Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Записки об осаде Севастополя - Берг Николай - Страница 3


3
Изменить размер шрифта:

– Ишь ты, расходился! То было смолк, а то опять! Давно уж так не палил!

О неприятеле говорят здесь обыкновенно в третьем лице: он, палил, смолк… Бомбы огненными полосами резали небо, там, далеко, на краю; а левее, на бугре, шла частая ружейная перестрелка. Я поглядел немного и, ничего не понимая и порядочно озябши, воротился на овес и опять уснул. Товарищ мой и не просыпался. Мы встали утром довольно поздно и узнали, что было дело на новом редуте, у Килен-балки, и что наши крепко его побили. Взяв вещи, мы отправились к переправе, но хотели зайти к Александру Ивановичу. Солдаты, несшие вещи за нами, сказали, что будут ждать нас – там, у пристани, в сарае. Мы махнули рукой и поднялись в гору к Одесской гостинице.

Александр Иванович встретил нас рассказом о славном ночном деле и указал через бухту место, где дрались. Толпившиеся в палатке офицеры только и говорили, что об этом деле. Слышались разные вести, полки перепутывались, начальники также. Не было двух сходных показаний, между тем событие было так недавно и так недалеко…

A pomyślałem w duszy, cóź są gminne dzieje?
Popiół, w którym zaledwie iskra prawdy tleje;
Hieroglif mchem zarosłe zdodiący kamienie.
Napfs, którym spowite usneło znaczenie;
Odgłos sławy wiejący przez lat oceany,
Odbity о wypadki, о kłamstwa złamany,
Godzien śmiechu uczonych…. Lecz nim się zaśmieje,
Niechaj powié uczony: «Czém są wszystkie dzieje?»4

Впоследствии я расспрашивал у самих волынцев и селенгинцев, а еще позже прочел у французов, и в настоящую минуту могу рассказать об этом деле несколько точнее и подробнее, нежели рассказал моим читателям, печатая в первый раз «10 дней в Севастополе».

9 февраля (1855), в сумерки, мы заложили на Корабельной стороне, влево от Килен-балки, редут, получивший потом название Селенгинского. Работа5 шла очень тихо, по причине каменистого грунта земли. В некоторых местах должно было употреблять взрывы. К вечеру 11 февраля ров перед правым фасом редута, где грунт был немного податливее, углублен аршина на два, а с левого фаса не более аршина, и поставлены туры6, но орудия ввезены еще не были.

Французы тотчас заметили наши новые работы. Канробер 11-го числа, утром, лично осмотрел местность из ближайших траншей и дал приказание генералу Боске атаковать наши новые верки.

Боске назначил для этого: два батальона зуавов7 (500 человек каждый), один батальон 4-го морского полка, один батальон 6-го линейного и один батальон 10-го линейного полков8. Генерал Меран, командующий 3-й дивизией 2-го корпуса, избран управлять атакой, а на деле атака поручена генералу де Моне.

В 11 часов все было готово. Французские войска поместились в траншеях, сзади второй параллели. Справа – батальон зуавов под командой Лакретеля и полковника Клера; в центре – моряки с генералом де Моне; слева – другой батальон зуавов под командой Дарбуа.

Два батальона 6-го и 10-го линейного полков под командой подполковника Дюбо должны прикрывать наступление.

У нас в это время на заложенном редуте находились два полка: Волынский весь (до 2 тысяч человек) и три батальона Селенгинского (до 1500 человек). 4-й батальон этого полка оставался в Корабельной и приходил на работу днем, а те три уходили. Кроме того, были небольшие команды саперов, моряков и человек 12–15 пластунов. Всего-навсего находилось на редуте около 4 тысяч человек.

Расположение войск было таково: 4-й батальон Волынского полка стоял в цепи, перед редутом. Шагах в тридцати от этой цепи, подле проходившей тут саперной дороги, помещались пластуны с есаулом своим Даниленко9. Налево и направо от них были секреты в двух пунктах, по три человека в каждом. 3-й батальон Волынского полка находился между цепью и редутом, шагах в полутораста от последнего. 1-й и 2-й батальоны того же полка стояли направо и налево, также сзади цепи, подкрепляя ее оконечности.

2-й и 3-й батальоны Селенгинского полка работали внутри редута, имея ружья в козлах, за валом сзади. 1-й батальон того же полка работал во рву, на переднем и правом фасе, имея ружья также в козлах, за валом вправо.

По тревоге внутренние батальоны, то есть 2-й и 3-й, должны были занять банкет; а 1-й батальон, выйдя изо рва, должен был построиться против правого исходящего угла в колонны к атаке и поддержать правый фланг Волынского полка.

Первая половина ночи с 11 на 12 февраля была чрезвычайно светла; но незадолго до рассвета луна закатилась, на небе сгустились тучи, и настала непроницаемая тьма.

Мы никак не ожидали нападения.

В третьем часу ночи французы подошли без выстрела, густой массой, имея впереди каждого батальона по две роты авангарда и небольшие команды саперов с шанцевым инструментом.

Есаул Даниленко, услыхав впереди шум, послал к генералу Хрущеву, командиру храбрых волынцев, казака, который не успел добежать, как уже сзади пластунов загремели выстрелы и раздались крики, подобные нашему «ура»: французы прорвались сквозь цепь в нескольких местах и бросились на редут со всех сторон, преимущественно с левого фланга. Иные, хватаясь за туры, еще не насыпанные землей, скатывались с них в ров. Многие вскочили на вал, и между ними генерал де Моне, который тут же ранен тремя пулями, но не оставил своего поста… Наши едва успели взяться за ружья и скрестили с неприятелем штыки надо рвом редута. Французы были опрокинуты мигом, но скоро оправились опять и опять едва не овладели редутом. Волынцы смешались с селенгинцами, французы с нашими. В редуте и кругом происходила самая жестокая схватка: резались, кололись, стреляли в упор, с трудом отличая впотьмах друг друга. Конечно, многим досталось от своих пуль… Всюду в кромешной тьме слышались крики. Там французы звали на помощь своих; здесь громко раздавалось: «Ребята, сюда!»; тут ревело «ура!» То наши, то их ряды бежали вперед или отступали.

Есаул Даниленко, бившийся со своими пластунами тут же, вдруг услыхал крики из темноты:

– Ребята, русские, сюда!

Он бросился с тремя пластунами на зов и увидал, что один наш унтер-офицер отбивается прикладом от шестерых французов. Заметив пластунов, они было отшатнулись, но потом напали опять. Унтер-офицер был ранен; на Даниленко наскочили двое и, схватив его сзади за руки, потащили. Даниленко был старый казак, лет 60, уже весь седой, но крепкий и бравый. Он сильно упирался, стараясь освободить руки; вдруг один из державших его французов споткнулся об убитого и упал навзничь; Даниленко, также споткнувшись, упал на него и, мигом освободив правую руку, выхватил кинжал и пырнул француза; потом выдернул из-под лежачего штуцер и кинулся с ним на другого француза, который его преследовал, – француз побежал…

Такие сцены происходили в разных точках битвы.

Между тем 1-й батальон Селенгинского полка построился вправо, как было предположено заранее. Полковник Сабашинский рассыпал впереди цепь из одной роты и двинул батальон прямо в гору, частью исполняя диспозицию, а частью имея в виду воспрепятствовать обходному движению неприятеля с нашего правого фланга. Пройдя шагов 500, он остановился и, зная, что французы должны быть где-нибудь близко, послал унтер-офицера и трех рядовых вперед цепи, ползком. Они проползли несколько шагов и потом воротились с известием, что две колонны неприятеля стоят в лощине очень недалеко. По всем вероятностям, это были два батальона 6-го и 10-го линейных полков. Немного спустя наши услышали разговор офицеров с солдатами: офицеры побуждали солдат идти вперед.

Полковник Сабашинский, собрав цепь, велел ударить наступление, и наши с криком «ура» бросились в штыки. После краткого сопротивления французы бежали в Георгиевскую балку, из которой, как казалось, вышли.

В этой стычке ранено два французских офицера, человек 30 убито и столько же взято в плен.