Жизнь за гранью (СИ) - Тильман Любовь - Страница 12

Внизу, передохнувший Лёнечка радостно набросился на нас с упрёками, что мы его оставили. У него явно просыпался артистический талант.

– Я устал, я хочу спать… – вновь захныкал Лёнечка.

– Извините, Петерс, – вступил я в игру, осознав, наконец, происходящее, – он и в самом деле измучился.

– Это вы меня простите, не привык иметь дело с такими маленькими детьми… – он потрепал Лёнечку по кудрявой светлой головке. – А ты держался молодцом! За это получишь от меня подарок! Иди сюда! – он хотел взять мальчика на руки, но тот не дался: «Я сам! Я уже не маленький», – и пошёл рядом, доверчиво вложив свою маленькую ладошку в огромную ручищу монаха.

– Тогда я самостоятельно проведу себе здесь экскурсию, – произнёс Али нам вдогонку.

Петерс проводил нас до нашей кельи и пригласил прийти после обеда на общемонастырские занятия.

– В монастыре вы можете чувствовать себя абсолютно свободно, – сказал он, пожимая нам руки на прощание, – здесь стены без ушей, и никому нет дела о чём вы думаете или говорите.

Фраза выглядела вполне безобидной, если бы при этом он не дал нам знак, что всё с точностью до наоборот, в чём мы и сами только что наглядно убедились.

Монастырские занятия

Мы ожидали, что занятия будут проходить в помещении за столами, с библией, раскрытыми молитвенниками и другими атрибутами веры, и были немало удивлены, оказавшись в выбитом, сотнями ног и десятилетий, дворе.

Все расселись, скрестив ноги, на земле, образовав круг, и, после непродолжительной молитвы и короткого приветствия, стали, по очереди, рассказывать о том, что успели изучить за сегодняшний день. Это был интересный и необычный опыт. Один рассказывал про табличку умножения, другой – про дифференциальное исчисление, или цикл Кребса, третий про литературу, искусство или природу… и при этом, каждый, задавал вопросы до тех пор, пока озвученный материал не становился ему понятен.

Происходящее больше походило на игру, чем на занятия. Даже наш Лёнечка, который только-только научился распознавать буквы и складывать их в слова, увлечённый общей энергией, задал несколько вопросов, и у меня создалось впечатление, что он действительно сумел разобраться в полученных ответах.

Позднее, Петерс изложил мне свою теорию обучения. Многих вещей мы и сами не понимаем, говорил он, хотя и думаем, что знаем их, но только потому, что нам знакомы их названия. Получается, что для лучшего усвоения незнакомого материала, сначала надо заложить в память обучаемых категориальный аппарат, шаблоны, на которые потом и будет накладываться вся последующая информация.

Но как сделать информативный материал более запоминаемым – он должен быть живым, понятным и повторяемым. Обучаемый, должен объяснить усвоенное настолько просто, чтобы оно стало доступно любому неподготовленному человеку. Но мы ведь все знаем, что нет ничего труднее, чем объяснить нечто сложное простыми словами. Здесь и помогают многочисленные вопросы, от самых простых и наивных, до сложных и заковыристых. Отвечая на них, уже и сам наконец начинаешь понимать суть изложенного тобой, а задаваемые вопросы и озвученные ответы способствуют многократному повторению сказанного и, соответственно, лучшему запоминанию.

Занятия продлились до самого ужина. Вернувшись в свою келью, мы обнаружили потрёпанный школьный учебник для первого класса, письменные принадлежности и книги «Письменность и этапы её формирования. От предметных посланий к алфавиту» и «Гидрология».

– Попались, – рассмеялась Фруми, – ну, кто что будет учить?

– Я вот эту! – заявил Лёнечка, успевший открыть «Гидрологию». – Здесь картинки цветные.

Монастырская библиотека

Во время завтрака холмогорские дети заявили мне, что соскучились за моим яблочным пирогом. Петерс, и в этот раз, удивил меня педагогическим талантом и рациональностью. В ответ на просьбу воспользоваться монастырской кухней и продуктами, он предложил мне вести уроки кулинарии, со всей побочной информацией о ингредиентах и процессах. Дети восприняли его инициативу, как новую интересную игру, и после еды, увлекли нас с собой в монастырскую библиотеку.

Мы так увлеклись разыскиванием сведений о яблоках, яблонях, пшенице, сахаре… их химических и физических характеристиках, переходя вслед за Петерсом из одной комнаты со стеллажами в другую, что не заметили, как оказались в небольшом помещении со старинной мебелью: конторкой, столом со складывающейся гармошкой крышкой, высокими стульями и маленькими подставками для ног. Присоединившиеся было к нам любопытствующие отсеялись, видимо не находя никакого удовольствия в таком времяпрепровождении. Петерс оглядел всех оставшихся, довольно хмыкнул, и сделал такой едва уловимый и знакомый жест рукой, что я невольно заподозрил у него на груди медальон, скрытый монашеским одеянием.

Но самое удивительное произошло дальше. Это было нечто, с чем я был давно знаком и согласен теоретически, но никак не ожидал, что такое возможно на практике. Весь знакомый нам мир построен единообразно из тех же самых кентавриков – частица-поле, в сущности те же волны, только пока не вполне понятной нам природы, с огромными относительными расстояниями между ними, которые и создают возможность взаимодействия и взаимопроникновения.

Если разобраться, то любое наше телодвижение, это проникновение частиц, из которых составлено наше тело, сквозь аналогичные частицы воздуха или воды, путём сдвига или уплотнения последних. Но какой силой надо обладать, чтобы управлять взаимодействием с более плотными средами?!

Дети, во главе с монахом, взявшим на руки Лёнечку, сели на пол, образовав плотный правильный круг и пригласили нас присоединиться. Мы сели рядом, но нас тут же рассадили по разным сторонам так, что мы образовали с Петерсом равносторонний треугольник. Все начали медленно, синхронно, раскачиваться, совершая лёгкие кругообразные движения небольшой амплитуды. Я почувствовал всё усиливающееся движение воздуха, и неожиданно увидел, что частички пола в центре круга, превращаясь в мелкую пыль, кружатся во всё убыстряющемся и расширяющемся смерче. От внезапного сильного головокружения потемнело в глазах и я на миг лишился чувств.

«Вставай, приехали!» – похлопал меня по плечу Петерс. Мы находились в небольшой, пещере, в стенах которой, как я не искал, так и не смог обнаружить ни одного отверстия. «Дети тебе полностью доверяют! – неожиданно на «ты», обратился ко мне Петерс. – Я вижу, что они любят тебя, и ты относишься к ним, как к родным, поэтому хочу доверить тебе детей. Надеюсь, что и Фрума-Лея полюбит их, а с Лёнечкой у них и так взаимное обожание!»

От неожиданности всего произошедшего, я словно онемел, и стоял, как истукан, не в состоянии произнести ни слова.

– Конечно он согласен! Согласен! – смеясь, бросились ко мне дети с объятиями и поцелуями.

– Да, – наконец смог выдавить из себя и я, обнимая детей и еле сдерживая наворачивающиеся слёзы, – но только я ничего не понимаю, совсем ничего.

– Я не смогу защитить вас, находясь рядом с вами. Ты уже знаешь какие неприятности может причинить ментальная волна неподготовленному человеку, попавшему в зону её действия. Ещё большая сила скрыта в биоэнергии клеток, а их объединение может сокрушить даже сами основы Бытия. Я многому обучил этих детей. Однако им ещё расти, прежде, чем они сумеют набрать, если будут продолжать работать над собой, необходимую силу. Но сенситив не может скрыть сколь-нибудь долго своё местоположение от других слышащих, поскольку мы все связанны единым ментальным полем. Поэтому, в скором времени, детям придётся уйти отсюда, и либо вернуться в Холмоград, либо примкнуть к фермерам или вольным семьям, либо основать свою общину. Если они решат жить самостоятельно, им нужен взрослый товарищ, который сможет заботиться о них, защищать, обучать и руководить жизнью сообщества.