Один день Аркадия Давидовича - Черкасов Дмитрий - Страница 14

– Расставляй, – Клюгенштейн широко взмахнул дланью и улыбнулся.

В родном РУВД Крысюка отлили водой, кое-как привели в порядок изодранную форму и отправили отдыхать в общежитие, где он делил маленькую комнатушку на десятом этаже с капитаном Юрием Синяком, чья пропитая внешность полностью соответствовала его неблагозвучной фамилии.

Увидев получившего мощное «боевое крещение» соседа, капитан проникся к младшему лейтенанту несвойственной правоохранителю со стажем отеческой заботой, являвшейся на самом деле проявлением скрытых гомосексуальных наклонностей Синяка, и решил напоить избитого Крысюка пивом, чтобы хоть как-то сгладить неприятные впечатления от проигранной драки с сослуживцами.

Всосав по литру кисловатого и сильно отдающего стиральным порошком «Клинского», Синяк и Крысюк, к которым присоединились еще несколько обитателей ментовской общаги, перешли на дешевый розовый портвейн, разлитый, судя по этикетке, в солнечной Молдавии, а на самом деле – в фанерной будочке на задворках Сытного рынка, где трое бомжей мешали виноградный спирт с водой и подкрашивали его обычными лиловыми чернилами. Правда, бомжи были из Молдавии, но сей факт вряд ли мог послужить оправданием к надписи на этикетке.

Через два часа застолья, когда кончился портвейн и начался свекольный самогон, кто-то из присутствующих посетовал, что, мол, скучновато просто так сидеть и что неплохо было бы как-нибудь развлечься.

Стали придумывать – как.

Народ в компании подобрался отчаянно ленивый, что естественно для большинства российских стражей порядка. А в голову лезли какие-то неподходящие идеи, которые либо требовали немалого вложения средств, либо много «силовой энергии».

И вот, наконец, младший сержант по фамилии Лизун выдал мысль:

– А давайте старый Юрин стул в окно выбросим и будем смотреть как он красиво полетит и красиво разобьётся, а? И ходить никуда не надо...

Народ нисколько не возражал, идея всем показалась замечательной.

Синяк тоже был не против, так как стул был действительно старый, многократно клееный «Моментом» и обмотанный изолентой.

Набившиеся в комнатенку служители законности заняли места для наблюдения полёта и приземления обречённого стула, Синяк взял его в руки и с криком «Э-э-эх-х-х, твою мать!» выкинул в окно.

Стул и вправду «красиво пошёл», но в конечной точке полёта не разбился в щепки, как предполагалось, а воткнулся всеми четырьмя ножками в землю. Так и встал: цел и невредим.

Разочарованная публика начала наезжать на не менее разочарованного капитана:

– Надо сильнее кидать было!

– Довернуть, довернуть надо было!

– Не умеешь – не берись, метатель хренов!

Менты расселись все на свои места, выпили еще по полстакана самогонки и стали склонять Синяка к тому, чтобы он сбегал вниз за стулом для повторной попытки. И хотя капитан для себя решил, во что бы то ни стало покончить с не хотевшим разбиваться стулом, идти вниз ему не хотелось. Но после ещё одной порции горячительного напитка его осенила очередная гениальная мысль:

– Да на фига мне бежать? Ща у соседа возьмём гирю и ею добьём этот гадский стул!

Естественно, никто и не подумал, что за гирей тоже нужно будет идти.

Открыли окно, снова заняли места.

Синяк взял выпрошенную «буквально на пять минут» двухпудовую гирю и, целясь в стул, насколько позволяло выпитое, запулил её в окно.

Мимо.

Офигевший от такой невезухи и обозванный «косым придурком» капитан побежал вниз за гирей, ибо народ решил уничтожить стул именно таким образом. Через несколько минут запыхавшийся Синяк возвратился.

Все приготовились...

Бац!

Опять мимо...

Когда капитан вернулся во второй раз, Крысюк заплетающимся языком изрек:

– Мужики! Надо привязать верёвку к гире и вытягивать её в окно. И не надо бегать каждый раз. Всё вас учить приходится...

Сказано – сделано.

Где-то была найдена бухточка с верёвкой. Один конец привязали к гире, а другой, чтобы случайно не упустить, к железной ножке общажной кровати. Однако никто не удосужился хотя бы прикинуть длину веревки...

В очередной раз злой и почти протрезвевший Синяк метнул снаряд.

И тут произошло следущее – кровать, к которой был привязан груз, внезапно подлетела к окну и застряла в нём среди орущих, пьяных и матерящихся на весь Петроградский район мусоров. А на третьем этаже, в комнате коменданта, раздался звон разбивающегося стекла и в помещение влетела злополучная гиря. Со страшным грохотом она упала на стол у окна, за которым в это время комендант пил чай.

Стол пополам, престарелый майор милиции в отставке – без чувств на полу.

Потом Крысюка, вбросившего в сознание масс приведшее к трагическим последствиям предложение, били уже всем коллективом во главе с Синяком. После того, разумеется, как выбрались из-за зажатой в оконном проеме кровати...

Испив «Синопской» и откушав соляночки, братки пришли в доброе расположение духа, обсудили несколько насущных проблем, связанных с приведением в чувство некоторых потерявших связь с реальностью подшефных бизнесменов, решили дать им шанс одуматься, и приступили к поеданию отменно приготовленного шашлыка.

Мирный процесс восстановления растраченных во время охоты на тигров белковых запасов был прерван разразившейся за соседним столиком семейной сценой.

Мужчина с лицом бывшего комсомольского работника, долго и проникновенно что-то втолковывавший сидевшей перед ним моложавой даме, повысил голос и громко сказал:

– Таня, ну нельзя же быть такой ревнивой!

– Скотина! – вскинулась женщина, перегнулась через стол, сбросив на пол вазочку с чайной розой и недопитой бутылкой шампанского, и влепила своему визави звонкую оплеуху. – Ты опять назвал меня Таней!

Обернувшиеся на шум братаны неодобрительно насупились.

– Эй, блин, – прогудел Армагеддонец. – Отношения дома выяснять надо...

Парочка опасливо покосилась на пятерых бугаев и притихла.

– Совершенно нет культуры поведения в общественных местах, – громко заявил Комбижирик, накладывая себе на тарелку оливки из хрустальной вазочки. – Учить, блин, народ надо...

– Верно, – согласился Тулип. – Вот, помнится, когда я первый раз за границу поехал, так, блин, спецом целый курс прослушал, как себя за столом вести и вообще...

– А где побывал? – спросил Ортопед.

– В Египте...

– Хорошее место, – сказал Грызлов и незаметно для окружающих вздохнул.

В Египет Мишу после его единственного посещения этой удивительной страны больше не пускали.

Придрались, в общем, к несущественной мелочи.

Ортопед, возмущенный царившим в Египте сухим законом и драконовскими ценами на спиртное в гостиницах для иностранцев, на второй день пребывания в Каире заложил в приобретенную на рынке двадцатипятилитровую канистру десять кило фиников, засыпал сахаром, залил водой и поставил созревать на балкон, дабы к «отвальной» обеспечить свою туристическую группу качественной брагой.

Неделя пролетела незаметно.

За сутки до отлета все собрались в номере Грызлова и подняли стаканы за благополучное возвращение на Родину. Брага была хороша, но совершенно не цепляла. Первые два часа. А потом – словно подлые египетские боги набросили на сознание русских туристов непроницаемое черное покрывало...

В общем, спустя двенадцать часов Ортопеда и компанию обнаружили в какой-то маленькой, дотоле неизвестной гробнице в ста километрах от Каира, с полупустой канистрой браги, с трехлитровой банкой из-под соленых огурцов, на дне которой плескался недопитый рассол, распевающих русские народные песни и использующих для освещения безжалостно разломанные деревянные фигурки идолов, вырезанных древнеегипетскими умельцами многие столетия назад. Мумия жреца, похороненного в гробнице, была цинично выброшена из саркофага и валялась в углу, и на его место положили совершенно невменяемого экскурсовода, обернутого, к тому же, в сорванный где-то в городе государственный флаг.