Последний солдат президента - Черкасов Дмитрий - Страница 12

Ближайший к Владу вооруженный человек прошел всего в метре от замершего под плащом биолога, заглянул на секунду в боковой коридор, и парочка проследовала дальше по тоннелю. Спустя минуту охранники скрылись за поворотом.

Рокотов опустил плащ, свернул его в трубку и перекинул через плечо.

«Интересно получается, — Владислав отправился в противоположную ушедшим охранникам сторону, — судя по разговору, эти двое — латыши или литовцы. Жаль, что я плохо знаю различия в балтийских языках. Не эстонцы точно. Нет двойных гласных и согласных. Сплошные „с“ и „ш“… По идее, их присутствие на базе отнюдь не необычно. Чечены активно контактируют с прибалтами, гоняют через них бабки, покупают оружие. И наемников из Прибалтики в Чечне хватает. Нас они не любят, из чего следует, что террористам помогут с удовольствием. Вернее, уже помогают… Но помимо „оч-чень несафисимых“ прибалтийских парней тут обязательно должны быть и чечены. Соответственно, базарить друг с другом они будут по-русски. А иначе никак. Хоть мы и „проклятые оккупанты“, без русского языка им не обойтись. Чеченско-литовского разговорника в природе нет, ибо обе эти нации, как ни крути и ни надувай щеки, — составные части Империи. Рано или поздно и они это поймут. Равно как и эстонцы, и латыши, и казахи с киргизами, и хохлы. Первым сообразил Лукашенко. Молодец, головастый мужик. Лет через сто ему памятник поставят, как единственному вменяемому политику на постсоветском пространстве…»

Имперские амбиции у Рокотова доминировали над пониманием «права нации на самоопределение», и не по причине того, что Владислав был патриотом с большой буквы, а потому, что он интересовался историей и любил покопаться в архивных документах. Еще во времена своей учебы в университете студент Рокотов допоздна засиживался в библиотеке, листая пыльные фолианты.

К вопящим о своей независимости республикам биолог относился с усмешкой. Не будь России, прибалтийские племена, а вкупе с ними — Польша, Украина, Грузия, Молдавия и большая часть Кавказа были бы порабощены Германией и Турцией, и эти народы исчезли бы с лица земли за пятьдесят-сто лет. Их бы просто вырезали новые хозяева. Или заставили бы ассимилироваться до полного растворения в титульной нации. Россия предоставила народам-сателлитам территории, создала и обучила их собственную интеллектуальную элиту, за что «освобожденные от гнета Москвы» республики тут же начали мстить. Мелко, подло и безостановочно. Стараясь как можно быстрее избавиться от комплексов собственной неполноценности и забыть о том, какими они были до присоединения к Империи и как они упрашивали русских царей взять их под крыло Великой Державы. Ибо только Россия могла обеспечить своим народам относительную безопасность. И только в России сохранялись язык и традиции маленьких наций.

После развала СССР отделившиеся республики с удивлением обнаружили, что по большому счету они никому не интересны. Их рассматривали в лучшем случае как территории для размещения военных баз и вредных, запрещенных в цивилизованном мире, производств.

Начался постепенный процесс дезинтеграции независимых стран. Одни ударились в построение теологических государств, другие под любым предлогом рвались в Европейский Союз, наплевав на права своих собственных граждан.

Но все сходились в одном — русских надо изгнать в Россию, чтобы они своим присутствием не напоминали об ущербности и интеллектуальной беспомощности «нэзалэжных». И по возможности — лишить русских всего. Имущества, паспорта, избирательного права, жизни…

«Ничего, будет и на нашей улице праздник, — бодро подумал неунывающий Владислав. — И Третий Белорусский фронт когда-нибудь опять намотает на танковые гусеницы и „лесных братьев“, и активистов УНА УНСО, и прыщавых придурков из „Общества охраны края“… А заодно и их дружбанов-правозащитников вроде ублюдочных Адамыча с Новодворской. Лично я только за. И чем могу, поспособствую. Как сейчас, например…»

Глава 3

Где этот чертов инвалид?

В шесть утра Президент Беларуси вместо своей ежедневной пятикилометровой пробежки направился на пост правительственной связи, располагавшийся всего в двух сотнях шагов от его коттеджа.

Одетый в серый спортивный костюм Батька был мрачен, но старался не демонстрировать своего настроения окружающим. В конце концов, люди ни при чем. Срываться на подчиненных он считал недостойным Президента.

За три предутренних часа глава государства многое передумал.

Сидел над листами бумаги, рисовал схемы, просчитывал варианты, изгрыз пластмассовые колпачки двух ручек, не заметил, как выпил целую банку томатного соку.

Перспектива складывалась безрадостная. Практически шантажистам удалось загнать Батьку в угол. Власть он терял в любом случае — что при прошении о добровольной отставке, что при невыполнении условий ультиматума и осуществлении угрозы атомного взрыва.

Но не во власти дело.

Если бы в Беларуси появился человек, способный быстрее нынешнего Президента привести страну к процветанию, Батька не колебался бы ни секунды, а передал бы такому человеку большую часть своих полномочий. Дурной карьеризм и жажда власти ради самой власти были ему чужды. Он и в политику пошел не потому, что хотел удовлетворить какие-то личные амбиции, а потому, что иначе не мог. Не мог видеть, как республика катится в пропасть, как Шушкевич лебезит и заискивает перед напыщенными западными болванами, как российское чиновное ворье выстраивается в очередь за результатами заранее оговоренных «тендеров» по продаже крупнейших предприятий, как беззастенчиво иностранные спецслужбы растаскивают секреты некогда сверхзакрытых высокотехнологичных производств.

На вершину власти он взлетел неожиданно для всех остальных претендентов. Пока те в Минске грызлись между собой и совершали зарубежные вояжи, Батька объехал почти каждое село и напрямую объяснил людям, что именно он собирается делать.

И ему поверили.

Обмануть людей он не имел права.

Но и сказать правду — тоже.

Ибо Президент отвечает за все. Известие о наличии у террористов ядерного оружия вызовет панику. И справедливые упреки Президенту, который допустил такое развитие событий в собственной стране. Вне зависимости от того, откуда родом террористы и кто продал им атомную боеголовку. Обязанность Президента в том и состоит, чтобы исключить даже теоретическую возможность масштабного теракта. Любыми средствами.

А он не смог…

Даже если все закончится благополучно, он будет обязан уйти в отставку. По велению совести, а не из страха разоблачения. Но только тогда, когда с террористами будет покончено. Или в связи с собственной смертью. Насладиться победой кучке уродов он не даст.

Батька в сопровождении двух офицеров охраны спустился в бункер.

Майор, исполнявший роль старшего смены, вскочил.

— Сидите, — махнул рукой Президент. — Мне нужен техник, ответственный за профилактику оборудования.

— Я, — из дальнего кресла поднялся худощавый лейтенант в круглых очках.

— Идите сюда. И пусть остальные продолжают работать в обычном режиме.

Президент, охранники и техник вышли в коридор.

— У меня к вам вопрос.

— Слушаю, — лейтенант немного склонил голову.

— Что такое блок «а-семь» и где он расположен?

— Это одна из системных плат многоканальной станции, — техник удивленно посмотрел сначала на Батьку, потом на охранников. — Я не знал, что вы разбираетесь в спецтехнике.

— Я в ней не разбираюсь, — честно сказал Президент. — Мы можем ее увидеть?

— Конечно…

Лейтенант прошел вдоль вмурованных в стену узких металлических дверей и распахнул четвертую слева.

— Вот, — техник указал на электронный блок, в торце которого горели три оранжевых светодиода, — искомая плата…

— Ее можно извлечь?

— Сейчас, — лейтенант щелкнул несколькими тумблерами и вытащил из гнезда замысловатую электронную схему площадью в половину квадратного метра.

Батька посмотрел на переплетение разноцветных проводов и закрепленные в два ряда прямоугольники с цифровыми кодами.