется Вард. - Нет, почтенный Акон, Н'оферат перед вами во всем своем величии. Он не исчез.

- Но все-таки, что здесь произошло?

Кандориум уже собирается ответить, когда Сирил неожиданно замечает нечто, что заставляет его замереть от неожиданности.

- Смотрите, - шепчет он, все еще не веря своим глазам, и указывает на подножие маяка Харларгуэз.

- Что там? - резко оборачивается Вард.

Сирил пытается разглядеть то место, где, как ему кажется, он уловил движение.

- Я не вижу, - Сирил щурится, - играют тени. Граграр, вы привыкли смотреть в темноту. Что вы там видите?

- Я вижу... - Акон осекается, потому что теперь видит и Сирил, и, без сомнения, Вард.

В горячих и мертвых отблесках заката у подножия маяка Харларгуэз поднимается в полный рост человеческая фигура, вскидывает руки и начинает ими водить из стороны в сторону.

- Он живой, - шепчет Кайрен, глядя как фигура со странным изяществом дирижирует над морем.

- Хотя, как утверждает жрец Вард, этого не может быть, - замечает Акон.

Сирил с трудом заставляет себя оторваться от стройной фигуры у подножия маяка и смотрит на Кандориума. У старика трясутся руки.

- Кто это, святейший? - тихо спрашивает Сирил и вдруг замечает, что по щекам старика текут слезы.

- Говорили... Говорили, что улетели не все, - неразборчиво шепчет он, - говорили, что он остался, но я никогда в это не верил, а оказалось... - Кандориум глотает последние слова и кричит. - Ларак!

Голос гулко отражается от стен маяка, в воздух взмывает стая морских чаек. Руки человека у подножия Харларгуэз замирают в воздухе, а потом опускаются. Человек поворачивается и медленно идет в их сторону. Через несколько минут Сирил уже ясно видит его невысокую фигуру, серый костюм и бардовые в лучах заката волосы. Он идет неторопливо, окруженный стаей чаек. Сирил не видит в нем ничего опасного, но почему-то ему кажется, что с каждым шагом этого человека к ним приближается что-то необратимое, старое как мир, мерзкое, вылезшее из темноты, но неизбежное.

Граграр Акон

Блеск заката ослепляет Граграра Акона, его глаза реагируют на яркий свет так же, как человеческие на темноту. Тем не менее, опытному взгляду мираканца не составляет труда определить, что к ним идет человек. Идет, по мнению Акона, чересчур беззаботно и совсем не похоже на то, как передвигалось бы существо, которое уже много веков не видело своих сородичей. Акон невольно сравнивает его с Кайреном Сирилом, а потом с Кандориумом Вардом, и у Граграра не остается сомнений, что перед ним истинный житель Н'оферат. Но каким образом он остался жив? Кажется, даже Вард не знает ответ на этот вопрос.

Человек подходит почти вплотную, смотрит сначала на Акона, потом на вздрогнувшего от этого взгляда Сирила, и только после этого на жреца Варда.

- Кандориум Вард, - беззаботно произносит он, - из аналитического отдела. Не уверен, что мы встречались, но ваше имя мне известно.

Кандориум прижимает руку к груди. Влаги на его щеках становится еще больше. Граграр зарывается когтями в песок и сцепляет руки за покатой спиной.

- Вы правы, Хранитель Ларак, - хрипло шепчет старик, - это действительно я. Я вас помню, нам приходилось несколько раз пересекаться по вопросу бесет и ...

Ларак прикладывает палец к губам. Акон с трудом понимает, что это жест молчания.

- Скажите, Кандориум, вы слышали когда-нибудь песнь мертвого существа? - Ларак резко поворачивает голову и смотрит на горизонт.

- Нет, - оторопело выдыхает Вард.

- Ну так смотрите туда, - Ларак указывает на воду, - там в глубине город, судьба которого вам, конечно же, известна. Вы думаете, что город умер, но, увы, он жив до сих пор. Он был построен, чтобы существовать вечно, как и весь Н'оферат. И - вы не поверите - но он поет. Это мертвая песня, Кандориум. Сейчас у вас есть редчайший шанс ее услышать. Альвейрайар споет для вас.

Ларак поднимает руки и останавливает свой немигающий взгляд на воде. Акон поворачивается в сторону Сирила, тот очарован голосом и жестами Ларака. Вард заламывает руки и как будто пытается что-то сказать, но слова застревают в горле.

- Но сначала свет! - задорно произносит Ларак.

Сумасшедший человек, думает Акон, культуре которого сумасшествие так же знакомо, потом Граграр смотрит на водную гладь и широко взмахивает хвостом от удивления. Под водой зажигаются огни, сначала редкие, потом их все больше и больше, они выстраиваются в четкие геометрические фигуры, кажущиеся частью невидимого плана. Когда этот план становится ясен, Акон недоуменно переступает когтистыми лапами на мягком песке. Перед ним план города с улицами и площадями ...

- А теперь музыка! - восклицает Ларак, взмахивает руками, и воздух наполняет вязкий стонущий рев.

Рев этот напоминает Граграру о темных бездонных пещерах планеты Миракан, в которых сотни лет назад жили его предки, лишаясь способности видеть яркий свет. Этот рев древний, испытывающий и вопрошающий, вой заставляет дрожать, прижимая псевдоруки к груди, рев содрогает внутренности. Древний первобытный рев маяка над утонувшим городом. А потом к реву неожиданно прибавляется шепот, так похожий на металлическое клацанье. Акон понимает, что это механизмы мертвого города. Рев гипнотизирует, превращается в переливы, шепот становится то громче, то тише. Все вместе это создает причудливую мелодию, которой как виртуозный музыкант управляет человек по имени Ларак. Граграр чувствует, что в такт песне двигает хвостом по песку.