Постструктурализм, Деконструктивизм, Постмодернизм - Ильин Илья - Страница 9

сти (т.е. освоение ее сознанием-языком, которые он фактически

не разграничивает) настолько опосредована, что это делает

невозможным непосредственный контакт с ней (как, впрочем, и

со всеми явлениями духовной деятельности, которые на уровне

семиотического обозначения предстают лишь в виде следов

своего бывшего присутствия). Для Дерриды не существует в

отдельности ни истины, ни фикции, и, что более важно для

понимания его философской позиции, ни сознания, ни реально

сти. Правда, для позиции ученого характерно не столько отри

цание этих, как он их называет, "полярностей", сколько утвер

ждение невозможности их существования друг без друга. Как

писала об этом" Автономова : "Речь идет не о том, чтобы озна

чаемому предпочесть означающее, превратить его в трансцен

дентальную сущность. Деррида утверждает здесь лишь самости

28

рающуюся первичность означающего, что должно предполагать

перечеркивание самого принципа первичности: оно уже не есть

нечто налично присутствующее, первопричинное, трансцендент

ное (эту оговорку Деррида относит к понятию различения, но

она в полной мере приложима и к понятию означающего)" (3,

с. 165-166).

С тех же позиций Деррида кстати подходит и к проблеме

субъекта. С его точки зрения, "субьект-в-себе" (т.е. автономное

сознание, субъект как все вокруг себя организующий "центр",

"первопричина" и одновременно "конечная цель" своей собст

венной деятельности) так же невозможен, как и "объект-в-себе"

("вещь-в-себе", т.е. фактически обьективная реальность, незави

симая от человеческого сознания). Иными словами, Деррида

всегда теоретически находится в пределах "дискурсивной прак

тики" и исключает предметно-чувственную практику из своего

рассмотрения.

Возвращаясь к проблеме Дерридеанской трактовки принци

па бинаризма, приведем резюмирующее высказывание Г. Коси

кова: "Для Дерриды, таким образом, задача состоит не в том,

чтобы перевернуть отношения, оставаясь в рамках "центриру

ющего" мышления (сделав привилегированным, скажем, озна

чающее вместо означаемого или "форму" вместо "содержания"),

а в том, чтобы уничтожить саму идею первичности, стереть

черту, разделяющую оппозитивные члены непроходимой стеной:

идея оппозитивного различия (difference) должна уступить место

идее различения (differance), инаковости, сосуществованию мно

жества не тождественных друг другу, но вполне равноправных

смысловых инстанции. Оставляя друг на друге "следы", друг

друга порождая и друг в друге отражаясь, эти инстанции унич

тожают само понятие о "центре", об абсолютном смысле" (43, с.

37). Г. Косиков иллюстрирует это положение цитатой из Дер

риды: "Различение -- это то, благодаря чему движение означи

вания оказывается возможным лишь тогда, когда каждый эле

мент, именуемый "наличным" и являющийся на сцене настоя

щего, соотносится с чем-то иным, нежели он сам, хранит в себе

отголосок, порожденный звучанием прошлого элемента и в то

же время разрушается вибрацией собственного отношения к

элементу будущего; этот след в равной мере относится и к так

называемому будущему и к так называемому прошлому; он

образует так называемое настоящее в силу самого отношения к

тому, чем он сам не является..." (Деррида, 155, с.13; цит. по

Косикову, там же).

Эта характеристика Косикова представляется мне наиболее

четко схватывающей саму суть мышления, вернее сказать,

29 "Дополнение"

"интенциональность" мышления Дерриды, того, к чему он стре

мился как к "идеальной цели", поскольку при всем своем реля

тивизме и изменчивой непоследовательности, с которой он спо

собен приспосабливать свое учение к казалось бы совершенно

несовместимым идеологическим контекстам, определенная сте

пень ценностной иерархичности одного ряда членов оппозиции

по отношению к другому у него сохраняется всегда. Во всяком

случае, сопоставительный анализ более или менее значительного

корпуса его работ сразу дает возможность четко ее проследить.

Если мы возьмем самую типичную для Дерриды серию,

или, как он ее называет, "культурную матрицу аксиологических

оппозиций": голос/письмо, звук/молчание, бытие/небытие,

сознание/бессознательное, внутри/вне, реальность/образ,

вещь/знак, наличие/отсутствие, означаемое/означающее, ис

тинное/ложное, сущность/кажимость и т.д., то несмотря на

утверждение ученого, что главным для него в их отношениях

является не их взаимное отрицанне, а принцип взаимодействия,

понимаемый как принцип "бесконечной игры", уже в подобной

постановке вопроса заметна неизбежная переоценка ценностей.

И фактически все теоретики и историки современной критики,

занимавшиеся "проблемой Дерриды" (В. Лейч, Х. Харари, Дж.

Каллер, К. Батлер, Ж.-И. Тадве, Дж. Эткинс и многие дру

гие) единогласны в этом вопросе -- Деррида, по их мнению,

осуществил полную перемену мест логоцентрических полярно

стей" (Лейч, 2, с., отдав явное предпочтение второму

ряду членов оппозиции как иерархически для него более значи

мому. Он посвятил немало страниц этой проблеме, иллюстрируя

взаимодополнительность обеих сторон бинарной оппозиции, но

никогда не ставил под сомнение приоритет письменной речи над

устной и знака над обозначаемой им вещью или явлением со

всеми вытекающими из этого

последствиями.

"Дополнение"

Эту тему Деррида неод

нократно развивал, выдвигая

еще целый ряд понятий, из

которых наиболее часто им

применяемым является "дополнение". В Дерридеанской концеп

ции "дополнения" ощутимо несомненное влияние "принципа

дополнительности" Н. Бора; при этом Деррида прямо называет

"дополнение" другим наименованием "различения" (148, с. 215)

в пишет: "Концепция дополнения... совмещает в себе два значе

ния, чье совместное сожительство столь же странно, как и необ

ходимо. Дополнение как таковое прибавляет себя к чему-то,

30

т. е. является излишком, полиотой, обогащающей другую полно

ту, высшей степенью наличия...

Но при этом дополнение еще и замещает. Оно прибавляет

ся только для того, чтобы произвести замену. Оно внедряется

или проникает в-чье-то-место; если оно что-то и напорет, то

это происходит как бы в пустоте. Если оно что-то и репрезен

тирует, порождая его образ, то только в результате предшест

вующего ему изъяна в наличии. Являясь компенсирующим и

замещающим элементом, дополнение представляет собой заме

нитель, подчиненную инстанцию, которая занимает место. В

качестве субститута оно не просто добавляется к позитивности

наличия, оно не дает никакого облегчения, его место обозначено

в структуре признаком пустоты.

Это второе значение дополнения не может быть отделено

от первого... Каждое из двух значений самостирается или стано

вится весьма неясным в пространстве другого. Но их общая

функция в этом и проявляется: добавляется ли оно или замеща

ет, но добавление является внешним, находится вне той пози

тивности, на которую оно накладывается, оказывается чуждым

тому, что -- для того, чтобы быть замещенным дополнением,

должно быть чем-то иным по сравнению с дополнением"

(144, с. 144-145).

Иными словами, дополнение необходимо для того, чтобы

покрыть какой-либо недостаток, но тем самым оно и обнаружи

вает существование того "вечного недостатка", который предпо

ложительно всегда существует в любом явлении, предмете, по

скольку никогда не исключает возможность их чем-то допол

нить. Из этого делается вывод, что сама структура дополнения