О нём (ЛП) - Лорен Кристина - Страница 19

— У меня вылетело из головы, что уже пора думать о выпускном.

Ее взгляд говорит мне, что я страшно торможу.

— Осталось меньше четырех месяцев. На прошлой неделе я говорила с тобой на эту тему, пока мы ехали в машине.

Я сажусь.

— Правда?

— Ага, — она смотрит на себя в зеркало и одергивает подол футболки. — У меня такое чувство, будто ты меня перестал слушать.

— Нет. Извини, я просто… — я откладываю стопку своих заметок в сторону и полностью поворачиваюсь к ней. — Я погрузился в написание книги и плохо замечаю остальное. Напомни, что ты говорила.

— О, — раздражение Одди полностью исчезает. — Я спросила тебя, не хочешь ли ты пойти со мной, и тогда нам не придется делать из этого большое событие.

Ой. Ну я и придурок. По сути, она пригласила меня на выпускной, а я ничего не ответил. Даже не потрудился это обдумать. Мы с Отем часто ходили вместе потанцевать, когда ни у кого из нас не было пары. Но то было раньше.

До Себастьяна, что ли?

Я полный идиот.

Она изучающе смотрит на меня в зеркало.

— Ну, то есть, если только у тебя нет в планах пригласить кого-нибудь еще.

Я отворачиваюсь, чтобы Одди не видела мои глаза.

— Нет. Кажется, я просто забыл.

— Забыл о выпускном? Таннер! Это же наш последний год.

Неопределенно хмыкнув, я пожимаю плечами. Оставив в покое мой шкаф, Отем садится на край кровати рядом со мной. У нее голые ноги, а моя футболка доходит ей лишь до середины бедра. В такие моменты я понимаю, насколько легче была бы моя жизнь, если бы мои чувства по отношению к Отем были бы такими же, что и к Себастьяну.

— Уверен, что не хочешь позвать кого-то еще? Сашу? А как насчет Джеммы?

Я морщу нос.

— Они обе мормонки.

Ха, оцените иронию.

— Да, но они классные мормонки.

Я притягиваю Одди к себе.

— Давай оставим так, а потом решим. Я все еще не теряю надежду, что Эрик возьмет себя в руки и спасет твое честное имя. Это же наш последний год, ты сама ведь так сказала. Не хочешь, чтобы выпускной все-таки стал важным событием?

— Я не хочу… — нерешительно начинает она, но я тяну ее на себя, а потом перекатываю на бок и щекочу. Отем визжит, хохочет и обзывает меня по-всякому, и только когда Хейли стучит кулаком в стену, а папа снизу кричит, чтобы мы вели себя потише, я отодвигаюсь от нее, радуясь, что тема выпускного благополучно забыта.

***

С приближением нового времени года дни становятся длиннее, а жить гораздо легче. Если не считать редкие прогулки и катание на лыжах, все мы в течение нескольких месяцев почти не проводили время на улице. Это сводило с ума и оставляло слишком много свободного времени на размышления. К середине февраля я так устал от своей комнаты, дома и школы, что когда наступил первый по-настоящему теплый день, я готов буквально на что угодно, лишь бы побыть на улице.

Каждый день снег понемногу отступал от тротуаров, до тех пор пока не осталось несколько островков на лужайке.

Отец оставил мне грузовик, прицеп и список дел, который в субботу утром прикрепил к холодильнику. Отбуксировав нашу лодку к подъездной дорожке, я снял с нее брезент и стряхнул чешуйниц. Внутри темно и грязно, так что я пытаюсь сообразить, как много работы мне предстоит. До спуска лодки на воду еще несколько месяцев, но ей нужен серьезный уход.

Подъездная дорожка вся в лужах талого снега. Вперемешку с машинным маслом с улицы и кучкой листьев и веток все это выглядит отвратительно, но я знаю, что меня ждет впереди: много солнца, прогулок и барбекю по выходным. На апрель у нас в планах замена обивки сиденья в лодке и напольного покрытия, поэтому я начинаю вытаскивать все старье и отскребать клей. Не назвал бы это занятие приятным, но поскольку настоящей работы у меня нет, а бензин сам себя не купит, я делаю то, что велел отец.

Приношу все, что мне может понадобиться, и расстилаю на траве еще один большой кусок брезента, чтобы было легче оттаскивать мусор. Вытащив сиденье рулевого, я слышу шуршание велосипедных шин и тихий визг тормозов на подъездной дорожке позади себя.

Обернувшись, вижу прищурившегося от солнца Себастьяна.

Вне Семинара мы не виделись уже две недели, что вызывало во мне странную и будто пронзающую насквозь боль.

Выпрямившись, я подхожу к краю палубы.

— Привет.

— Привет, — с улыбкой отвечает Себастьян. — Чем ты тут занят?

— Зарабатываю себе на жизнь, как видишь. Думаю, вы это называете «служение», — сымитировав пальцами кавычки, говорю я.

От его смеха в животе все сжимается.

— Служение означает скорее «помощь другим людям», — Себастьян тоже делает кавычки пальцами, — а не, — снова кавычки, — «починить крутую лодку отца», но допустим.

Ни фига себе, он меня передразнивает. Я показываю на мусор, горой валяющийся на брезенте.

— Видишь этот кошмар? Не особенно круто.

Себастьян оглядывает бок лодки.

— Ага, продолжай себя в этом убеждать.

Сев на корточки, я оказываюсь в нескольких сантиметрах от его лица.

— Ну а ты что тут делаешь?

— Я работаю репетитором неподалеку. Решил зайти.

— То есть ты учишься в универе, пишешь книгу, работаешь помощником учителя, да еще и репетитором? Я точно лентяй.

— Не забудь про церковные мероприятия и служение, — сделав шаг назад, Себастьян с горящими щеками отводит взгляд. — Но на самом деле я не был поблизости.

Моему мозгу требуется некоторое время, чтобы из точки А добраться до точки Б, а когда приходит понимание — он приехал сюда специально ради меня! — я чуть не спрыгиваю вниз и не заключаю его в объятия.

Но, конечно же, останавливаю себя. Я вижу, как Себастьян сжимает руль и что ему не совсем комфортно от собственного признания, и во мне расцветает надежда. Вот так мы сами себя и выдаем: еле заметным дискомфортом и другими реакциями, которые не можем скрыть. Отчасти поэтому и страшно жить здесь, имея мои сексуальные предпочтения, о которых известно только за закрытыми дверями. На людях я могу выдать себя движением губ в ответ на слово «пидор», или если посмотрю на кого-нибудь слишком долго, или обнимусь с парнем, сделав это как-нибудь неправильно.

Или буду нервничать, только потому что решил зайти в гости. Как Себастьян.

Возможно, я всего лишь проецирую и выдаю желаемое за действительное, но все равно хочу спуститься вниз и, мягко отцепив от руля его руки, просто держать их в своих ладонях.

Но вместо этого решаю пошутить:

— Не думай, будто я не заметил: ты промолчал, когда я назвал себя лентяем.

Его плечи заметно расслабляются, и Себастьян отпускает руль.

— Я не имел в виду ничего такого, просто…

— Тогда можешь перестать меня донимать и подняться сюда, чтобы помочь.

Он кладет велосипед на траву, снимает куртку и удивительно легко запрыгивает на прицеп, а потом и палубу лодки.

— Сейчас я покажу тебе, что значит служить людям.

Меня так и тянет пошутить насчет служения, но предпочитаю отмолчаться.

Поставив руки на пояс, Себастьян оглядывается по сторонам.

— Что тут нужно сделать?

— Надо вытащить сиденья и оторвать старое напольное покрытие. О, и отскрести клей. Спорим, ты уже пожалел, что такой хороший и отзывчивый человек, — я даю ему свои перчатки и несколько секунд просто смотрю на Себастьяна. Одежда на нем сидит просто идеально — ни одной складочки, ни единой пылинки. Еще недавно он явно был на солнце, потому что кожа покрыта легким загаром.

— Не нужно мне отдавать свои, — говорит Себастьян и протягивает перчатки мне назад.

— В гараже есть еще.

Себастьян кивает, и я спрыгиваю вниз, после чего, отдышавшись секунду, не спеша иду в гараж и возвращаюсь обратно к лодке. Если бы я внял маминому совету, то вот она — идеальная возможность поговорить о границах и о том, что он знает обо мне то, чего не знает больше никто. И что между нами ничего не будет.

Скоро, говорю я себе. Скоро я ему все скажу. Наверное.