О нём (ЛП) - Лорен Кристина - Страница 13

Глядя на экран ноутбука, я киваю, потому что прямо сейчас не могу смотреть на Себастьяна, не выдав при этом свои чувства. От этого влечения моя кровь закипает.

Снаружи начинает идти снег, и, к счастью, мы пересаживаемся в кресла у окна, чтобы полюбоваться видом и на время отложить книгу в сторону. Себастьян рассказывает, что родился в этом городе и живет в нескольких километрах отсюда. Его отец, в прошлом налоговый адвокат, почти два года назад был призван служить епископом. До рождения Себастьяна его мать заведовала финансами в Vivint, а сейчас она домохозяйка и жена епископа, что, по словам Себастьяна, как бы делает ее матерью всего прихода. Ей всегда нравилась подобная роль, но это означало, что ему с Лиззи пришлось повзрослеть чуть быстрее, чем Фейт и Аарону.  Еще я узнал, что Себастьян с шести лет играет в футбол и бейсбол. Что его любимая группа «Бон Ивер». И что он играет на фортепиано и гитаре.

Я тоже немного рассказал ему о себе. Родился в Пало-Альто. Отец — кардиохирург, а мама — программист. Она чувствует себя виноватой, что мало времени проводит дома, но я ею очень горжусь. Моя любимая группа — проект «Ник Кейв и Бэд Сидс». Вот только музыкант из меня никакой.

Мы не касаемся вопроса моей сексуальности, но он ощущается третьим человеком, сидящим в темном углу комнаты и подслушивающим наш разговор.

Между нами повисает молчание, пока мы смотрим, как серый обледеневший тротуар под окном постепенно становится белым, а из вентиляций на обочине поднимается пар. Под ребрами у меня странное тянущее чувство: я хочу узнать о Себастьяне как можно больше. Кого он любил, кого ненавидел, и существует ли такая возможность, что ему нравятся парни.

— Ты не спросил меня о книге, — наконец говорит он.

И он имеет в виду свою книгу.

— Блин, извини, — отвечаю я. — Не хотел показаться грубым.

— Это не грубость, — Себастьян поворачивается ко мне и так улыбается, будто мы с ним храним одну и ту же несколько раздражающую тайну. — Просто обычно все спрашивают.

— Думаю, это круто, — сунув руки в карманы, я откидываюсь на спинку кресла. — И просто потрясно. Представь только: твоя книга появится в этой библиотеке!

Похоже, Себастьян удивлен.

— Возможно.

— Уверен, ты устал о ней говорить.

— Немного, — пожав плечами, он улыбается. Эта улыбка дает мне понять, насколько ему нравится, что я не расспрашиваю о ней и что я здесь не из-за новостей маленького городка. — Она добавила в мою жизнь некоторых сложностей, но жаловаться трудно, поскольку я понимаю, что это дар.

— Конечно.

— Мне всегда было интересно, каково это — жить здесь и не быть воспитанным в традициях Церкви, — внезапно меняет тему Себастьян. — Тебе было пятнадцать, когда ты переехал?

— Ага.

— И как? Трудно было?

Пару секунд я думаю над ответом. Себастьян знает обо мне то, чего не знает больше никто, и от этого я растерял всю свою уверенность. Он кажется хорошим парнем, но каким бы хорошим ты ни был, информация — это власть.

— В Прово иногда тяжело вздохнуть.

Кивнув, он подается вперед, чтобы лучше видеть происхоящее за окном.

— Влияние церкви здесь ощущается повсюду, я это знаю. Иногда мне кажется, что она проникла во все сферы моей жизни.

— Охотно верю.

— И я понимаю, что со стороны она может выглядеть удушающей, но церковь несет и немало хорошего, — когда Себастьян поворачивается ко мне, я с ужасом осознаю, зачем он это говорит. И понимаю, почему он согласился прийти. Он меня вербует. Себастьян теперь многое обо мне знает, и это дает ему еще больше поводов устроить миссионерскую деятельность и спасти меня. Причем призвать меня он хочет не в клуб напомаженных мальчиков-геев Северной Юты, а в Церковь СПД.

— Насчет хорошего не спорю, — осторожно отвечаю я. — Мои родители… знакомы с Церковью. Жить здесь и не видеть ее положительные и отрицательные стороны было бы нереально.

— Да, — говорит Себастьян и добавляет нечто не совсем понятное: — Я замечаю.

— Себастьян?

— Что?

— Просто… хочу, чтобы ты знал, на случай если… — помолчав, я морщусь и отвожу взгляд. — Я просил тебя о помощи не для того, чтобы ты позвал меня присоединиться к Церкви.

Когда я поворачиваюсь к нему, он смотрит на меня с тревогой и неподдельным удивлением во взгляде.

— Что?

Я опять смотрю в сторону.

— Понимаю, могло сложиться впечатление, будто я хотел пообщаться с тобой, потому что подвергаю сомнению некоторую часть себя сомнению или хочу присоединиться к Церкви. Но вопросов или затруднений в самоопределении у меня нет. Ты мне нравишься, но я здесь не ради новообращения.

Снаружи со свистом носится ветер — рядом с окном довольно холодно — а здесь, внутри, Себастьян спокойно и внимательно смотрит на меня.

— Я и не думал, что ты хочешь присоединиться, — возражает он. Его щеки розовые. От холода. Это от холода. Не из-за тебя, Таннер. — Не думал, потому что ты… — он качает головой. — Не беспокойся. Я не собираюсь тебе рекламировать Церковь. Тем более после того, чем ты со мной поделился.

Мой голос становится непривычно робким:

— Ты никому не расскажешь?

— Конечно, нет, — тут же отвечает Себастьян. Он смотрит в пол и почему-то стискивает зубы. Потом засовывает руку в карман. — Я… Вот.

Он вручает мне листок бумаги почти импульсивно. Теплый, как будто его долго держали в руке.

Я разворачиваю клочок и вижу десять цифр. Номер телефона.

Должно быть, Себастьян записал его заранее. Наверное, перед выходом из дома. И сунул в карман, чтобы принести мне.

Он понимает, что, в общем-то, вручил мне гранату? Что, зная его номер, я могу весь мозг себе взорвать? Особым любителем переписываться меня не назовешь, но — боже — чувство, возникшее в тот момент, когда я следил за его перемещениями по классу, было похоже на одержимость демонами. А знание, что я могу связаться с ним в любой момент, только добавит мучений.

— Я не… — начинает Себастьян, а потом смотрит куда-то в сторону. — Можешь мне написать. Или позвонить. Когда угодно. И по любому вопросу. Просто поговорить или же обсудить детали твоей книги, если тебе будет нужно.

В груди все сжимается, и это больно.

— Да, конечно, — я зажмуриваюсь. Кажется, он собрался уходить, и от потребности дать волю словам у меня скручивает внутренности. — Спасибо.

Себастьян встает.

— Не за что. Обращайся.

— Себастьян?

— Что?

Наши взгляды встречаются, и я сам не могу поверить в собственные слова:

— Я бы очень хотел встретиться еще раз.

Его щеки вспыхивают румянцем. Он правильно понял мои слова? И, кстати, что я вообще несу? Он знает, что мне нравятся парни, поэтому догадывается, что я говорю не только про книгу. Себастьян оглядывает мое лицо — лоб, рот, подбородок. Потом возвращается к глазам и снова ко рту. После чего отводит взгляд.

— Наверное, мне пора.

Я словно клубок проводов под напряжением; в моей голове какофонией звучат голоса и дают противоречивые советы.

Поясни, что ты имел в виду только учебу!

Упомяни про книгу!

Извинись!

Играй по-крупному и расскажи о своих чувствах!

Но я лишь киваю и наблюдаю, как он неловко улыбается, затем быстро идет к лестнице и сворачивает за угол обшитой дубовыми панелями стены.

Я поворачиваюсь к ноутбуку и на белом листе пустого документа облекаю свои чувства в слова.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

«Это мой номер».

«Кстати, это Таненр».

«Ой. То есть Таннер».

«Поверить не могу, что сделал опечатку в собственном имени».

«Ха-ха! Так тебя и запишу в контакты».

«И это Себатсьян».

«(смотри, что я написал)».

Я минут двадцать с улыбкой смотрел на экран телефона, перечитывая сообщения снова и снова. Телефон буквально сросся с моей рукой; уверен, родители гадают, чем я занят, — это заметно по их обеспокоенным взглядам, которыми они обмениваются через стол.