Жизнь за гранью (СИ) - Тильман Любовь - Страница 68

Я призвал Садовника. Он сидел напротив меня, в моём кабинете, отпрыск нашей семьи, Валентина и Кариссы, уже трудно сказать какого поколения, учитывая все боковые ветви родового древа.

– Садовник! – встреча была официальной и я хотел соблюсти этикет. – Подготовь церемонию!

– Прости Куратор! – побледнел парень. – Ты заслужил более лёгкого ухода! Да я и не справлюсь, я же никогда ещё сам не проводил церемонии.

Мне стало жаль праправнука, но, ради него самого, я не имел права допустить слабину, чтобы он не стал считать себя никчемным слабаком.

– Я понимаю твои сомнения. Но надеюсь, что многолетнее изучение «Книги Перехода» не прошло впустую, заодно и познакомишься с вашим новым Куратором. А сейчас иди, мне надо завершить ещё кое-какие дела.

Альтернативная реальность

Мир разворачивался постепенно, раскручиваясь тяжело, как рулон ватмана.

Поначалу были видны скользящие и едва проступающие обрывки каких-то технических конструкций – то ли мостки с лестницами, то ли металлические остовы зданий. Потом всё исчезло и поплыли блекло оранжевые пузыри, а за ними появилось ярко-голубое пятно, которое всё время пыталось ускользнуть за край поля зрения. Но вот и оно исчезло и стало светло, словно под ресницами кто-то зажёг лампочку. Он открыл глаза, в комнате было по-прежнему темно, закрыл – под ресницами горел свет.

Он очнулся ото сна и неожиданно понял, что находится в своей городской квартире.

– Ну пришёл в себя, Слава Богу! – воскликнула, сидевшая в кресле женщина. – Теперь и я могу немного поспать.

– Как я здесь оказался?! Где моя жена, дети?!

– Да здесь я, с тобой, – устало сказала женщина, она уже встала с кресла и стояла возле кровати, – а дети все на кухне, переживают. Сосед подобрал тебя у гаражей. Грабителя так и не поймали! Врачиха «Скорой» сказала, что придись удар чуть левее, ты бы уже не выжил.

– Какой скорой?! Какой удар?! Где Фрумиле?!

– Фрума-Лея?! Она давно умерла. Ты что забыл?! – женщина склонилась над ним, прикоснувшись к его руке. Ему стало неприятно и он отдёрнул руку.

«Странно, она говорит, что они знакомы», – он внимательно посмотрел на склонившееся над ним жирное лицо с кучей бородавок и родинок, глубокими носогубными складками, седыми и чёрными волосками торчащими из носа, над верхней губой, а кое-где и на подбородке… Такое лицо невозможно было не запомнить. Он решительно не знал её.

Открылась дверь, и к нему бросился высокий мужчина с глубокими залысинами и полуседым хвостиком тусклых волос грязно-коричневатого цвета: «Папа!». А следом за ним подошли ещё несколько мужчин и женщин за которыми тянулась кучка детей. И все норовили прикоснуться. Он протестующе поднял руку: «Вы кто?»

– Зря мы не согласились положить его в больницу, он не в себе, – сказала женщина.

Болела голова. Он поднёс руку ко лбу и обнаружил повязку. Женщина присела на край кровати: «На! Выпей таблетку!», а затем повернулась к детям: «Надо вызвать «Скорую» ему действительно плохо!»

Что-то было неуловимо знакомое в её голосе, взгляде, повороте головы… Он глядел и не верил – Сузи. «Но Сюзанна же умерла!» – мелькнула мысль, пробудив воспоминание.

Они тогда совершали восхождение с новичками, один из которых неожиданно заболел. Сузи вынуждена была с пол дороги спуститься с ним в базовый лагерь. А он с оставшимися, которые оказались довольно крепкими ребятами, возвратился на базу на день раньше и застал Сузи с новичком спящими в одной постели. Он был молод, горяч, и не слушая ничьих объяснений, просто вычеркнул девушку из своей жизни, пока не узнал от друзей, что она растит его ребёнка.

К тому времени у них с Фруми были уже свои две девочки, он рассказал всё супруге и они решили, что его сыну негоже расти без отца. Семьи стали бывать друг у друга, проводить вместе выходные и праздники. А когда Фрума-Лея внезапно скончалась, при родах шестого ребёнка, он и Сузи, воспитывая вместе детей, как-то незаметно снова сошлись. Сюзанна уверяла, что не изменяла ему. Ночью в гостинице было очень холодно и больному от этого становилось всё хуже… А под утро она просто уснула. Возможно так и было. Он помнил, что оба были в тёплые штанах и куртках с затянутыми капюшонами, но гнал от себя эти мысли, слишком уж неприятно было осознавать себя виноватым в сломанной жизни бывшей возлюбленной.

Сон возвращения

Когда-то мне казалось, что сто лет, это не век, а вечность, в самом всеобъемлющем значении её атрибутов. Теперь, по прошествии многих столетий, я думаю: как коротка жизнь! Мне повезло, я не пережил всех своих детей, как многие из тех, что шли передо мной. Боюсь ли я смерти? Не знаю. Наверно боюсь, как любое живое существо, а ещё больше – окончания жизни и её последних лет, с ожидаемо-неожиданными сюрпризами, полными страданий и скорби, хотя давно смирил себя с неизбежностью и того и другого.

Меня вдруг охватила неимоверная печаль. Что-то происходило со мной. Что-то, чего я не хотел и с чем не мог справиться. Мне надо было помочь Фруми, Сузи, детям… но не было возможности, ни то что пошевелиться, а даже повести зрачками. Я словно умирал, точнее уже умер, но как-то странно ещё всё осознавал и даже видел, правда только то, что было прямо передо мной. «Он уже знает», – сказал кто-то. И я понял, хотя раньше никогда не слышал язык, на котором это было произнесено. Или слышал?! Стали всплывать какие-то голоса, слова, лица…

Я шёл по улицам, когда-то родного и такого знакомого города, и не мог отыскать свой дом, и не мог никого спросить, потому, что не помнил ни имени своего, ни фамилии, ни адреса, ни названия улиц, хотя и узнавал их, и знал, что вот, наконец-то я рядом… Здесь был «Физприбор», потом что-то ещё и оно горело, я видел это из окна, тогда, ещё в детстве. Сейчас заверну за угол и увижу наш двор с тремя двухэтажными домами. Я заворачивал за угол и снова попадал в абсолютно незнакомое место. И всё начиналось сначала… Я знал, что с этой улицы должен выйти на холм, на котором уже многократно бывал во сне. Оттуда шёл нужный мне автобус… правда один раз это был трамвай номер четыре, хотя я ясно видел его номер семь, трамвай, который должен был отвезти меня к дому. Даже во сне я знал, что наяву этого холма никогда не видел. Но я не мог к нему спуститься, там продавали рыбу и всё обледенело, как каток, а я где-то забыл палку, на которую опирался при ходьбе. Я попросил продавщиц, и какая-то девушка спрыгнула с насыпи и подала мне руку. Но я поднял ветку с двумя стволиками и палку, и обошёлся без её помощи. Холм был покрыт зелёной травой, рядом со мной шла моя жена, а я никак не мог вспомнить её имя. Я обернулся к ней спросить и обнаружил себя одиноко стоящим на мосту, рядом с телефоном-автоматом. Я хотел позвонить ей и увидел, что это не телефон, а почтовый ящик…

– Какая разница, – прошелестел мне голос Всеслышащего, – и то и другое иллюзия, всё иллюзия, включая и нас самих. Мы искали ошибку в системе, а ошибка в самой идее. Стабильность движения – это борьба. Стабильности покоя не существует, поскольку покой – это распад, а распад – это движение…

Петерс помахал мне приветственно рукой, легко улыбаясь. Сквозь него странным образом просвечивала комната, со всеми её атрибутами и находящимися в ней людьми.

– Брат! – протянул я к нему руки. – Что будет теперь с моим миром?!

– Каждый мир уходит вместе со своим Альфа-Координатором – вздохнул угасающий голос моего брата.