О нём (ЛП) - Лорен Кристина - Страница 56

И ничего не могу сделать, чтобы его вернуть.

Родителям я сказал, что наши чувства сгорели, и в то время как мама с папой всеми силами пытаются меня приободрить, а с Отем мы стараемся вернуть в наши отношения привычную легкость, мое дурное настроение по-прежнему со мной. Я не голоден. Сплю как сурок. И мне плевать на эту дурацкую книгу.

***

Спустя три недели после нашего разрыва и за восемь дней до срока сдачи книги я вижу Себастьяна у себя на крыльце, когда приезжаю домой.

Этим признанием я не горжусь, но едва увидев его, начинаю плакать. Нет, на тротуар, конечно, не падаю, но горло сдавливает, а глаза жжет. Возможно, причина моих слез кроется в страхе, что его приход принесет с собой новую боль. Что Себастьян вдохнет новую жизнь в мои чувства, после чего снова меня покинет — как хорошо выполнивший свою работу миссионер.

Себастьян встает и вытирает ладони о спортивные штаны. Видимо, он приехал сюда сразу после тренировки.

— Я прогулял футбол, — вместо приветствия говорит он. И так нервничает, что его голос дрожит.

Мой тоже:

— Серьезно?

— Ага, — с неуверенной улыбкой, когда медленно приподнимается только один уголок губ, отвечает Себастьян. То есть мы в состоянии улыбаться друг другу? И это нормально?

Тут до меня доходит — и это ощущение похоже на отрезвляющую пощечину, — что Себастьяну комфортно находиться в моем обществе. Потому что его улыбка сейчас искренняя.

У него нет своей Отем, Пола и Дженны Скотт, Мэнни и даже Хейли — которая хоть и бесит, но все равно полностью поддерживает.

Не в силах больше сдерживаться, я улыбаюсь ему в ответ; Себастьян стал заядлым прогульщиком. Господи, а видеть его невероятно приятно. Я так соскучился по нему, что мои эмоции готовы взять верх над разумом и заставить меня обнять его, прижавшись лицом к его шее.

Мой вопрос более чем очевиден:

— Что ты здесь делаешь?

Откашлявшись, Себастьян смотрит по сторонам. У него красные и припухшие глаза, и я думаю, что на этот раз он плакал.

— Дела идут неважно. И я не знал, куда еще пойти, — усмехнувшись, он зажмуривается. — Звучит как-то убого.

Не зная, куда пойти, он в итоге пришел ко мне.

— Совсем нет, — неустойчивой походкой я подхожу к нему. Достаточно близко, чтобы прикоснуться, если захочу, и чтобы всмотреться повнимательней, все ли с ним в порядке. — Что случилось?

Взгляд Себастьяна направлен куда-то на наши ноги. На нем бутсы для игры в зале — как по мне, они ему очень идут: черные адидасы с оранжевыми полосами. На моих ногах сейчас красуются потертые вансы. Пока он думает над ответом, я фантазирую, как наши ноги движутся в танце или как наша обувь стоит у входной двери.

Мой мозг чертов предатель. Едва увидев Себастьяна на ступенях моего дома, уже рисует образ женатой парочки.

— Я разговаривал со своими родителями, — говорит он, и колесики в моей голове с визгом останавливаются.

— Что?

— Про себя я им ничего не говорил, — тихо продолжает Себастьян. В ответ на его слова, значащие так много, мои колени слабеют. — Поинтересовался чисто теоретически.

Жестом зову его на задний двор, потому что там нас никто не увидит, и Себастьян идет за мной.

Жаль, мне не по силам описать, что именно творится у меня в груди, когда он осторожно берет меня за руку, пока мы идем мимо увитой плющом стены гаража. У меня в крови начинается разудалая вечеринка, гулом отзывающаяся в ногах и руках. С адреналином и электрическими вспышками.

— Можно? — спрашивает Себастьян.

Я опускаю взгляд на наши руки, такие схожие по размеру.

— На самом деле, я не знаю.

В голове звучит голос Отем: «Будь осторожен». Я не отмахиваюсь от ее предупреждения, но и руку не выпускаю.

Мы находим удобное местечко под маминой любимой ивой и садимся. От недавнего полива трава еще мокрая, хотя не думаю, что кому-то из нас это важно. Я вытягиваю ноги перед собой, Себастьян делает то же самое и прижимается ко мне бедром.

— С чего лучше начать? — спрашивает он. — С извинений или с рассказа?

Он собирается приносить извинения?

— Не совсем уверен, что моя голова работает с достаточной скоростью и понимает, о чем речь.

— Ты в порядке? Как у тебя были дела все это время?

Усмехнувшись, я отвечаю:

— Ты имеешь в виду нас? Нет. Вообще не в порядке.

— Я тоже.

Я считаю удары своего сердца. Один, два, три, четыре. Чирикает сидящая на ветке птица, ветер колышет листья. Это дерево всегда напоминало мне мистера Нюхача из «Улицы Сезам». Неуклюжее, неброское и нежное.

— Я предложил расстаться не потому, что больше ничего к тебе не испытываю, — говорит Себастьян.

— Знаю. Но по-моему, это даже хуже.

Он поворачивается и кладет обе руки мне на шею, чтобы я смотрел на него.

— Прости меня.

Его горячие руки дрожат. Я прикусываю губу, чтобы оставаться спокойным. Несколько секунд Себастьян будто обдумывает что-то, затем пододвигается ближе и, не закрывая глаз, целует меня. Кажется, я даже не отвечаю на его поцелуй, а просто сижу с отвисшей челюстью и ошарашенным видом.

— Я тоже тебя люблю, — говорит Себастьян и снова целует, на этот раз дольше. И сейчас я ему отвечаю.

После чего отодвигаюсь — возможно, потому, что мне нужно немного пространства — и, наклонившись, закрываю ладонями лицо. Этот момент в точности повторяет мои фантазии. Но шрамы на сердце еще не зарубцевались, и я сомневаюсь, что смогу содрать с них воображаемый пластырь, пока Себастьян сидит рядом и наблюдает. Мне нужно хотя бы полчаса, чтобы понять, как отреагировать на его слова — как-нибудь иначе, нежели повалить его на спину прямо на лужайке.

— Мне нужна минута-другая, чтобы уложить все это в голове, — говорю я. — Лучше расскажи, что случилось.

С раскрасневшимися щеками Себастьян кивает.

— Ладно. Помнишь Бретта, про которого тогда говорили мои родители? Когда мы их подслушали, — добавляет он.

Этот парень женился на своем бойфренде, а мама Себастьяна главным образом беспокоилась о его родителях.

— Ага. Помню.

— Он со своим мужем переехал из Калифорнии в Солт-Лейк-Сити. Кажется, в приходе сейчас переполох, — Себастьян поворачивает мою руку ладонью вниз и проводит указательным пальцем по венам и сухожилиям. — А так мне можно?

— Наверное, — отвечаю я и смеюсь, поскольку с такой интонацией, как у меня, обычно упрашивают.

— В общем, родители за ужином обсуждали его приезд. Бабушка с дедушкой тоже, кстати, присутствовали, — усмехнувшись, Себастьян смотрит на меня. — Знаю, я выбрал не лучший момент, но вроде как… «вышел из шкафа».

— Можно сказать и так.

Себастьян снова смеется.

— Короче, представь себе: они говорят про Бретта и Джоша, и тут я откладываю вилку и интересуюсь у родителей, что будет, если один из их детей, окажется геем.

— Ты прямо так и сказал?

— Ага, — отвечает Себастьян и продолжает кивать, словно сам не верит в сказанное. — В последние несколько недель я чувствовал себя очень плохо. И не знаю, получится ли снова поверить, что мои чувства пройдут. Я пытался рассуждать гипотетически — например, если для тебя это всего лишь этап, перестанут ли меня в таком случае привлекать парни? Смогу ли однажды жениться на ком-то вроде Аманды? Но если честно, то нет. Я чувствую себя с тобой на своем месте. Частично из-за тебя самого, а частично…

— Потому что я парень? — подсказываю я.

Улыбка Себастьяна на этот раз широкая и радостная.

— Ага, — он делает паузу, и мне заранее понятно, какие именно слова сейчас произнесет. Словно специально выбрав этот момент, сквозь густую листву пробиваются лучи солнца. — Я стопроцентный гей.

Из меня вырывается радостный смех.

И, обняв Себастьяна за шею, я опрокидываю его на спину.

Лежа подо мной, он смеется, пока я осыпаю поцелуями его лицо и шею.

— Я очень горд слышать, как ты это произносишь.

— Я тренировался, — признается Себастьян. — Говорил в подушку. Шепотом повторял, пока ехал сюда на велосипеде. С тех пор как мы расстались, я произносил эти слова каждый день. И они больше не кажутся чужими и странными.